Что-то я заболталась не по делу. Ну значит, после аспирина и воды мне захотелось крепкого кофе. В голове уже не стучало и не звенело, но оставался еще туман в мозгах. Я никак не могла вспомнить, кто поставил мне аспирин и воду на журнальный столик около дивана в гостиной. Если сама, то почему я спала на диване, а не в спальне на любимой кровати? Если Сонька, то опять-таки почему она оставила меня спать на диване? Мистика…

Я уже шла на кухню, когда зазвонил телефон. Звонила Сонька, хотя голос узнать было трудно.

– Выходи, – сказала она полушепотом, – у меня в машине лежит мертвец, прямо даже целый труп…

– Труп? Какой труп? Ты что же, затрахала Игорька до смерти? – растерянно смеясь, спросила я.

– Фимка, приди в себя, у меня в багажнике действительно труп, и это действительно Игорь, но он ушел домой в пять утра, на своих ногах ушел, между прочим, а сейчас он в багажнике… а может, и не он.

– Ты хочешь сказать, что труп Игоря ушел на своих ногах в пять утра, а потом решил залезть к тебе в багажник и там окончательно скончаться?

– Не валяй дурака, – заплакала Сонька, и это меня очень испугало, потому что она плакала крайне редко, – выходи на улицу и сама посмотри, может у меня нервный срыв, может мне все кажется – и никакого трупа нет.

– Сонечка, успокойся, я сейчас оденусь и выйду. Уверена, что никакого трупа в машине нет, тебе просто показалось, у тебя вечно бардак в багажнике.

Сказав такую успокоительную фразу, но слегка потрясываясь от неожиданно пришедшего страха, я пошла на кухню, чтобы найти настойку пустырника на всякий случай, и вот тут уж так испугалась, что ноги задрожали и потемнело в глазах. На моей кухне, за моим столом, на моем стуле, в моем халате, с моим полотенцем на шее сидел здоровенный молодой мужик лет этак тридцати пяти, пил мой кофе из моей чашки и заедал краковской колбасой, нарезанной толстыми ломтями в мое блюдце. Короче, все было мое, даже колбаса, – но мужик моим не был.

«Все… доигралась, уже чужие мужики по кухне шастают, а ты и не помнишь, кто такой. Куда такое годится?

Замуж тебе надо, замуж, тогда твой муж его бы запросто из кухни выставил», – сказал мой внутренний голос, который вечно меня критиковал, но я его не слушала, как обычно.

– Вы кто? Как вы попали на мою кухню? – с усилием прохрипела я.

– Ну ты даешь, Симочка. Меня зовут Александр Никитин, лучше Саша, я московский партнер Егор Палыча. Вчера Палыч попросил меня проводить тебя домой, потому что ты решила попробовать все коктейли в баре и переусердствовала. Я тебя привез, дотащил до квартиры, открыл дверь, потому что ты все время роняла ключи, положил тебя на диван, снял туфли и хотел снять с тебя пиджачок, чтобы тебе дышалось легче, но ты начала драться и ударила меня пяткой в очень нежное место. При этом ругалась по-английски, как матрос торгового флота в Ливерпульском борделе, и такого даже мой здоровый организм не выдержал. Я был вынужден остаться и лечь спать в твоей кровати.

– Не называйте меня Симочкой, – оскорбленно пискнула я, – я вам не Симочка, а Серафима Олеговна Ненашева, допивайте кофе и убирайтесь из моей квартиры! У меня и без вас достаточно проблем.

– Это вы о трупе, Серафима Олеговна? Который сейчас находится в багажнике машины вашей подруги?

Ну вот же гад какой! Сам в моем халате сидит и мой кофе пьет, и ухмыляется еще паразит, так и хочется треснуть его по голове чайником. Ну, Саша, ничего себе партнер!

– И откуда же вы, Саша, знаете, как ругаются матросы в Ливерпульском борделе? Вы там тоже партнер или же просто частый гость?

– Серафима Олеговна, – сказал гад и неприятно улыбнулся, показав зубы, а зубов у него наверняка было гораздо больше, чем тридцать два, уж очень сверкали, – давайте переодевайтесь побыстрей. Нужно посмотреть, что именно находится в багажнике и решить, что с этим делать, и не дать вашей подруге совершить какую-нибудь глупость. У вас есть минута.

До сих не понимаю, каким образом я успела за минуту почистить зубы, умыться, причесаться и переодеться, но успела. Психологи говорят, что в стрессовых ситуациях люди способны на очень многое. Гад, то есть Александр, то есть Саша, уже стоял у двери. Лифта у нас нет, поэтому мы почти бежали вниз по лестнице. Сонька ждала в подъезде, курила и дрожала, как в ознобе. Ее волосы торчали дыбом, а лицо было не просто бледное, а с какой-то даже синевой. От жалости к ней у меня сжалось сердце. Соньку напугать совсем нелегко, но в этот раз она выглядела очень напуганной.

