В ночь перед отъездом она почти не спала. В голову лезли странные мысли. Едва ей удавалось сомкнуть глаза, в воображении возникали невероятные образы. Множество танцующих кружились в ритме вальса, плотной стеной они окружали кого-то, кто находился в самом центре большого зала. Женевьеву будто магнитом тянуло туда, она шла, а пары, не замечая ее, все кружились и кружились. Из переплетенья рук и мельканья ног возник ковен. Все померкло у нее перед глазами, из рук выскользнула сумочка. Внезапно погас свет, и кто-то невидимый потряс ее за плечо. Какой чудной сон, подумала она. Монотонный звук, раздающийся в ушах грохотом, молота, оказался заурядной мелодией, сопровождающей любого путешествующего по железной дороге. В упор на Женевьеву смотрели сонные глаза кондуктора: «Оксфорд, миссис». Устало, вздохнув, она поблагодарила говорившего. Резкий рывок вперед, а затем остановка возвестили о том, что поезд подошел к перрону. Было раннее утро, солнце только появилось над линией горизонта. С наслаждением, вдыхая утреннюю прохладу, Женевьева поежилась, после трехдневных дождей воздух был стойко пропитан влагой. Небо, без единого облачка, вселяло надежду, что сегодня, наконец, Природа избавит ее от необходимости пользоваться зонтом.
Каждый, приезжая в Оксфорд, с головой погружался в студенческую жизнь, с ее нелегкими буднями и редкими праздниками. Один из главных центров европейского образования занимал почти всю территорию города. Можно было сказать, сам город и есть университет. Несмотря на бурную студенческую молодость, Женевьевой, отнюдь, не овладела ностальгия. Конечной целью ее путешествия был колледж Крайсчерч, а именно его физико-техническое отделение. Когда она поинтересовалась в деканате, где можно найти студента Ньютона П, секретарь, чопорным тоном ответила: «Никаких справок о местонахождении студентов мы не выдаем». Что же ей делать дальше, Женевьева растерялась. Пока голову не посетят интересные идеи, лучше будет прогуляться по старинному городку. Она так и сделала, медленно направляясь в сторону вокзала. Но сон, который она видела ночью, с кружащейся многоликой толпой, сулил ей получение новостей. Как все волшебники, Женевьева верила снам, они являлись отображением нашей действительности. Внимательно оглядевшись вокруг, она заметила, что улицы постепенно заполнялись людьми. Даже в летний период, когда студенты обычно разъезжались на каникулы, здесь было достаточно многолюдно. Еще немного, и по городу начнут бродить экскурсионные группы. Вся история Оксфорда, начиная с середины Х1 века, пройдет у них перед глазами. Вот только у Женевьевы день с утра не задался, видимо, придется отправиться в Норидж. Хорошо представляя реакцию барона и баронессы Мал,Истфайе на свалившиеся неприятности с Ларри, Женевьева, как могла, оттягивала этот визит. Ничего не поделаешь, иного выхода сейчас не было.
– Миссис Лакстон, – услышала она. Кто мог знать о ее пребывании в Оксфорде? Женевьева недоумевала. Встряхнув пышной копной смоляных волос, будто прогоняя навязчивые мысли, она оглянулась. От остановившейся неподалеку группы молодежи отделилась девушка и направилась к ней. Недоумение сменилось изумлением. В стройной модно одетой студентке, словно сошедшей со страниц глянцевого журнала,
Женевьева не без труда узнала Ириду Кроуни, – Здравствуйте, какая неожиданная встреча. Вы проездом, миссис Лакстон, или специально приехали в Оксфорд?
Женевьева за четыре года общения с Иридой, хорошо изучила ее, и вскоре поняла, что от простодушной и общительной Ириды, вряд ли, можно ожидать какого-нибудь подвоха. Но все случившееся с Ларри, касалось только его, и пока многое было неясным, не стоило посвящать Ириду в свои планы.
– Доброе утро. Я проездом в Оксфорде. Собираю материал для научной работы.
На лице Ириды мелькнуло разочарование. Чем оно было вызвано, для Женевьевы осталось тайной. Группа молодых людей была явно заинтересована их беседой, они громко разговаривали, жестикулируя при этом. Ирида, оглядываясь на них, вздохнула и извиняющим голосом произнесла, – Я должна идти. Приезжие журналисты жаждут познакомиться с местными достопримечательностями, но после трех я буду свободна. Если вы не возражаете, мы могли бы встретиться, – заметив заинтересованный взгляд Женевьевы, Ирида добавила, – У меня, в студенческом общежитии колледжа биологии и окружающей среды, Риверс-стрит, десять, номер 462.
