В любом языке для вас найдется конкретное определение.

Осуждает меня, Женевьева опустила глаза. Кажется, она исчерпала все аргументы. По полу медленно растекался апельсиновый сок, из случайно опрокинутого ею стакана. Жаль, что со всем произошедшим нельзя поступить точно также, смыть все грехи и забыть о них, – Ты можешь осуждать меня. У каждого есть такое право, но…

– Я помогу Ларри, но не вам, миссис Лакстон, и вовсе не потому, что вы об этом просите. Никого, даже преступника, нельзя оставлять без помощи. Ларри – не убийца, я в этом уверена.

В смятении Женевьева покидала Оксфорд. За алиби Ларри можно было быть спокойной, но открывшиеся внезапно обстоятельства не давали ей покоя. «Жизнь – не сложная закономерность», – когда-то сказал Ларри. Из разговора с Исааком Монморенси, Женевьева узнала, что Ларри, больше, чем она предполагала, делился своими тайнами со старыми друзьями. По предположениям Исаака Монморенси, а Женевьева, как никто другой, преклонялась перед его аналитическим складом ума, убийство Инессы Гонсалес не было заурядной случайностью, как не были лишены смысла ее предсмертные слова. О них Женевьева узнала от Ларри, в минуты откровений. Но почему в последнее время он стал столь недоверчив?

За окном вагона островками проносились перелески и небольшие рощицы. Стада коров золотистой масти, столь любимой английскими фермерами, паслись на лугах. Хорошо, что пейзаж за окном достаточно однообразен, можно забыться и думать о своем, не обращая внимания на красоты природы. Жизнь – не сложная закономерность, Женевьева была согласна с этим. Ларри последнее время очень многое не договаривал, но от любящего сердца, трудно было что-либо утаить. В тот злополучный вечер ему кто-то звонил.

Неизвестный назначил ему встречу, и, скорее всего, в «Уютном уголке». Но почему, Ларри покинул клуб вслед за Инессой? Ореолом загадочности был овеян образ ее спутника, Женевьева была уверена, что тот сыграл во всей этой истории, отнюдь, не последнюю роль.

Первым делом, по возвращению в Лондон, она решила посетить квартиру на Таггет-стрит. Как и в прошлый раз, в квартире присутствовал кто-то посторонний. Тишина с внешней стороны двери была обманчивой, западня была расставлена мастерски. Около дверей ее квартиры на Кессингтон-стрит стоял Ларри. Потухший взгляд исподлобья, заметная щетина, придававшая ему сходство с бродягой, чуть подавшаяся вперед голова на склоненной шее, все кричало о безысходном отчаянии. Ласковые руки Женевьевы обняли его за плечи.

– Я знала, что ты вернешься.

– Прости, я был не прав.

Вспоминая прошедший вечер, Ларри не переставал ругать себя. Как нежны были поцелуи Женевьевы, как искренни чувства, которые она в них вкладывала. Она так сильно любит его, что готова пожертвовать всем. Наверное, он раньше не понимал своего счастья. Все те, кто любил в нем гения, отвернулись, ведомые ложными обвинениями. А она просто любила, отдаваясь этому чувству без остатка. К сожалению, Ларри не мог этого сказать о себе. В любви часто бывает: один любит, другой позволяет себя любить. Однообразные ласки Женевьевы были так не похожи на изобретательность Патти. Она испытывала Ларри со страстью тигрицы, он никогда не знал, чем закончиться их свидания. Не надо было провидцем, чтобы догадаться, чего добивается Женевьева. Вот она лежит рядом, усталая и довольная. Тридцать два года – возраст расцвета женской красоты. Когда-нибудь от нее не останется и следа, готов ли Ларри будет терпеть присутствие человека, который ему мало симпатичен, а скоро, вообще, станет безразличен?

Лунный свет бил по глазам. Почему Женевьева не опустила шторы? Может, желала напомнить о его заболевании, которое завладело Ларри около восьми лет тому назад. В тот памятный вечер, когда была убита сеньорита Гонсалес, Луна также имела власть над ним. Беспристрастная, она бросала ему вызов, сегодня, завтра, всегда. Сейчас ее власть была особенно ощутимой, она приказывала ему. Руки Ларри бессознательно потянулись к перочинному ножику, которым он сегодня вечером, не найдя ножниц, резал бумагу. Нет, только не это, сейчас можно вообразить себе, все, что угодно. Кто-то не только пытался свалить всю вину на него, Ларри, но и поставил себе целью свести его с ума. История повторяется, чуть более шести лет назад, некто уже пытался сделать это. По голой спине Ларри прошелся страстный взгляд, он ощущал его, поднимающийся снизу вверх. Сейчас она начнет спрашивать, о чем он думает. Это часто вызывало у Ларри раздражение, зачем спрашивать, когда для людей, подобных Женевьеве, вообще, не существует тайн. Телепсихия позволяла ей проникать в чужие мысли.

