— Это точно, — согласилась с лучшей подругой Эмбер.

Меня рывком вышвырнуло из воспоминаний в реальность. Из воспоминаний, которые только-только появились, но в то же время сидели у меня в голове уже целую вечность. Будто я вела сразу две жизни. Будто я была двумя разными людьми. Я потерла глаза, борясь с усталостью, которая преследовала меня целый день. И борясь с грустью, которая призраком следовала за мной по пятам.

Я легла на кровать, — мою кровать, — на которой спала десять лет.

Как я могла так редко здесь бывать? В месте, которому по важности для меня нет равных?

Веки словно налились свинцом, но я изо всех сил старалась не закрывать глаза. Мне еще нужно вернуться домой и объяснить родителям, почему я так рано ушла из школы. Когда все поймут, что меня нет на шестом уроке, маме и папе позвонят, а я не хотела, чтобы они волновались. Я так долго мечтала, чтобы они снова были рядом! Вдруг я усну, и они исчезнут? Вдруг все это окажется лишь сном?

Даже зловещая вероятность того, что я проснусь и окажется, что мне все приснилось, что родители не вернулись, война не отменилась, а Глюк, Бруклин, Кэмерон и Джаред вовсе не остались в живых, не помешала моим глазам закрыться. Открыла я их, лишь когда услышала доносящиеся снизу голоса. Эти голоса мигом заставили меня проснуться, и я резко села на кровати. Все же я осталась здесь, в этой реальности, в окружении кучи пыльных коробок. Я моргнула, глядя на угасающий за окном свет. Уже поздно, а телефона, чтобы узнать, который час, у меня не было. Родители с ума сойдут от волнения.

Я слезла в кровати и направилась в ванную, чтобы умыться. Пока не вспомнила, что никакой ванной здесь нет. Ванную сделали бабушка с дедушкой специально для меня, когда я училась в пятом классе. Жила я здесь с шести лет и вечно жаловалась, что посреди ночи мне приходится спускаться на первый этаж, чтобы сходить в туалет. Однажды на выходных бабушка повезла меня в Альбукерке купить одежду для школы. Мы даже ночевали в отеле, где были бассейн и джакузи. В те выходные я узнала истинный смысл счастья. А когда мы вернулись, оказалось, что дедушка с несколькими друзьями работали все выходные, чтобы устроить мне ванную. Мою собственную! Конечно, я лишилась большей части встроенного шкафа, но видит бог, оно того стоило.

Теперь это снова был просто большущий шкаф, почти как сама комната. За окном быстро темнело, но мне не хотелось уходить. Я снова села на кровать, уперлась локтями в колени и подбородком — в ладони. В мысли вернулась двойная картинка моей жизни. Я вспомнила, как играла здесь среди коробок в прятки, но в другой реальности в этой комнате я жила. Образы в голове появлялись и смешивались. Две реальности сливались в одну.

— Чем старше ты становишься, тем сильнее отстраняешься.

Подскочив, я глянула на дверь. Там стоял дедушка. Мой чудесный дедушка с седыми волосами, серыми глазами и терпеливой улыбкой. Он вошел в комнату, а за ним вошла бабушка, чьи ясные голубые глаза смотрели на меня. Ужасно захотелось броситься им в объятия, но я побоялась натворить чего-нибудь. Я оказалась не в раю, а в каком-то параллельном мире, где голова кругом от того, что одна реальность наползает на другую.

— От всего, что знаешь, — продолжал дедушка. — И от всех, кого знаешь.

За ними пришли и мама с папой. Мама села рядом со мной, но я не могла отвести взгляд от бабушки с дедушкой.

— Все началось, когда ты была еще совсем маленькой, — сказала мама. — Ты сказала Кейси, что ненавидишь его.

Кейси. Никогда не привыкну называть Глюка Кейси.

— А когда мы спросили почему, ты сказала, что он все равно умрет. Наверное, отпустив его из своей жизни уже тогда, ты оградила себя от возможной боли, которую принесла бы тебе его потеря. — Мама печально опустила голову. — И с бабушкой и дедушкой ты почти не общаешься, хотя мы живем очень близко. Ты решила, что лучше отстраниться.

Меня с головой захлестнуло чувство вины. Бабушка и дедушка, на которых я, видимо, даже смотреть отказывалась, сейчас смотрели на меня с пониманием, которого я не заслуживала.

