Запомнился такой случай: пришёл к нам А. П. с какой-то книжкой на французском языке, с которой, очевидно, застала его наша просьба. Он говорил нам о Достоевском133 примерно около часа. Говорил он с увлечением, хотя тихо и спокойно. Нас поразило то, что говорил он без запинки, хотя экспромтом. Мы мало тогда разбирались в том, что говорил А. П. о Достоевском; понимали только то, что он был поклонником Достоевского. Позднее стало ясно, что то, что у Достоевского было наиболее реакционным, составляло credo134 А. П.135 Он настолько был увлечён некоторыми местами из сочинений Д., что читал их наизусть.136 Когда мы учились в пятом классе, А. П. преподавал нам «Новый Завет» и для иллюстрации некоторых своих объяснений он опять-таки апеллировал к Достоевскому. У него был и самый метод преподавания несколько отличный от метода других учителей; а именно: он почти не прибегал к проверке наших знаний, а всё внимание сосредоточил на своих объяснениях, которые больше походили на проповеди или душеспасительные беседы. Никто другой, как он, вероятно, не верил так в силу слова, в убедительность речи, как А. П. Вот почему он часто произносил проповеди, причём его проповеди больше всего были рассчитаны не столько на чувства слушателей, сколько на то, чтобы убедить в необходимости и правоте религии. Но иногда его проповеди направлены были и непосредственно на воспитание семинаристов. Так, когда мы «говели»137, то при чтении «часов», на каждом из них А. П. выступал с кратким словом «молитвами иже во святых отца нашего Исаака сириянина…», которое было рассчитано на создание покаянного настроения у нас. Он, безусловно, верил в то, что, таким образом, проповедями, можно воспитать людей, и он, безусловно, стремился к этому, был идейно предан этому делу. Что работа инспектором не была для него стремлением к карьере видно из того, что он отказался от предложенной ему Казанской дух[овной] академией лестной карьеры профессора и предпочёл работать инспектором семинарии. К слову сказать, он никогда не кичился своей научной степенью магистра и вообще всегда был скромен в проявлении своей личности: скромно одевался, был скромен в быту. Что А. П. идейно был предан своему делу и верил в это дело, об этом свидетельствует то, что он на свои средства в одной из комнат своей квартиры создал для семинаристов читальню, в которой были газеты и журналы типа «Русского паломника».138 В ученическую библиотеку А. П. подарил сочинения Писемского.139 [140] А. П. работал в нашей семинарии в возрасте 32-38 лет. По нашим тогдашним представлениям этот возраст казался уже почти старым; молодыми мы считали только людей своего возраста. Вот почему зная, что он холостяк, мы считали, что для него не существует, так называемого «женского вопроса», тем более что нам никогда не приходилось видеть его в женском обществе, и он представлялся нам неким отшельником, подвижником, вроде толстовского отца Сергия в одноименном его рассказе.141 Но произошло одно событие, которое вызвало сенсацию, взбудоражило наши умы и ввергло их в соблазн. Один семинарист, побывавший в оперном театре, на другой день громогласно объявил: «ребята, А. П. вчера был в театре с экономшей». Так называлась у нас жена нашего эконома – диакона Славнина. Если бы мы захотели конкретно представить себе всю картину смятения семинаристов, вызванного поразившей нас новостью, то разве только можно его сравнить с тем, как это изображено у Ф. М. Достоевского по поводу смятения духа у Алёши Карамазова, когда он узнал о том, что труп почитаемого им старца Зосимы стал смердеть.142 Дело в том, что жена эконома была не просто женщиной, но женщиной красавицей с неотразимой, как говорят, красотой, и нашему воображению в этом случае представлялась в виде жены Пентефрия, старавшейся обольстить Иосифа прекрасного.143
Другой, как нам казалось, необычный случай ещё более привёл нас в крайнее смятение, выражаясь монашеским языком – в искушение. После одних летних каникул А. П. приехал в семинарию с девушкой, лет 17-18. Пошли слухи, что это его племянница-сирота, что он был для неё единственным родственником, который мог её призреть. Так это, вероятно, и было на самом деле. Но на этом не могла остановиться пылкая фантазия семинаристов, и пошли слухи, которые приписывали ей или образ Сони Мармеладовой144, или Виолетты из «Травиаты»145, а самого А. П. представляли в образе толстовского [отца] Сергия в момент его искушения. Говорили также, что А. П. привёз её с собой для перевоспитания. Что им в этом случае руководило, и как он решился на такой шаг, который мог вызвать разные толки и кривотолки, осталось тайной, но не хотела оставаться только тайной сама виновница этих толков: обладая острыми глазами, наблюдательностью и, может быть, некоторым опытом, она скоро заметила другие пытливые глаза, манящие к себе. Утверждали, что дело дошло до обмена записками, но… наступил день, когда племянница А. П. больше не показывалась. Всё! Нет, не всё! Мы решили всё-таки точно узнать у А. П., как он мыслит по женскому вопросу. Однажды был ему задан вопрос, нам тогда казалось серьёзный: «Что такое женщина?»146 Александр Павлович был, конечно, не глупый человек, а оказался способным на плоское, пошлое замечание, вся