Как я в этот день напился и был избит, передать трудно. Сначала я выпил и наелся шашлыка. Потом пошел в «чужой» клуб Володарского, где пригласил на танец самую красивую девушку. Оказалось, что я позарился на подругу тамошнего самого главного, и меня бил весь зал. Разбили очки, отлупили очень фундаментально, но моему счастью не было предела, потому что диплом был мой.

Так я закончил университет, повторив то, что я проделывал в школе, только в более кошерной форме. Я обнаружил в себе особый талант импровизации, находчивости и готовности рисковать. Понял, что совсем не обязательно для достижения какой-то цели идти стандартными, проторенными путями.

Если моей целью было получение диплома, а не приобретение знаний, то какая разница, каким путем я этого достиг. Никого не убил, ничего не украл, просто без особых знаний обошел все лишние для меня формальности и получил диплом.

В студенческие годы я часто ходил на молодежные вечера, выпивал, и после этого меня тянуло на разные подвиги. Всегда это выливалось в необычные танцы, всегда меня за что-то арестовывали и всегда дружинники меня били. Но тот временный успех, когда вокруг меня собиралось много людей и мне аплодировала толпа, в моих глазах оправдывал все последующие неприятности.

В очередной раз я пошел на молодежный вечер в Институт им. Бонч-Бруевича со своим приятелем Левой Мархиловичем. Там мы познакомились с двумя девушками, одна из которых мне так понравилась, что первый раз в жизни у меня екнуло сердце, и я подумал: «Вот такой должна быть жена». Хотя в то время даже не помышлял о женитьбе. Я подошел к ней первым и завел разговор, что умел делать неплохо, так как язык был хорошо подвешен.

Девушка мне очень понравилась, и я решил, что не упущу ее. По гороскопу я – Бык, а Быки обычно выбирают свою жертву, ставят себе цель и стараются от нее не отходить. И еще Быки очень любят добиваться результата. Моя избранница понравилась и Леве, но я постарался переключить его внимание на вторую девушку. Та имела небольшой дефект руки: одна ладонь была вывернута вверх. Лева этой проблемы не заметил, а я не заострял на ней внимание.

Пару месяцев я встречался с понравившейся мне девушкой и за это время вошел с ней в довольно близкий контакт. Лева же продолжал ухаживать за подругой и не замечал ее физического недостатка. Ее отец был торговым работником и просто мечтал, чтобы Лева на ней женился. Но мой друг не был еще готов к этому, да и физический недостаток девушки, на который он, естественно, в конце концов все же обратил внимание, являлся неким сдерживающим фактором. Хотя, надо сказать, с меркантильной точки зрения такая партия выглядела очень заманчиво: огромная квартира, богатые столы… Однако там в то время материальная сторона совместной жизни не играла такой роли, как здесь, на Западе или как сегодня в России.

Я был влюблен по уши, дело шло к окончанию университета, и я сделал своей избраннице предложение. Получив свободный диплом, я вместе с невестой отправился в Вильнюс. Там мы отпраздновали свадьбу, погуляли месяц и вернулись в Ленинград. Жилья у нас не было, и мы временно поселились у родителей жены, имевших однокомнатную квартиру. Месяц или два мы жили в таких условиях, с большими неудобствами и неприятностями, пока не сняли собственную квартиру. То время даже вспоминать не хочется. Мы, крепкие физически, влюбленные молодые люди, которые хотят друг друга, должны были заниматься сексом молча, почти не дыша, чтобы не разбудить родителей.

Да и от родителей я не был в большом восторге. Теща оказалась довольно симпатичной женщиной, но тесть!.. Это был школьный преподаватель математики, гордившийся тем, что никогда никому не поставил пятерку. Он говаривал: «На пять знаю только я» и каждый раз похвалялся, что, мол, выставил двадцать двоек. Имея много частных уроков и зарабатывая по пятьсот рублей в месяц, он мог прийти к нам, к своей, как он говорил, любимой дочери, и подарить ей рубль. Моя жена стеснялась и не говорила мне об этом, но однажды я буквально силой заставил ее разжать руку и увидел в ней эту скомканную бумажку.

