– Там солнечная батарейка стоит, маленькая, но очень сильная, я уже спрашивала об этом, – сказала я.

– Мне самой все странно. Я теперь на работу буду ходить, а на клумбе тоже я. И приятно, и стыдно, люди пальцами будут указывать, – и что тогда делать?

– Как «что делать?», – захохотала Сонька, – подбородок приподнять, плечи отвести назад, живот втянуть, попу присобрать, улыбнуться… и пошла походкой от бедра, раскрепощенная свободная женщина, у которой есть все, даже памятник. Старое кино смотреть надо, там есть советы на все случаи жизни.

Мы дружно захохотали и отправились опробовать «поляну», накрытую тетей Надей по приказу Палыча в честь Маринки. А Саша так и не позвонил, и не приехал.

Егор Палыч все-таки молодец, побольше бы таких бизнесменов. Идея с памятниками звездам нашей фирмы необычная, конечно, но она будет срабатывать. Многим в офисе захочется стоять на «Клумбе Звезд», и значит, они будут работать изо всех сил, зарабатывая свою звездочку, и если угодят на клумбу, то будут прикладывать все усилия, чтобы там удержаться. Как экономист я подтверждаю, что стоимость такого подхода к мотивации сотрудников практически номинальная, ведь Фрол Щегал признан гением районного масштаба, а не всероссийского, значит и цену за работу просит божескую, зато эффект от его работы на наших сотрудников просто зашкаливает, сама видела. Быть Егор Палычу олигархом, это уж точно.

Мы сидели за столиком втроем, уплетали вкуснейшие «корзиночки» с разной начинкой, пили красное вино и говорили о том о сем, а потом Маринка спросила:

– Девчонки, а про Игоря ничего не слышно? Где он и как? Никто не знает?

– Я знаю, – тихо сказала Сонька, – он мне звонил, сказал, что все хорошо и они с Сашей разруливают ситуацию; а когда разрулят, он приедет и мы быстро поженимся; и медовый месяц у нас будет далеко отсюда, где я буду плавать с огромными черепахами, а он будет меня фотографировать. И еще он сказал, что Саша про Фимочку спрашивает, как она, а я сказала, что хорошо, но только тоскует по непонятной причине. Фимочка, ты меня извини, пожалуйста, но видно было же, как он к тебе относится, и мне хотелось сделать ему приятное, он же за Игорешей присматривает.

– А я, кажется, знаю, где вы проведете свой медовый месяц, я там была со своим журналистом, правда всего лишь несколько дней, но впечатление осталось очень хорошее от поездки, – задумчиво добавила Маринка.

– Обалдеть… я твоя подруга с пеленок, у тебя от меня никогда секретов не было, а оказывается вот они секреты, и я тебя совсем не знаю, – так получается? Удивила ты меня, Софи Кузо, и не просто удивила, а заставила меня увидеть нашу дружбу с другой стороны, – с обидой в голосе сказала я.

– Брось занудствовать, Серафима, любовь дело глубоко личное и некоторыми ее аспектами делиться не рекомендуется ни с родной матерью, ни с ближайшей подружкой, – сказала Маринка и продолжила, – вы лучше осторожненько посмотрите на столик слева с двумя пареньками. Я их раньше у нас не видела и мне кажется, что наш разговор их очень интересует. Тот, кто в сером пиджаке, послал и получил уже два текста по мобильному, и все время косится в нашу сторону, а тот, кто в свитере, выходил из зала и его не было 17 минут, для туалета и сигареты – это долго, – так куда это он выходил и зачем? Так что кончаем болтать, допиваем вино и по домам, а то у меня неспокойно на душе.

Ничего себе… обмывали Маринкин памятник, а она, оказывается, не забывала глазами по сторонам зыркать и все замечать. Все-таки прирожденный сыщик он и в Африке сыщик, и Маринка, наверное, на своей собственной свадьбе будет все замечать и отмечать, но после ее слов мне тоже стало неспокойно на душе, так что пора домой, а уж дома я Соньку допрошу с пристрастием. Но надо же, значит, Сашка про меня спрашивал, а позвонить мне трудно было? Предлогов разных уйма. Может, ему тоже сны снились такие же, как и мне? Ох, Господи, стыдно даже вспоминать, что я во сне с ним вытворяла, у меня при одном воспоминании мурашки по коже и судорога в животе. Так, вдох и медленный выдох, и еще раз, ага, уже другое дело.