глубина которого нам стала понятна позднее, когда мы узнали, что бывают люди, у которых уживаются вместе и наружное благочестие и самая отвратительная пошлость.147 Таким, например, в будущем предстал небезызвестный архиепископ Волынский Антоний из князей Храповицких. Потом стало нам понятно, как получился человек такого склада, как А. П. Люди такого типа складывались в специфических условиях жизни студентов дух[овных] академий. Оторванные от всего жизненного, под влиянием монахов, они вырабатывали в себе какой-то туманный идеал подвижника, оторванного от широкой окружающей жизни, очень часто женоненавистника. Как получился таким А. П.? Когда мы ставили этот вопрос конкретно по отношению [к] А. П., то грешным делом думали: не толкнуло ли его на это сознание некоторой неполноценности в физическом развитии: низкого роста, тщедушного вида, с неприятно торчащими ушами (как у Каренина в романе «Анна Каренина»148), с наклонностью к лысению, как мы думали, он мог быть расположен к мизантропии. А. П. пришлось работать в семинарии в бурное время революции 1905 г. Сколько ни пытался он, как говорится, уберечь семинарию от революционного течения, ему это не удавалось. Были приняты для этого чрезвычайные меры. Так, однажды к нам в вечерние часы пришли наиболее авторитетные представители городского духовенства для беседы, но стихия революции захватила и семинаристов. От этого времени остались в памяти два события из жизни семинарии: обыск, произведённый отрядом полиции и забастовка. Обыск ничего не дал. Забастовка началась с того, что А. П. была передана петиция с требованием главным образом предоставления семинаристам доступа в университеты.149 Вечером мы вызвали [его] в четвёртый класс и зачитали ему содержание своей петиции. Нужно было видеть А. П. в этот момент: он стоял и куда-то смотрел вдаль, выше наших голов. О чём он думал в это время? Выслушал, взял петицию и только сказал: «доступ в университеты зависит не он нас», повернулся и ушёл.150 На другой день было объявлено, чтобы мы явились в канцелярию за получением денег на проезды и покинули семинарию.151 вернутьсяДостоевский Фёдор Михайлович (1821-1881) – русский писатель, мыслитель, философ и публицист. Классик русской литературы и один из лучших романистов мирового значения. Автор романов «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868), «Бесы» (1871-1872), «Подросток» (1875) и «Братья Карамазовы» (1879-1880). вернутьсяcredo – по-латински буквально «верю», личное убеждение, основа мировоззрения. вернуться«Реакционность» Ф. М. Достоевского заключалась в его религиозности, неприятии идей социализма и неприемлемости революционной борьбы. вернутьсяВ очерке «Александр Павлович Миролюбов» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «Чаще всего из его произведений он называл «Дневник писателя» и «Записки из Мёртвого дома» // Там же. Л. 17 об.-18. Там же: «Принадлежность А. П. к этому идеологическому направлению подтверждалась ещё и тем, что он был поклонником Победоносцева, что он отмечал в некоторых своих высказываниях, сугубо положительных и почтительных к нему. Когда Победоносцев умер, то в семинарии служили панихиду, и в её организации, надо полагать, не последнюю роль играл А. П., так как было видно, что он был зело огорчён этим событием» // Там же. Л. 18-18 об. Победоносцев Константин Петрович (1827-1907) – русский государственный деятель консервативных взглядов, в 1880-1905 гг. обер-прокурор Святейшего Синода. вернутьсяГовение – приготовление к таинству причащения, заключающееся в посте и воздержании, посещении всех богослужений в продолжение, по крайней мере, одной недели и выполнении домашних молитв по указанию молитвослова. вернуться«Русский паломник» – российское дореволюционное периодическое иллюстрированное издание, издававшееся в С.-Петербурге. «Русский паломник» был посвящён преимущественно описаниям храмов, церковных древностей, путешествий к Святым местам Палестины и к русским и заграничным святыням, историко-этнографическим очеркам, жизнеописаниям, рассказам религиозно-нравственного содержания и т. п. вещам. вернутьсяПисемский Алексей Феофилактович (1821-1881) – русский писатель и драматург. вернутьсяВ очерке «Александр Павлович Миролюбов» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «А. П. вёл жизнь анахорета, даже в какой-то мере – подвижника. Так, мы иногда наблюдали, что зимой с лопатой в руке он выходил на двор в ту его часть, где между восточным и западным выступами здания скоплялось много снега, сгребал его в высокую гору и строил какие-то не то ниши, не то катакомбы. Когда устраивались семинарские вечера, на которых обычно присутствовали все учителя, А. П. появлялся на них мимолётно во время проведения художественной части, а потом «исчезал», как нам казалось, от «искушения». Так у нас и составилось о нём мнение, как о человеке «не от мира сего» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 18 об.