Увидев Сашу, она почему-то не удивилась, просто сказала, что рада, что он еще не ушел. То есть, она, выходит, знала, что он у меня в квартире? Каким образом?

Саша взял у Соньки ключи от машины и вышел на улицу. Сонька задрожала еще сильней, а я обняла ее и прижала к себе. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, и молчали, не зная что сказать.

Саша вернулся через несколько минут. Посмотрел на Соньку очень странно и спросил:

– Во что вы там с Игорем играете? Его в багажнике нет сейчас, но он там был, ты не врешь. Там пятно крови на коврике осталось, коврик надо бы выбросить.

– Он что, ушел? Значит, он живой, а мертвым притворялся, чтобы меня напугать? Вот урод! А еще замуж предложил вчера, струсил, сволочь, и трупом прикинулся.

Сонька уже не дрожала, ее просто трясло и даже качало от пережитого страха, от негодования и возможно, даже от облегчения. Трясло ее так, что длинные серьги в ушах звенели и раскачивались. Труп ушел, исчез, испарился, трупа нет в ее машине, и это главное. Саша длинно вздохнул и тихо сказал, обращаясь ко мне:

– Конечно, он мог и сам уйти, но его могли и вытащить, пока Соня ждала тебя в подъезде. Вопрос в том, кому и зачем надо было это делать? Соню лучше не оставлять одну, пусть она поживет у тебя, да и мне лучше побыть у тебя несколько дней. Вам нужна охрана. У тебя три комнаты, мешать друг другу не будем. Первым делом надо узнать, жив Игорь или мертв, и по какой причине его пытались убить, а уж потом все остальное.

Конечно же, я не возражала против того, чтобы Сонька пожила у меня, а вот присутствие Саши-Александра в моей квартире как-то не вдохновляло. Двухметровый мужик с крепкими мускулами, неприятной улыбкой и тяжелым взглядом меня пугал. Не знаю, почему, но от его взглядов у меня «вся шерсть вставала дыбом». В придачу, внешность у него была южного типа – черные волнистые волосы, смуглая кожа, нос с горбинкой, четко очерченный рот, правда глаза у него серые, брови густые, а ресницы… ну ресницы красивые, правда. Короче, он смотрелся бруталом, а я их на дух не выношу. Их навалом в любом фитнес-клубе. Не столько тренируются, сколько выпендриваются, мускулами поигрывают. Интеллект ниже среднего. Нет, нет и нет, это не для меня, а то расселся в моем халате, мой кофе пьет и мою колбасу трескает… ух, если бы не Сонька, пожил бы ты в моей квартире, аферист.

Сонька сначала зашла к себе за пижамой, халатом и коньяком, а потом устроилась в моей кровати и вроде бы задремала. Александр умостился на диване в бывшем кабинете отца и занялся рассылкой сообщений. Кому и о чем он писал и что ему отвечали, я не знаю, но вид у него становился все более и более встревоженным. Меня это очень беспокоило. Конечно, это не очень прилично – сновать туда-сюда мимо открытой двери в кабинет, но удержаться я не могла… до тех пор, пока Александр не сказал ледяным голосом:

– Серафима Олеговна, успокойтесь, идите отдыхать, у меня нет намерений посягнуть на вашу собственность или красоту, к тому же вы не в моем вкусе.

Вот же сволочь! Я не в его вкусе… ага. Чтобы я, чистейшая блондинка по рождению, которую все папины друзья называли «Ангел Небесный», в которую были влюблены все мальчишки из 10-А, девятиклассников я уж и не упоминаю, а в институтах даже преподы дарили цветочки и шоколадки по разным поводам и без поводов. Да меня на работу не хотели брать, потому что уж очень красивая и могу испортить отношения в коллективе. Когда нужно было ехать в командировку в Ереван, Егор Палыч на охрану денег не пожалел, но местные мужчины все равно глазели на меня, куда бы я ни пошла, и что-то умоляюще шептали. Я спросила местного охранника, о чем они шептали, он долго упирался и краснел, но потом все-таки признался, что шептали разное, в зависимости от того, с какой стороны на меня смотрели. Ну то есть, те, что смотрели на мое лицо, шептали: «Вах, какое личико». Ну а те, кто видел меня сзади, шептали: «Вах, какая попка». Я ожидала чего-то более возвышенного, если честно, но как бы там ни было, все эти черноволосые, смуглокожие, горбоносые аборигены меня заметили и оценили, а ему, видите ли, я не по вкусу. С самого начала было видно, что гад и сволочь, и гамадрил. Это обезьяна такая, хотя я ее никогда не видела, но название звучит очень подходяще.