Ох, голова-то как болит… Сама виновата, не надо было столько коктейлей пробовать. Вчера мы праздновали день рождения Егор Палыча, владельца нашей фирмы под названием «Строймаш», и домой я вернулась часа в четыре утра. Праздник удался, судя по тому, что я три раза роняла ключ от квартиры, пока отпирала дверь. Как вошла, уже не помню, а проснулась после полудня, если честно – ближе к вечеру, на диване в гостиной. Рядом на журнальном столике стояла бутылка воды, а в сторонке скромно лежали на бумажке две белых таблетки, наверное, аспирин. Рядом с таблетками на красной бумажной салфетке лежал небольшой аккуратненький топорик. Наверняка Сонька со своими шуточками. Это что, на тот случай, если таблетки и вода не помогут? Я с наслаждением выпила полбутылки воды, а уж потом заглотала таблетки и запила оставшейся водой. В голове вроде бы перестало стучать и звенеть, осталось только странное гудение и туман, и жизнь снова стала казаться сносной.

– Серафима, – утомленно сказала я, глядя на себя в большое зеркало на противоположной стене, – ты, конечно, красавица, как каждый день говорит тебе твой папа, и время от времени повторяют другие особы мужского пола, появляющиеся в твоей жизни, но тебе уже давно пора иметь мужа и пару-тройку очаровательных детишек. Девушка ты красивая, но, увы, уже не очень молодая, можно сказать, пожилая девушка далеко за двадцать. Да чего там скромничать, очень далеко за двадцать.

Ужас просто, как пролетает время. Вот кажется, еще вчера мы с Сонькой прятались на чердаке, где в металлической коробке хранился наш регулярно пополняемый запас конфет, вафель, печенья и орехов, есть которые на чердаке было гораздо вкусней, чем за столом на кухне или в столовой. Сонька – моя подруга с детства, точнее, с младенчества. Наши квартиры находятся на одной лестничной площадке на верхнем этаже нашего пятиэтажного дома. Двери в квартиры всегда были открыты, и мы с Сонькой беспрепятственно ползали в гости из одной квартиры в другую, когда еще не умели ходить. Наши родители были близкими друзьями, и наши мамы по очереди готовили обеды и ужины на обе семьи. Мы с Сонькой росли как сестры, всегда горой друг за друга, но иногда и дрались между собой. Виноваты в этом были родители. Сонькина мать всегда восхищалась моими светлыми кудряшками, синими глазами и «аленьким ротиком». Моя же всегда повторяла, что «Сонечка ну просто гениальный ребенок, ну такая умница!», и старалась не заострять внимание на Сонькиных коротких рыжих волосах, смуглой коже и пронзительно смотрящих круглых черных глазах. Вот мы и дрались, мне было обидно, что меня умницей ни разу не назвали, а Сонька хотела хоть один раз побыть красавицей. И мы мечтали о чудесах и добрых феях.

Сразу же хочу добавить, что некоторые мечты сбываются. Уже к шестнадцати годам Сонька выросла в красавицу, да такую, что не заметить ее в толпе было просто нельзя. Сочетание густых блестящих темно-рыжих волос с нежной смуглой кожей и выразительными, темными, как маслины, глазами, вишневыми губами и ровными белыми зубами – превратило Соньку в необыкновенную красавицу. Первым это заметил Юрка Фролов, известный алкоголик в нашем дворе, к которому все относились доброжелательно по той причине, что занятые деньги он всегда возвращал в срок, хотя потом опять занимал, конечно. Он был из порядочных алкоголиков, у него и отец, и дед были такими же. Короче, Юрка отдыхал на лавочке после очередного возлияния, когда Сонька вышла из подъезда в зеленом сарафане, и яркое солнце осветило ее точеную фигурку, позолотило смуглую кожу и заиграло медью в волосах. Юрка вскочил с лавочки, ахнул, вытаращил глаза и сказал, ошеломленно мотая головой:

– Софья, блин, когда же ты выросла! Ты же красотка! Нет, ты не просто красотка, ты самая настоящая красавица!

И все бабки нашего двора начали тоже ахать и поддакивать. Сонька победно улыбнулась и стала еще красивей. Вот так исполнилась ее мечта.