— Ты стала дружить только с теми, кто плохо к тебе относился, — добавил папа, когда мама взяла меня за руку.

Я нахмурилась:

— Наверное, поэтому я дружу с Табитой.

— Наверное, — подтвердила бабушка.

Папа присел передо мной:

— Мы не знали, как тебе помочь, звездочка. Ты так переживала о сегодняшнем дне! О том, что всех подведешь.

— Ты перестала есть, — добавила мама, — перестала спать. Вот почему мы все так ждали сегодняшнего дня. Мы знали… нет, надеялись, что все изменится. Что ты… вернешься к нам.

— Простите, — промямлила я, и по щекам полились слезы.

— Нет, солнышко. Нет! — Теперь плакала и мама. — Уже в таком раннем возрасте ты так много видела… Тебе бесконечно снились кошмары. Ты видела, как умирают люди. Тебе не за что просить прощения.

— Я не понимаю, что произошло. Тучи разошлись, и тысячи злых духов проникли в наш мир. А я ничего не сделала, чтобы это остановить. Хотела, старалась, но не смогла.

Дедушка усмехнулся:

— Тебе придется чертовски постараться, чтобы убедить в этом дедушку Мака.

— Мак? Он здесь?!

— Еще как здесь. — В дверях появился Мак. — Я думал, вечеринка в церковной столовой. Почему все тут торчат?

— Мак… — просияла я. Его присутствие всегда действовало на меня, как бальзам — на раны. — Ты здесь!

— Где же еще мне быть? — весело подмигнул он. — А еще я тебе кое-что принес. Кое-что такое, о чем мы с тобой договорились много лет назад.

Он протянул мне футболку с надписью, и я прочла вслух:

— «Мои родители штурмовали врата ада, а мне досталась только эта паршивая футболка».

С каждым словом мой голос становился все тише и тише. Я глянула на маму с папой, боясь заговорить о том, что с ними случилось. О том, что я сделала. Как привела их к смерти. То есть к первой смерти.

— Значит, все было по-настоящему? Другая жизнь мне не приснилась? И у меня нет раздвоения личности?

— Ну, тут я тебе ничего точно не скажу. А ты, Билл? — Мак ткнул локтем дедушку, и тот рассмеялся вместе с ним.

Я же скрутила футболку в шарик, всеми силами души желая сжечь свидетельства того, что натворила.

— Вы знаете, что произошло? — спросила я у родителей, боясь взглянуть им в глаза.

— Мы все знаем, — ответила мама. — То есть все, что рассказал дедушка Мак.

Перед тем, как посмотреть на меня, папа смерил Мака мрачным взглядом:

— Он у нас не самый разговорчивый тип, но суть мы уловили.

— Вас так долго не было… — еле-еле выдавила я, чувствуя себя так, будто голос замкнут где-то в груди.

Мама сжала мою ладонь.

— И нам ужасно жаль, звездочка. Мы бы никогда не бросили тебя.

— Вы не понимаете, — ни с того ни с его начала паниковать я. — Был дикий ветер, потом молния расколола небо с тучами, и вас у меня отобрали. Отобрали!

Мама обняла меня, пытаясь, наверное, успокоить нас обеих.

— Этого не было, звездочка. Не было, потому что ты не дала этому случиться.

Я отстранилась, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Я ничего не сделала! Только смотрела, как умирают мои друзья и родные! — Скорбь и ужас стали настолько непереносимыми, что казалось, вот-вот вырвутся прямо из моей груди. — Я. Ничего. Не сделала.

Кровать просела — рядом со мной примостился Мак. Он взял мое лицо в ладони, стер слезы большими пальцами и ровным тоном проговорил:

— Позволю себе не согласиться. Ты спасла мир от полнейшего уничтожения.

Я расстроенно вздохнула, но он не стал со мной спорить.

— Помнишь, что мы сделали, пока я был в тюрьме?

— Ты был в тюрьме?! — обалдела бабушка.

— Видимо, да, — усмехнулся Мак, явно желая поддразнить ее, а когда я кивнула, продолжил: — Давай попробуем еще разок. Для меня это будет в новинку, но, если память мне не изменяет, мы уже это делали. Ты сама так говорила.