Он нервничал, блеск в глазах Женевьевы потух. Разве она снова делает что-то не так? Уткнувшись лицом в подушку, Женевьева сделала вид, что спит. Слезы медленно стекали, она ощущала губами их соленый вкус. Влюбленная, она совсем потеряла голову, с головой растворяясь в своих чувствах. Наверное, все ее несчастья из–за того, что она слишком сильно его любит. Любит…а вчера, ей казалось, что ненависть никогда не уступит места любви. Вот он лежит рядом, такой близкий и далекий. Что она в нем нашла? Мужчин, которые считали ее привлекательной, было немало, а она будто не замечала их. Многие из них были гораздо красивее, может быть, умнее и преданнее, чем Ларри, но… Женвьева вздохнула. Кажется, он уснул, как всегда, уткнувшись в паутину ее шелковистых волос. Снился ему странный сон.

Голубое небо было безоблачным. Не только небо было голубым, но и все, что находилось вокруг Ларри: деревья шелестели голубыми листочками, все лавки в городском парке были окрашены в голубой цвет, даже трава из изумрудной стала голубой. Ларри не удивился бы, если к нему сейчас прилетела синяя птица. Но, напротив, на ветку векового дуба села белая голубка. Глядя в глаза Ларри, она произнесла: «Ларри, тебе надо уходить. Только что звонили из полиции. Скоро они будут здесь».

Он открыл глаза. Вместо белой голубки к нему обращалась Женевьева. Смысл сказанного стал доходить до него. – Что они сказали, Женни?

– Ответили, что все объяснят на месте.

Ларри не требовалось уговаривать. Через десять минут он покинул квартиру на Кессингтон-стрит, воспользовавшись Огненным Кольцом.