-19. вернутьсяПерсонаж повести Л. Н. Толстого «Отец Сергий». вернутьсяПерсонажи романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». вернутьсяПерсонажи библейского Ветхого Завета. вернутьсяПерсонаж романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». вернутьсяПерсонаж оперы итальянского композитора Джузеппе Верди (1813-1901) «Травиата» по мотивам романа французского писателя и драматурга Александра Дюма-сына (1824-1895) «Дама с камелиями». вернутьсяВ очерке «Александр Павлович Миролюбов» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор объясняет: «Вопрос был поставлен грубо и дерзко, и А. П. мог бы и имел право отказаться от ответа на него уже в силу того, что он (вопрос) был явно провокационным, но он принял вызов…» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 18 об.-19. вернутьсяТам же: «Это [ответ А. П. Миролюбова – ред.] было сказано юношам в самый романтический период их жизни, когда им свойственным был идеалистический взгляд на отношения между полами, [его] ответ можно было оправдать только с точки зрения известного закона механики, по которому «действие равно противодействию», т. е. что на грубый вопрос дан был и грубый ответ, но в моральном плане это было непростительной ошибкой А. П. Семнадцатилетние и восемнадцатилетние парни – одни только чисто отвлечённо, так сказать, теоретически, а другие, может быть, конкретно, эмпирически, опытно – поняли смысл…, но у тех и других что-то в отношении к А. П. оборвалось в душе, покачнулось уважение к нему» // Там же. Л. 22 об.-23. вернутьсяПерсонаж романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина». вернутьсяВ начале XX в. окончившим курс семинарии дозволялось поступать только в Томский и Юрьевский университеты. Требование свободного доступа в университеты было общим для всех семинарий. В 1905 г. по стране прошла волна семинарских петиций об открытии доступа во все высшие учебные заведения, на что правительством было дано разрешение 14 декабря 1905 г. вернутьсяВ очерке «Александр Павлович Миролюбов» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Событие это произошло следующим образом: во время третьего часа вечерних занятий мы собрались в самой большой классной комнате, в которой проходили занятия четвёртого класса. Комната эта находилась в восточном крыле главного учебного корпуса семинарии. Пригласили А. П. Он не замедлил явиться, очевидно, разгадав повод для этой встречи с ним. Мы стояли плотной стеной, и Витя Коровин приступил к чтению нашей петиции, главным требованием в которой было предоставление права семинаристам для поступления в университеты. А. П. стоял в глубокой задумчивости. Наконец, В. Коровин закончил чтение нашей петиции и объявил о нашей забастовке. А. П., сказавши: «мы не можем вам дать права поступления в университеты, потому что это вне нашей компетенции», повернулся и ушёл в свою комнату» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 25 об.-26. Текст подчёркнут В. П. Бирюковым и на полях надписано: «Почему только одного А[лександра] Павловича? А почему не был приглашён ректор семинарии и др.?» В очерке «Александр Ильич Анисимов» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор упоминает, что «это [чтение петиции] было поручено Вите Коровину, потому что Александр Ильич [Анисимов] ещё «не явился народу» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 377. Л. 6. Вероятно, автор имеет в виду не Витю Коровина, а Митю или Дмитрия Коровина (1887-?), который учился в 5-м классе, и, возможно, из-за забастовки и увольнения, позднее выбыл из семинарии. вернутьсяВ очерке «Александр Павлович Миролюбов» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «На другой день было объявлено, чтобы забастовщики явились к семинарскому «скрибе» – Александру Ивановичу и получили деньги на проезд домой. Столовая прекратила свои функции, спальни не стали отоплять. По каким-то причинам небольшая группа семинаристов, в числе которых был и автор сего, задержалась ещё в семинарии. На ночь мы набрасывали на себя гору матрацев для согревания и для поддержания духа распевали любимую тогда песню «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно». В такой именно момент нас и «накрыл» А. П. со словами: «А, вам темно в нашей тюрьме – так немедленно покидайте семинарию». Мы разъехались по домам накануне всеобщей забастовки железнодорожников. От семинарской администрации оказалось скрытым, что на умы семинаристов в направлении их в сторону революции, между прочим, оказывал влияние учитель музыки и руководитель оркестром Г. К. Ширман. Администрация семинарии в этом случае явно «опростоволосилась». Ширман информировал своих подопечных о ходе развития революционных событий, явно подбодряя их на участие в них» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 26 об.-27. Всеобщая забастовка железнодорожников началась 17 (30 по новому стилю) октября 1905 г., тогда же был обнародован Манифест об усовершенствовании государственного порядка, провозгласивший свободу совести, слова, собраний, союзов и неприкосновенность личности. В очерке «Александр Ильич Анисимов» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Камышловском духовном училище» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор упоминает, что «в печальный момент ликвидации забастовки роль первой скрипки выполнял Вася Шестаков» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 377. Л. 6. Шестаков Василий (1887-?) – окончил Пермскую духовную семинарию по 2-му разряду в 1907 г. |
