Джаред убрал с моей щеки непослушный локон, и опять ему никто ничего не сказал.

— Твоя аура была похожа на огонь? Яркая и ослепительная?

— Точно.

Кэмерон шагнул назад.

— Значит, ты и правда ее видела. Именно так, как…

— Понимаю. Я тоже была в шоке.

— Ну а мужчина? — напомнил Мак. — Его ты тоже видела?

— Ой, да! Еще как видела! И я его узнала!

Бабушка с надеждой глянула на дедушку, который спросил:

— Кто это был, звездочка?

— Понятия не имею.

На несколько секунд воцарилась тяжелая тишина, а потом дедушка уточнил:

— То есть как это?

И опять я разочарованно поникла.

— Простите. Я его узнала, но не могу понять почему. Это кто-то, кого я точно знаю или постоянно вижу. И еще я уверена, что видела его буквально недавно.

— Можешь его описать? — спросил Кэмерон.

— Русые, почти блондинистые волосы, светлые глаза, среднее телосложение. Худощавый, но не так чтобы очень спортивный. В общем, по виду я бы сказала, что он работает где-то в офисе. И на нем была голубая рубашка, которая тоже наводит на мысли об офисе.

— Может, он торгует страховками, — проговорила Бруклин, и мы все уставились на нее. — Страховщик моего папы вечно в рубашках ходит.

Не будь ситуация такой отчаянной, я бы посмеялась. Логика Брук — это нечто. Мало что может больше веселить.

— Что ж, — начал Кэмерон, — возможно, мы сможем как-нибудь подстегнуть твою память.

— Например, попробуем электрошок.

На этот раз мы уставились на Брук с ужасом, а не с весельем.

— Серьезно?! — вконец обалдела я.

— Ладно-ладно, это не поможет. Прошу прощения. Все эти припадки выбили меня из колеи.

На этот раз я не сдержалась. Брук сидела очень близко, поэтому я наклонилась к ней и крепко ее обняла.

— Такое чувство, будто мне одной подарили целый фруктовый пирог.

В ответ подруга похлопала меня по спине. От души.

Остаток дня прошел в попытках подстегнуть мою память. Слава богу, без электрошока. Если бы мы узнали, кто этот мужчина, наверняка сумели бы помешать ему заново открыть врата. Я опять его нарисовала, однако новый рисунок получился не лучше первого. Надо было походить на занятия по рисованию, когда был шанс.

— Минуточку, — начал Мак, когда мы все сидели в церковной столовке с пиццей и бургерами, — откуда нам знать, что во второй раз врата должен открыть тот же человек, который открыл их десять лет назад?

— Ниоткуда, — пожал плечами Глюк. — Это всего лишь догадка, основная на информации из вторых рук.

— Вот именно. — Я запила пиццу сладким чаем. — Так нам сказал нефилим, который на меня охотился. Вроде как однажды этот человек уже открыл врата и сделает это снова.

Мак кивнул:

— Тогда у меня еще один вопрос: почему он до сих пор не предпринял повторных попыток?

— Мы тоже об этом думали, — отозвался Глюк, — и пришли к кое-какому выводу.

— И?

— Наш ответ — мы понятия не имеем.

Бруклин согласно кивнула.

— Что ж, давайте опять об этом подумаем.

— Идет. — Глюк откусил еще один кусок от своей любимой пиццы — пепперони с пепперони. — Думаем прямо сейчас.

Ей-богу, смешной он у нас парень.

— Должна быть причина, почему он до сих пор не пытался опять открыть врата, — задумчиво проговорил Мак.

— А я знаю! — воскликнула Бруклин. — Может быть, когда Лор проткнула его палкой, он подхватил инфекцию, чуть не умер и последние десять лет провалялся в коме.

— Засчитаем как один из вариантов, — сказал дедушка. — У тебя есть догадки, Мак?

Мак еле заметно пожал одним плечом.

— Возможно. Он мог быть за границей… Хотя почему тогда не открыл врата где-нибудь в другом месте?

— В таком случае, — начала бабушка, — если он и правда почему-то уезжал из страны, место может быть важно. Наверное, существуют какие-то ограничения, и он может открыть врата только в определенных местах.

Дедушка кивнул:

— Или дело во времени. Может быть, врата могут открываться только во время определенных событий.

— Вроде парада планет? — уточнил Глюк.

— Вроде того.