За те два месяца, что Ларри отсутствовал, Норидж изменился. Фасад здания был одет в строительные леса. Вокруг взад и вперед сновали рабочие. Чуть поодаль от центрального входа в усадьбу стоял грузовик со строительными материалами. На входящего Ларри никто не обратил внимания. Холл первого этажа, как всегда, встретил его галереей фамильных портретов. Все те же надменные красавицы в роскошных нарядах и знатные сеньоры в рыцарских доспехах. Появился здесь и новый портрет. Презрительно прищурив глаза, на Ларри, сверху вниз, смотрел сэр Люциус Мал,Истфайе. Полотно принадлежало кисти неизвестного автора. Странно, как это Рокки отказался от своих привычек и заказал портрет отца постороннему человеку. Поднявшись к себе в комнату на второй этаж, Ларри с трудом узнал ее. Стены были обиты бледно голубым шелком, отчего зрительно комната стала казаться больше. На потолке, разбитом на двенадцать секторов, были изображены знаки Зодиака. Мебель в комнате также была новой. Ореховый гарнитур теплых светло коричневых тонов выгодно гармонировал с синей обивкой кушетки и старинных кресел, окруживших журнальный столик. Главное, что отличало старый интерьер комнаты от нового – резной книжный шкаф со множеством полок, заполненных книгами его любимых авторов: Шекспира, Коллинза, Драйзера, Агаты Кристи. На самой верхней полке стояли несколько его новых книг, выпущенных в разные годы. О каждом из своих любимых авторов Ларри мог говорить, не уставая восторгаться им. Разве может он когда-нибудь достичь таких хитросплетений в сюжете, как Уилки Коллинз, возвышенности слога, как Вильям Шекспир, такого мастерства в создании исторической эпохи, как Теодор Драйзер и Вальтер Скотт, такой железной логики в изложении материала, как леди Агата. Только самому себе Ларри мог признаться, что пока ему далеко до четырех асов мировой литературы. Успех его романов строился, прежде всего, на правдивости и эмоциональной окрашенности повествования, а также на искусно проведенной рекламной компании. Значит, кому-то это было выгодно? Даже, если и нет, своей славой он обязан определенной доли везения. Ларри склонен был трезво оценивать свое творчество. Конечно, он не лишен таланта, но его наличие отнюдь не гарантирует успеха на литературном поприще. Кроме таланта у любого целеустремленного человека должно быть трудолюбие. Это самый главный залог успеха. Лишь дилетанты от искусства могут считать, что создание литературного произведения – это творчество. По своему опыту, Ларри знал, что это – труд и труд тяжелый. Можно месяцами ожидать, пока на тебя снизойдет вдохновение, а писателю по призванию достаточно будет взять в руки перо или авторучку и выдать желаемое за действительное. Писатели, поэты по своей сути не только фантазеры, они, в первую очередь, проводники между прошлым, настоящим и будущим. Писатель должен иметь интуицию, он также должен быть уверен в том, что он делает. И как любой человек от искусства он должен быть готов ко всему: к славе, разочарованиям и забвению. Именно последнее испытание поставила на пути Ларри судьба. Наверное, он был слишком избалован вниманием прессы и читательской публики. Ему повезло гораздо больше, чем известному фантасту Рэю Бредбери, «Марсианские хроники» которого не приняли к публикации 67 раз. Ларри вовсе не боялся быть отвергнутым, «Летящий по волнам» будет ждать своего часа. Для себя он твердо решил, что он никогда не станет идти на поводу у читателей и, тем более, у прессы. А пока он займется работой над «Приключениями мага». Подойдя к окну, он, не без удовольствия отметил, что окружающий пейзаж сохранил первозданный вид. Старый пруд, который не был оставлен заботами и вниманием Патти, стал ухоженным. У заводи плавали лебеди, и в этом также была ее заслуга. Птицы появились здесь недавно, но, кажется, вполне обжились, и словно маленькие белые корабли бороздили поверхность водоема. Лишь во время сильных дождей зеркальная поверхность переставала быть спокойной. Сильные порывы ветра гнали мелкие барашки волн. Доходя до берега, гребень волны становился все выше и выше, совсем, как на море. Два года назад, отдыхая на самой северной оконечности Гебридских островов, Ларри стал невольным свидетелем разрушительного урагана, очаг которого возник в Атлантическом океане. Даже пребывание на берегу, не ближе ста футов от поверхности воды, не давало Ларри уверенности в своей защищенности. Гигантские волны, величиной с двухэтажный год, с шумом обрушивались на прибрежные скалы. Какой колоссальной силой обладает вода! Она может стереть с лица Земли целые рыбацкие поселки, разрушить города, уничтожая многое из того, что создано руками человека. Ларри поразился, как быстро его мысли нашли реальное подтверждение. Налетевший внезапно ветер заставил подняться на крыло птичью стаю. Как переменчива погода, еще с утра ничего не предвещало грозы и ливня. Сейчас же воздушный эфир управлял водной стихией. Небо заволокло тучами, но у линии горизонта оно по-прежнему оставалось голубым. Палитра красок менялась от бледно голубого до насыщенно серого. Уже были слышны первые раскаты грома. Странно, но Ларри никак не мог избавиться от мысли, что вместе с воздушной и водной стихией гневаются и их повелители. Вдруг появилось безумное желание, выйти на берег. На Ларри с подозрением смотрел распорядитель строительных работ, которые, в связи с плохой погодой, были временно приостановлены. Подойдя к самой кромке воды, Ланкастер присел на корточки и протянул руку, пытаясь коснуться белой пены волн. Набежавшая на берег, она обдала его лицо множеством холодных брызг. За первой шла вторая, третья. У берега они становились все выше и выше. Любое препятствие, случайно оказавшееся на пути волны, было бы ей безжалостно уничтожено. Ощущая порывы ветра, мощь прибрежной волны, Ларри закрыл глаза. Ему представился солнечный берег. Размеренная жизнь рыбацкого поселка, где все было подчинено одной единственной цели, выжить, несмотря на экономические трудности. Если бы не тяжелые испытания, свалившиеся на голову рыбаков и их семей, вряд ли их жизнь могла бы кого-нибудь заинтересовать. Океан щедро кормил их, не требуя ничего взамен. Здесь трудились все, от мала до велика. Дети и женщины перебирали раковины моллюсков, сортируя, в первую очередь, те, в которых мог быть обнаружен жемчуг. Мужчины с утра отправлялись на лов рыбы, которая нескончаемыми косяками ходила в прибрежных водах. Но если бы все зависело лишь от трудолюбия рыбаков, они давно бы уже стали богачами. Вечерами, после окончания нелегкой работы, люди молились своим богам. Они просили у них, чтобы удача не отвернулась от них, чтобы в Океане не перевелась рыба, и Стихии не прогневались на рыбаков, забирающих богатство Океана. Но однажды случилось непредвиденное. Среди дня к берегу пристали несколько рыбацких лодок, никто не рискнул возвращать их обратно. Люди были возбуждены и напуганы. Где-то далеко, где вода в океане перестает, быть насыщенно синей, приобретая различные оттенки от небесной лазури до бледного изумруда, зародилась огромная волна. Она разогнала всю рыбу, вынуждая ее уйти на глубину.