Мы допили вино, помахали всем оставшимся ручками и пошли к стоянке машин. У клумбы остановились и посмотрели на гипсовую Маринку Вечер еще был ранний, но уже темнело, и звездочка в Маринкиной ладони светилась ярко и весело и освещала не только саму статую, но также и розовые бегонии на клумбе. Если честно, это было очень красиво.

Мы расцеловались, прощаясь, и пошли каждый к своей машине. На подходе к моей я нажала кнопку, выключая сигнализацию, и моя «ласточка» привычно пикнула и замигала фарами. Я протянула руку, чтобы открыть дверь, но за моей спиной мужской голос вдруг спросил:

– Девушка, а девушка, а как вас зовут?

Я хотела сказать: «Федя», но не успела. Мужчина схватил меня одной рукой за шею и крепко прижал к себе, а второй рукой он поднес дурно пахнущую тряпку к моему лицу. Я пыталась брыкаться и ударить его каблуком по голени, как меня учили на курсах самообороны, но не получилось, я не могла дышать, мне не хватало воздуха, а когда попробовала вдохнуть вонючий воздух через тряпку, то провалилась в темноту, в небытие, и больше ничего не помню.

Очнулась я в каком-то помещении с двумя крохотными окошками под самым потолком. Все было очень чистое; стены, пол и потолок обиты деревом; хорошо пахло кедром, а я этот запах знаю отлично, потому что у меня встроенный гардероб в спальне обит кедровыми досками изнутри от моли и всякой летающей и ползающей нечисти. Комната была большая со встроенным в потолок эффектным освещением в виде виноградных листьев и ягод, у стен стояли или лавки, или лежанки, на полке куча сложенных банных простыней и халатов, поэтому я решила, что нахожусь в предбаннике. В комнате было три двери, одна, вероятно, вела в баню, а вторая, на противоположной стороне, скорей всего, вела наружу. Третья вела неизвестно куда, я считаю, что за ней, наверное, туалет. Все двери были закрыты. У меня очень болела шея, неприятно жгло в легких и щипало горло, болели руки и ноги, очень хотелось пить и наоборот…

Я хотела встать с пола, где лежала на тонком матрасе, но ничего не получилось. У меня были связаны руки и ноги, но упираясь пятками в матрас, я смогла поменять свое положение из полностью лежачего в полусидячее. Это не было удобно, но давало больший обзор, и я внимательно огляделась. В нескольких метрах от меня на матрасах лежали Сонька и Марина. Они еще не пришли в сознание, и тоже были связаны. Стыдно признаться, но я была рада их видеть – одной страшно, а вместе легче. В другой стороне предбанника стоял большой холодильник и неподалеку громадный стол и лавки по длине стола. За столом сидел парень в свитере, а перед ним бутылка пива, стакан и тарелка с бутербродами. Парень сосредоточенно пил пиво, заедал бутербродом и с интересом следил за моими передвижениями.

– Привет, Ангелок, – сказал парень в свитере, – ты там поменьше ерзай, а то задницу натрешь, а она у тебя на все сто – небось, приятель твой любит за нее подержаться. Я бы и сам не отказался, – дашь подержаться-то, Серафима? Да не бойся ты так. Мы не бандиты, уродовать не будем, допрашивать не будем, девки вы красивые, если сами приласкаете, не откажемся, но насиловать не будем. Не будете рыпаться, так мы вас даже развяжем, но отпустить до окончания дела не сможем. Вы у нас заложники.

Я невольно вздрогнула и сжалась на матрасе, а парень довольно заржал.

– Я не буду рыпаться, развяжите меня, пожалуйста. Мне в туалет надо и пить тоже очень хочется, в горле пересохло так, что даже говорить больно, – просипела я.

Парень в свитере встал, подошел, внимательно посмотрел мне в глаза, потом достал нож и разрезал веревку на моих руках и ногах. Боль от восстанавливающегося кровообращения была такой сильной, что я застонала, а парень начал без слов растирать мои запястья и щиколотки. Закончив, он помог мне встать и показал пальцем на одну из дверей,

– Туалет тут, когда вернешься, дам воды.