Что ж, подумала Женевьева, она ничего не потеряет, если дождется назначенного срока. Впереди была еще масса времени, которое она могла посвятить теме своей научной работы. Неплохо было бы посетить колледж истории и культуры, подходящая причина у нее для этого, как раз имелась. Остановив такси, Женевьева машинально что-то произнесла, и переключилась на мысли о Ларри. Пожалуй, ему стоило изменить свою внешность и на некоторое время отказаться от публичной жизни. Он будет очень скучать без шумных вечеринок и свободного общения с кем бы то ни было. Иногда он вел себя нескромно с точки зрения Женевьевы, возводя себя на пьедестал и принижая способности коллег по цеху. Но, когда они делали то же самое по отношению к Ларри, Женевьева поняла, что это – своеобразный стиль поведения, присущий большинству талантливых людей, некоторые из которых жили по принципу: «сам не похвалишь, никто не оценит». Ради любви к Ларри, она согласна, целый день петь ему дифирамбы. Ему это просто необходимо, скорее всего, из-за неуверенности в себе. Привлеченная местными достопримечательностями, она смотрела в окно. На первый взгляд, картины представшие взору, могли показаться однообразными, но, сколько тайн и загадок могло скрываться за стенами этих двух-трехэтажных домов. И тут Женевьева вспомнила, что она не назвала водителю точного адреса. Однако тот уверенно притормозил около небольшого кирпичного здания и пояснил, – Это то, что вам требуется – Исторический факультет университета, мисс Женевьева.
В водителе такси она, с изумлением, узнала студента Джона Хикса, шесть лет назад работавшего вместе с ней, на раскопках, в Египте. Поистине, судьба преподносит ей сюрпризы. Он обратился к ней по-старому, «мисс Женевьева», значит, даже не слышал об изменении в ее семейном статусе. Джон неплохо выглядит, отметила про себя Женевьева. За прошедшие годы студент-недотепа успел превратиться в уверенного в себе, и, похоже, неунывающего мужчину. Но почему выпускник Кембриджа работает водителем такси?
– Я бросил университет, мисс Женевьева, по причинам личного характера. Простите, мне не хотелось бы об этом вспоминать, – добавил он, предугадывая дальнейшие расспросы.
За время их совместного пребывания в «Сфинк Лэнде» Женевьева не замечала за скромным и застенчивым парнем Джоном ничего предосудительного. Пожалуй, он был излишне инертен и податлив чужому влиянию. Не стала она расспрашивать Джона о его жизни в настоящий момент. Но это уже вторая неожиданная встреча с прошлым за день, неужели они вот так просто расстанутся?
– Мы часто вспоминали о тебе и о наших приключениях в Африке. Скажи, если бы появилась возможность отправиться в новую экспедицию, ты согласился участвовать в ней?
Джон улыбнулся, отчего лицо его стало еще более круглым и по-детски
непосредственным, – Не раздумывая, и обязательно с тем же составом экспедиции, – Джон замолчал, опустив глаза на свои натруженные руки, а когда он вновь заговорил, голос его звучал непривычно глухо, – Однажды я встретил Исаака Монморенси, но подойти и поговорить к нему так и не решился. Мне стыдно, ведь диплом я так не получил.
Женевьеве стало жаль Джона, но утешать его она не стала. Такие люди, как он, в состоянии изменить свою судьбу, не прибегая к помощи окружающих.
– У тебя все будет хорошо. До встречи, – захлопнув дверцу такси, Женевьева оказалась у трехэтажного здания викторианской эпохи. Восстанавливая в памяти свой разговор с научным сотрудником кафедры археологии, Женевьева гадала, намеренно или случайно от нее скрыли информацию об экспедиции в Шри-Ланку к дворцу царя Кассапа. Она выбрала историю азиатского региона, как тему для своей научной работы. Может быть, ее побудила это сделать любовь к родителям, которые отдали почти двадцать лет своей недолгой жизни, изучению старинных фресок Сигирии, а, может быть, желание найти собственное объяснение ланкийского чуда.