Людей такого типа я вообще отвергал. Он был патологически жадным, хотя и бесконечно любящим свою жену. При этом он в жизни не купил ей дорогого подарка. Она работала в кассе мясного магазина, и тесть каждый раз шел встречать ее у метро, чтобы тут же забрать деньги, которые в конце дня раздавали мясники. По утрам он ел одно и то же: два яйца, кусок черного хлеба и стакан чая. Теперь ему девяносто семь лет, но он до сих пор ест тот же завтрак. Я никогда не любил этого человека. Он прошел всю войну, но так и не научился ценить чужой труд. Никогда никому не дал на чай, уважал только самого себя и свой собственный труд.

Жена еще училась, а я решил временно подработать в заводском пионерском лагере на Голубых озерах в Выборге. Приехал на завод, находившийся на Васильевском острове. Меня встретил будущий директор пионерлагеря, безрукий Герой Советского Союза, который сказал: «Вы знаете, вы мне нравитесь. Я хочу сделать вас вожатым первого отряда. Но вот ваши имя и отчество… вы не обижайтесь, у нас дети рабочих – могут не понять. Абель Ханонович – это как-то неудачно. Я вам могу платить девяносто рублей в месяц, но если вы согласитесь, чтобы вас называли Александр Харитонович, это пионерам ближе, – то я буду вам платить сто двадцать рублей». Я моментально согласился: за сто двадцать рублей в месяц пусть зовут Александром Харитоновичем. Это смешно, но это факт.

Поиски постоянной работы заняли немного больше времени. Еще готовя свой дипломный проект, я познакомился с заместителем председателя совнархоза, которому с помощью еврейского профессора университета помогал находить в библиотеке материалы для его диссертации. Он же пообещал «пособить» с устройством на работу по окончании учебы. Но не ожидал, что это произойдет так быстро. Он сдержал слово и направил меня на судостроительный завод на Петроградской стороне.

Генеральный директор завода, которому я, видимо, понравился, отослал меня оформляться в первый отдел. Там начальник тоже делал вид, что я ему нравлюсь, но после длительной беседы задал вопрос: «У вас родственники за границей есть?» К этому времени мои единственные оставшиеся в живых родственники из Литвы уехали в Израиль, и кроме того, я переписывался со своим вильнюсским другом, тоже жившим уже в Израиле. Я честно рассказал об этих двух обстоятельствах. Мне обещали позвонить.

Прошло две недели, три недели, никакого звонка не последовало. Миновал месяц, и я решил позвонить своему знакомому зампреду совнархоза. Он сказал только: «Приезжай ко мне срочно», – и повесил трубку. Не успел я войти, он на меня накинулся: «Как ты мог? Как ты посмел, прикрываясь моим честным именем, оскорблять начальника первого отдела такого завода? Вон из моего кабинета!» То есть он меня вызвал, чтобы выгнать. Я понял, что с такой подлой системой маленькому человеку не справиться. Меня убрали таким техничным броском, какого я никогда больше не испытывал. И вывод последовал простой: в этой стране еврею делать нечего.

Немного отойдя от первого шока с трудоустройством, я, конечно, приложил массу усилий и в конечном счете устроился на хорошую работу в «Ленэлектронмаш», где занимался внедрением АСУП – автоматических систем управления производством.

Еще студентом я очень увлекался джазом, принадлежал к различным джаз-клубам и знал всех известных джазистов: Усыскина, Севу Королева из ленинградского «Диксиленда», с которыми разъезжал по разным вечерам. Будучи акробатом, очень необычно танцевал под их музыку, делал сальто, стоял на руках, а они это очень любили, потому что мои танцы привлекали внимание публики. Обычно меня забирали дружинники и выгоняли с вечера, потому что я танцевал не так, как положено.