Будто услышав его мысли, в спальню тихо заглянула Страхолюдлих.

– О, Мастер! Ты не спишь.

Женщина зашла в комнату и остановилась на ковре перед кроватью. Сейчас графиня была одета в роскошный черный халат. На ногах – темные тапочки. Длинные смоляные волосы собраны за спиной.

«Великолепная женщина, невзирая на фамилию, – подумал Палваныч. – Из образованных, конечно, но у любого есть недостатки. Небось, высшее образование окончила. Ну, у меня не заумничаешь».

– Доволен ли ты? – спросила бывшая графиня.

– Так точно, – прапорщик Дубовых сел на постели.

Одеяло соскользнуло на его колени. Взору Страхолюдлих предстали чуть седые заросли волос на груди и круглый, но не такой уж дряблый живот.

– Я посмела явиться к тебе, чтобы сказать: я на все готова, Повелитель. Еще вчера я была слаба, но сегодня я готова… Я сильна, я справлюсь…

«Ох, е! – обрадовался Палваныч. – А уж я-то как готов!.. И тоже справлюсь».

Женщина развязала пояс, распахнула и сбросила халат, оставаясь в черной рубахе чуть выше колен.

«Ноги тоже ничего себе», – отметил прапорщик.

– Проверь меня! – произнесла графиня.

– С удовольствием, – прохрипел мужчина.

И тут женщина рухнула на ковер и принялась делать отжимания.

– Раз, два, три… Считай, Повелитель… Пять… Хотя… Я сама… Семь. Я сделаю ровно сто! Восемь, девять…

Страхолюдлих совершала физкультурный подвиг, а Палваныч морщился, словно от зубной боли: всплыли мутные воспоминания, которые он старался задвинуть подальше и никогда не доставать.

Прапорщик терзался догадками: «Либо та дурацкая ночь с костром да идиотами вокруг была правдой, либо я сам окончательно сбрендил… Нет, это вражины подлые мне мозги пудрят!»

– Черт возьми, так оно и есть, – пробормотал Палваныч.

Рядом с отжимающейся графиней возник Аршкопф. Отираясь подле прапорщика, черт набрался правильных слов:

– Прикажете взять гражданку, товарищ прапорщик?

– Да… – сказал себе Палваныч, все больше веря в версию о промывке мозгов. – Именно…

Затем открыл глаза.

Женщины на ковре уже не было.

Тишина.

Прапорщику стало немного жутко.

«Только что была… и нету…»

– Страхолюдлих, вылезай! – неуверенно позвал он, заглядывая под кровать. – Вернись! Где тебя черти носят?

Под кроватью никого не оказалось. Зато на ковре снова появилась графиня. Она стояла на коленях и лепетала:

– Мастер, ты приоткрыл мне край преисподней?! Оказал мне честь заглянуть в свое царство?! Спасибо!

Страхолюдлих стала бить поклоны, чуть ли не стуча лбом об пол.

Аршкопф предпочел остаться невидимым. Он недоумевал: «То „возьми“, то „где ты ее носишь“… Или вот в тюрьме сидел, всякое людишкам позволял… Что-то Повелитель мягкотелость проявлять изволит».

Черт пришел в смятение от собственной крамольной мысли. Кто он такой, чтобы давать оценку хозяину? Значит, есть некий железный план, требующий жертв! Загнал же себя Повелитель в человеческое обличье…

Прапорщик растер виски, несколько раз открывая и закрывая глаза. Женщина не исчезала.

«Это временная потеря сознания, – твердил Палваныч. – Слабые харчи. Завязка тоже…»

– Стой, раз, два! – гаркнул он. – Отставить физкультуру! Смирно!

Бывшая графиня вскочила и замерла.

Дубовых вылез из постели, подошел к женщине, подтягивая на ходу семейные трусы, украшенные зайчиками и машинками.

– Слушай команду. Отставить обращение «повелитель». Называть только «товарищ прапорщик» или Пауль, когда потеплею сердцем. Ясно?

– Так точно, товарищ прапорщик, – ответствовала Страхолюдлих.

– То-то… Смотри у меня… Приказ номер два. Накормить обедом… Чего пялисся? Выполняй!

Графиня подхватила с пола халат и пулей полетела на кухню.

Слуга привел умывшегося и одевшегося Палваныча в трапезную. Стол был богат. Прапорщик усадил рядом хозяйку замка, налил себе и ей винца.

– Тебя как звать-то? – спросил он. – А то Страхолюдлих длинновато, ну, и ты вроде симпатичная.

– Хельга.

– Хельга?! – весело хрюкнул Дубовых. – Да ладно, это же рыба такая.

– Как будет угодно товарищу прапорщику, – она слабо улыбнулась.