А я? Ну что я? Как была, так и осталась ангелочком с открытки. Хоть бы чуточку что-нибудь от роковой женщины, но нет, типичный маленький ангелочек. Хотела перекраситься в брюнетку и сделать короткую стрижку, но отец взревел диким зверем: «Смерти моей хочешь, Серафима?» Смерти его я не хотела по той причине, что очень его любила, поэтому так и осталась открыточным ангелом. Но зато в отместку успешно закончила два института и получила два высших образования. И весь двор уверился, что я необыкновенно умная, так что можно сказать, и моя мечта сбылась, хотя тот же самый Юрка Фролов однажды сказал:

– Серафима! При такой-то красоте зачем тебе ум?

Ладно, возвращаюсь к детству. Когда нам исполнилось по 13 лет, Сонькиного отца перевели в Мурманск, и ее мать стала готовиться к переезду. Мы с Сонькой уже начали рыдать по ночам по причине предстоящего расставания, но тут весь двор ошалел от еще одной новости. Сонькин отец увез с собой не ее мать Аду Григорьевну, а мою – Елену Николаевну. Весь город стоял на ушах и обсуждал пикантные подробности. Сонькина мать и мой отец стали встречаться по вечерам у нас на кухне, пить домашнюю наливку и делиться своим горем и печалью.

Странно, но мы с Сонькой не очень переживали разводы родителей, мы хотели поженить оставшуюся пару, ведь тогда бы мы с Сонькой стали сводными сестрами дважды. Мы считали, что дважды сводные сестры могут запросто считаться родными. Могу добавить, что из этого плана ничего не вышло. Примерно через год Ада Григорьевна вышла замуж за зубного врача из районной поликлиники, а у моего папы появились многочисленные молодые подружки. Были Машеньки, Лидочки, Танечки, Оленьки, Юленьки, Риточки, Наташеньки, Анжелочки, Верочки, Тамарочки и даже одна Гузель. Сначала отец их со мной знакомил, потом знакомить перестал, а вскоре появилась не Ирочка, а Ирина Васильевна, новая учительница из 8-ой школы, и все. Она была красива, молода, умна и беременна. Даже мне было видно, что они друг друга любят, и я испытывала странные чувства: целую смесь из печали, ревности, любви и щемящей тоски.

Через месяц они поженились, отец купил новую квартиру, у них родился хорошенький мальчик, мой брат Митька, и отец помолодел лет на десять. Я осталась жить в старой квартире, мне было 18 лет и хотелось, быть независимой. Сонька жила в квартире напротив, мы были вместе. Я училась в двух институтах, а Сонька на разных курсах. Она всегда хотела стать не просто хорошей парикмахершей, а Мастером-Стилистом, и ей это удалось. Дамочки районного значения записывались к Соньке за полгода вперед. Ее родители сложились и купили Соньке маленький салон красоты, а отчим помог с оборудованием. Вывеской служила очень красивая надпись золотом по стеклу громадного окна: «Салон Красоты Софи Кузо».

Мать Соньки обожала старые фильмы и особенно любила итальянскую актрису Софи Лорен, поэтому Соньку назвали не Софьей, а Софи. Конечно же, имя Софи Кузовлева как-то не впечатляло, и ребята из нашего класса переименовали Соньку в Софи Кузо. Все очень быстро привыкли к укороченной фамилии и Кузовлевой никто Соньку больше не называл. С моей же фамилией происходили различные метаморфозы. Моя фамилия Ненашева. Родители назвали меня Серафимой в честь прабабки-староверки. Как только меня ни дразнили в школе: «Наша Ненаша», «Не нашего поля ягодка», «Ягодка не наша», «Ягодка», а потом почему-то остановились на «Малинке». Сонька сказала, что это по ассоциации с выражением «Ягодка-Малинка». И так все привыкли к этим прозвищам, что когда мы с Сонькой в очередной раз опоздали на урок биологии, биологичка окинула нас холодным взглядом и прошипела:

– Малинка и Кузо, к директору. Немедленно.

И никто даже не улыбнулся в классе.

Короче, жили мы с Сонькой прекрасно. Она поддерживала мою ангельскую красоту в своем салоне, а я помогала ей со всеми бухгалтерскими делами. Вчера мы были на дне рождения Егор Палыча, моего шефа, но Сонька ушла домой раньше, и не одна, а с нашим компьютерным гением Игорем, с которым у нее вроде бы роман и, кажется, серьезный. Я же осталась танцевать и пробовать новые коктейли, которые мастерски придумывал бармен Ренат.