— Ты врешь.
— Кэмерон, — вмешалась Брук, — это невежливо.
— Может, и невежливо, — отозвался он, въедаясь в меня глазами, — зато правда. Моей матери здесь быть не должно.
Брук сдвинула брови.
— Вообще-то, ты прав. Я тоже это помню. Она умерла, когда ты был совсем маленьким.
Кэмерон, который редко показывает свои эмоции, провел рукой по лицу, накрыл ладонью глаза и сжал руку Бруклин, пытаясь справиться с самим собой. Я практически чувствовала, какая в нем поднялась боль при воспоминании о смерти мамы.
— Это было в другое время, — ободряюще проговорила я и накрыла ладонью руки Брук и Кэмерона. — То время изменилось. Этого никогда не было. Наверное. Я не сильно разбираюсь в том, как это все работает.
Дыхание Кэмерона вдруг сбилось, и из него полились мощные, искренние эмоции. Скрываясь за собственной ладонью, он плакал. Нет — рыдал.
Я была в таком шоке, что боялась пошевелиться.
Со слезами на глазах Брук обняла Кэмерона за плечи.
— Как такое возможно? — прошептала она, и я задумалась, сколько еще людей помнит две реальности.
Может быть, помнят только те, на кого смена миров повлияла сильнее всего? Тогда мы точно в их числе. Как и добрая половина жителей Райли-Свитч.
— Откуда я знаю, — продолжала Брук, — что ты ангел?
Кэмерон взглянул на нее покрасневшими глазами. В свете костра поблескивали слипшиеся от слез ресницы.
Брук кивнула:
— Да, я помню. И они тоже. — Она показала на людей, которые ходили туда-сюда и с любопытством глазели на нас.
Кэмерон промолчал. Наверняка до сегодняшнего дня не все в Ордене знали о нем, но в другой реальности — знали. Сто процентов.
Все это время за нами наблюдал Глюк, которые сейчас подошел ближе. Его походка казалась осторожной, а плечи были напряжены, словно он собирался с минуты на минуту дать деру.
— Мы были лучшими друзьями, — обвиняющим тоном начал он, глядя на меня. — Подружились с тех самых пор, как научились ходить. А ты меня вышвырнула из своей жизни, как мусор. Но когда-то раньше, там, где сейчас находятся наши воспоминания, мы оставались друзьями. Все делали вместе.
Ему однозначно было больно, и он не собирался меня прощать, а я даже не помнила, что именно натворила. Но вдруг воспоминания стали то ли возвращаться, то ли возникать. Я вспомнила, почему оттолкнула лучшего друга. Почему спряталась в раковину и накрылась волшебной мантией из безразличия и высокомерия. Я вспомнила, как кричала на Глюка в первом классе. Мы были в школьном дворе. Он пролил мне на футболку сок, и это стало долгожданным оправданием. Я набросилась на него и толкнула изо всех сил. А когда он попытался извиниться, совершила нечто немыслимое — ударила его на глазах у всей школы. И под всеобщий смех мое сердце разбилось на осколки. Я хотела, чтобы Глюк ушел. Я не хотела его любить. Если я не справлюсь и миру придет конец, я не хотела даже знать, как его зовут.
Теперь я начала вспоминать и собственные сны. Стало понятно, откуда уже в раннем детстве я знала, что произойдет. Знала о вратах, о войне, о конце света. Всю жизнь мне снились сны о другой моей жизни — о той, что я изменила. И уже тогда я знала, что все по-настоящему. Все, что мне снилось, было на самом деле.
Я поднялась на ноги и встала перед Глюком. Если кто и заслуживает ответов, то точно он.
— Я люблю тебя всеми фибрами души, — сказала я, сгорая от стыда и сочувствия. — Мне было страшно. Теперь я все помню. Я боялась, что у меня ничего не выйдет. — Шагнув ближе, я коснулась его красивого лица. Он презрительно поморщился, но не отшатнулся. — Я полюбила тебя с первого взгляда.
— Да мы в подгузниках были!
— Знаю. И даже тогда я тебя уже любила.
— Значит, ты прекрасно умеешь это скрывать.
— Наверное, — пристыженно пробормотала я.
Стряхнув с себя мою ладонь, Глюк засунул руки в карманы.
— Я помню все, что мы с тобой делали. Этого никогда не было, но я помню. Как будто у меня в голове крутится один сон за другим.