Палваныч одобрительно похлопал графиню по спине, поднял бокал.

– Давай, Хельга, по хорошей традиции, выпьем за нашу армию!

– За армию! – выдохнула она.

Глаза хозяйки засверкали: как же не выпить за армию тьмы?

Она пригубила вино, поставила бокал.

– Эй! – прапорщик нахмурился. – У нас принято до дна. Особенно за армию.

Графиня быстро исправилась.

Дальше так и пошло. Пили, ели, говорили.

– Позволительно ли мне будет спросить? – Хельга осмелела после нескольких тостов.

– Валяй.

– Куда ты направляешь свои стопы?

– Непосредственно в столицу. Ищу беглого солдата. Здесь его называют Николасом Могучим.

– Да… Слухи о нем доходили. Победитель великанов. Значит, он от тебя бежал? Он твой солдат?

– Моего полка, да.

– Изменник?

– Не хотелось бы верить, – прапорщик вздохнул.

– Я тебе помогу! – воскликнула Хельга.

– Как?

– Пошлю слугу на разведку. Пусть узнает, где Николас и чем занят.

– Молодец! Выполняй!

Оставив гостя наедине со снедью, бывшая дворянка удалилась в одну из башен замка. Там, на золоченом насесте спал ворон.

– Просыпайся, Вран, – повелительно произнесла Страхолюдлих. – Лети в Стольноштадт. Разузнай все о Николасе Могучем. Торопись!

– Хор-р-рошо!

Ворон вспорхнул с насеста и сел на руку хозяйки. Та открыла окно. Птица вылетела вон, салютуя Хельге мощными взмахами черных крыльев. Женщина не стала закрывать окно, вернулась к гостю.

– Распоряжение отдано. Лазутчик объявится к завтрашнему утру.

– Отлично! – похвалил Палваныч. – Садись, выпьем.

Выпили.

– Товарищ прапорщик… – начала Страхолюдлих.

– Можно Пауль.

– Пауль… Вот я хочу… я смею поинтересоваться…

– Слушай, Хельга, – задушевно сказал Палваныч. – Я, конечно, понимаю: ты у нас графиня, пятое-десятое… Но будь ты проще! А то карикатура какая-то вместо разговора.

Дама собралась с силами и тихо предложила:

– Выпьем?

– Вот! Это уже по-нашему! – прапорщик разлил вино по бокалам. – Чем ты там хотела поинтересоваться?

Страхолюдлих, потомственная колдунья, с самого шабаша мучалась одним эзотерическим вопросом, который и задала:

– Зачем нужно отжиматься?

– Ну, это просто. В здоровом теле – здоровый что? Дух!

– О-о! – протянула Хельга.

– У нас, старушка, задача четкая. Нам хлюпики ни к чему. А то ведь оно по-разному… Забросит судьба в какое-нибудь пекло, а он – опаньки! – и спекся. Тут, сама чуешь, горнило не прощает… Еще вино есть?

Вызванный щелчком графининых пальцев повар принес новую бутыль. Женщина сумела щелкнуть не сразу: рука дрожала после упоминания об адском пекле.

А прапорщика вовсю тянуло побеседовать о службе:

– Я, думаешь, тут шутки шучу… Этакий Хейердал по жизни тутошней бродит. А у меня под землей, между прочим, целый Армагеддон спит. Пальцем нажал, и все, к матерям, взорвется! Где захотел, там и конец! Романтика… Три, два, один… Пламя ревет, дым, гарь… Земля дрожит. Ну, и мы с тобой давай еще по одной вздрогнем.

Страхолюдлих благоговейно внимала рассказу ракетчика. Подъем, который испытывала женщина, не позволял алкоголю полностью затуманить сознание. Дубовых же был только в легком подпитии.

– …Вот, Хельга. Бабахнет – все сожжет, костей не оставит! Даже душонку спалит, как «папа» говорит. Кто этого сам не видел, не поймет. Вот ты бы хотела?

– Да, да!!!

– Понимающий ты человек, хоть и баба!

Просидели дотемна.

– Ладно, хозяюшка, – прапорщик хлопнул ладонью по столу. – Пора в койку. Веди в спальню, иначе я заплутаю тут наглухо.

Слегка пошатываясь, держа друг друга под руку, леди и джентльмен дошагали до кровати Палваныча.

Тут и случилась кульминация эмоционального напряжения Хельги. Куртуазный прапорщик стал совершать определенные действия, направленные на раздевание графини и укладывание ее рядышком. Женщина была вовсе не против, но осознание того, кто именно ее разоблачает и что сейчас произойдет, сыграло с ней злую шутку: дама попросту отрубилась. Могла ли она ожидать от повелителя такого внимания?