— Слишком много вариантов, — заметил Мак. — Возможно, чтобы открыть врата, этому человеку был нужен какой-то предмет. Например, гримуар…

— Что еще за гримуар? — спросила Кения, которая ела вегетарианский бургер. Как по мне, совершенно бессмысленное изобретение, но каждому свое.

— Это что-то вроде учебника по магии. Он мог каким-то образом заполучить такой гримуар, использовать для открытия врат, а когда все покатилось псу по хвост, собирался попробовать еще раз, но что-то произошло.

— Что именно?

— Это я бы и хотел узнать. А вы что скажете, шериф?

Все это время шериф Вильянуэва сидел в глубокой задумчивости.

— Есть ли возможность как-то проверить больничные записи с того дня, когда этого человека проткнули палкой?

— Даже не знаю, — пробормотал шериф. — Вряд ли я смогу добыть четкие сведения за оставшееся у нас время, но попробую. Такие ранения не каждый день случаются.

— А отчеты по арестам? — спросил Мак.

— Думаете, он попал в тюрьму?

Мак кивнул:

— Почему еще он так долго тянул со второй попыткой? Он хотел получить то, что внутри Лорелеи, но не получил. Так почему же не попытался снова раньше?

— Он и правда очень этого хотел, — проговорила я, — и вызвал именно Малак-Тука. Через открытый портал прошел только один демон. Сотни духов, но демон только один. — Чтобы сделать акцент на своих словах, я подняла вверх указательный палец.

— Должно быть, он считал, что сможет контролировать демона, — сказал Мак. — Одержимость добром обычно не кончается.

Смачно облизав пальцы, Кэмерон наконец подал голос:

— Лорелея — единственный такой случай, о котором нам известно. Большинство не проживает дольше пары месяцев.

— Вот именно, но все упирается в то, кем является Лорелея. Демон сам ее выбрал. Если бы он обосновался в Дайсоне, то у Дайсона наверняка был способ его контролировать. Иначе Малак-Тук убил бы его в два счета.

— Если у него действительно имелся гримуар, — сказал Джаред, — то там могли быть описаны способы контроля над демоном.

Внутри меня поднялось какое-то волнение. Я даже обняла себя за живот, хотя ощущение не концентрировалось только там. Оно было повсюду, в каждой моей клеточке одновременно.

Джаред наклонился ко мне и прошептал:

— С тобой все в порядке?

Он пах чистотой, как лесной дождь.

— Ага. Кажется, Малак в курсе, что мы говорим о нем. И, похоже, ему не нравится мысль, что его можно контролировать.

— А кому такое понравится?

— Звездочка, — начал Мак таким тоном, словно сомневался, договаривать ли фразу до конца, — а ты можешь с ним общаться?

Я опустила голову:

— Простите, но нет. Как только он поселился во мне, я его чувствовала. Как будто мы думали об одном и том же, испытывали одни и те же ощущения. Мы были одним целым. Но давным-давно это прекратилось. Малак словно исчез, растворился во мне.

— Уверена, что не можешь с ним поговорить?

Я беспомощно улыбнулась:

— Нет. Я вообще ни в чем не уверена.

— После того случая, — сказала бабушка, — она долгое время не говорила слово «я». Только «мы». Мы хотим того, мы хотим этого.

— Дай-ка угадаю. — Мак глянул на меня понимающим взглядом. — На тебя так часто бросали беспокойные взгляды, что в конце концов ты научилась подавлять эту часть себя.

— Не знаю. Может быть.

Правда в том, что тот период своей жизни я едва помню. Помню, конечно, ощущение горькой пустоты от потери родителей и чувство вины. Ведь это я привела их к смерти. Я указала им путь. А потом несколько месяцев я даже в зеркало не могла на себя смотреть.

— Может, все-таки попытаешься? — спросил Мак.

— Попытаюсь, не вопрос.

***

То ли из-за надвигающегося конца света, то ли потому, что я перестала им нравиться, родители Глюка и Бруклин в ту ночь велели моим друзьям спать дома. Мама Брук даже написала записку, чтобы моя подруга не пошла на следующий день в школу. И те, и другие родители были членами Ордена. Они верили и прекрасно понимали, что происходит. Ни у кого из них не было возражений, чтобы их дети помогали нам, и все же им хотелось провести как можно больше времени со своими чадами. На всякий случай.