— Такая же петрушка, — вставила Брук. — Я помню кучу всего, и фрагменты из какой-то другой жизни продолжают появляться в голове, как забытые воспоминания. Вроде прошлой жизни, которую можно вспомнить только под гипнозом.
Кэмерон вытер лицо и уставился в костер. Сейчас он был очень похож на знакомого мне самого себя. Такой же неприкаянный, злой, настороженный.
— Мама умерла, — проговорил он тихим, но гневным голосом. — Я помню, как она умирала. Помню, как он… — В немигающих глазах вспыхнула ярость. — Как за ней пришел жнец. — Не в состоянии осознать собственные слова Кэмерон тряхнул головой. — Азраэль. Как это возможно?
Тут мы все поняли, что с нами есть кое-кто еще. Рядом стояла мама Кэмерона, которая принесла ему тарелку с едой. Тарелка едва ли не висела в ее руках, а содержимое угрожало вот-вот соскользнуть на землю. Как и мы, мама Кэмерона смотрела прямо перед собой невидящими глазами, словно и ее атаковали воспоминания о том, чего никогда не было.
Похоже, все на этой вечеринке вспоминали жизнь, отличную от той, которой наслаждались последние годы. Сколько же людей в разных частях света помнят другую реальность? Или это только мы? Вдруг только мы помним жизнь, которую вроде как никогда не проживали? Или все-таки все на свете помнят?
Многие вокруг нас тихонько переговаривались о том, чего никогда не происходило, и изумленно поглядывали на меня. Даже, наверное, с восхищением. Я же пророк, о чем им, конечно же, уже было известно. Но теперь они узнали, что что-то изменилось, и решили, что это сделала я. Только это неправда. Это сделали мы. Все мы.
Брук встала и взяла меня за руку.
— Я еще кое-что вспомнила. Как любила тебя всем сердцем и душой.
Стыдясь подступивших слез, я опустила голову, и крупные слезинки повисли на нижних ресницах.
— Помню, что ты для меня была как солнце и воздух. Я никогда так не любила никого из моих друзей. И уж точно не полюблю.
С этими словами Брук крепко меня обняла, из моей груди вырвались рыдания. Мне ужасно не хватало этих объятий! Мне не хватало ее. Я отчаянно хотела, чтобы Бруклин была частью моей жизни. Этой жизни или любой другой, если им суждено когда-нибудь на меня свалиться. Правда, мне не хотелось никаких других жизней. Двух и так предостаточно. К тому же любая жизнь без Брук — и не жизнь вовсе.
Кэмерон отвел маму в церковь, поцеловал в щеку и вернулся к нам. И я сразу поняла, почему он не остался внутри. Рядом со мной кое-кто стоял. То есть прямо у меня за спиной. Кончик пальца спустился от моего плеча к ладони. Я не обернулась, потому что точно знала, кто это. Единственный человек на свете, который сшибает с ног одним своим существованием.
Я шагнула назад, а он — вперед, прижавшись к моей спине. Я словно начала таять, срастаясь с ним в единое целое. Сильная рука обвилась вокруг моей талии, прижимая меня еще ближе. Теплые губы коснулись моего уха, и я услышала тихий глубокий бархатный голос, от которого по коже заплясало сладкое волнение:
— Поначалу я ничего не помнил из этой жизни. Помнил лишь ту, что мы изменили.
Джаред развернул меня лицом к себе, но я точно не планировала его отпускать, поэтому обняла его за шею и высоко-высоко задрала голову, чтобы заглянуть в темные глаза.
— Я удивлен, — проговорил он, кажется, и правда удивленно. — Думал, ты на какое-то время забудешь о той жизни. А может быть, и навсегда. Я не знал, вспомнишь ли ты о нас, поэтому решил снова пойти в школу. — Он улыбнулся, и эта улыбка попала прямо в сердце. — Чтобы снова тебя завоевать.
Я рассмеялась от облегчения и чистейшего восторга. Впервые за весь этот день мне стало легко и весело. А это мое обычное состояние в нормальной жизни.
— Много времени тебе бы не понадобилось, — заверила я.
Джаред поднял голову, потому что к нам подошел Кэмерон с таким вызывающим видом, что мне захотелось застонать вслух. Раньше Ласк заранее чувствовал появление Джареда. Собственно, они оба каким-то образом чувствовали друг друга за тридевять земель. Видимо, это какая-то ангельская фишка.
