«Нагая степь. Иду без накомарника…» Нагая степь. Иду без накомарника, И там, где бьётся в судорогах ключ, Красивей и красней цветка татарника Я не видал, но стебель – ох, колюч! И я цвету лицом, как слива алая, Лишь не роняю наземь лепестки, А на щеках – зарница запоздалая, Сенная хворь окрасила виски. Ищу в степи немного утешения, Природа мне – ближайшая родня, За все стихи, гульбу и прегрешения Она цвести заставила меня. И ей послушней не сыскать напарника, Смотрящего на степь из-под руки, Коль кровь моя густа, как сок татарника, И скулы по-татарски широки. «Блудует май напропалую…» Блудует май напропалую, Блажит, сердешный, неспроста И закрывает поцелуем Сирени жаркие уста. И в силу подлостей крапивных, И тихой сапой – будь здоров! — Он посылает кровопивных, Сосущих душу комаров. У них пришла пора женитьбы, Кусает каждый за двоих. Лепёх коровьих задымить бы От этих тварей гулевых. Взамен я мажусь всякой дрянью, Встаю по первому лучу, Но всё ж есенинскою ранью В намёт с конём не проскачу. Я с мимолётным веком в сшибке Истратил веру до поры. Остались ссадины да шишки Да мудозвоны-комары. «Не спал лицом ничуть от умственных трудов…» Не спал лицом ничуть от умственных трудов, Не езжу на моря, зато большой любитель Речушек разливных и тинистых прудов — Средь них ещё жива моя обитель. Они ещё в краю бытуют первозданно: Порывистый Хопёр, туманный Бузулук. Они ещё текут вилюче и обманно Чрез жидкие леса и заповедный луг. Как хорошо, что нет вблизи больших заводов, Затоны золоты и отражают высь. Пичуги верещат в глуби ветловых сводов И гидроговнюки до нас не добрались. Я посетитель рек и счастлив неизменно, Тишком кручу любовь с дояркой до зари! И в плёсах родовых мне море по колено, И пятки на мели щекочут пескари! Шуми, листва Шуми, листва, на яблонях понурых, Косматый ветер, в ставенки стучи! Вчера осенним холодом пахнуло От чернобровой пристальной ночи. Шуми, листва, и солнцу поклоняйся, Тропинок вязь таи и затеняй, Покуда дождь – бродяжка голенастый — Не прибежал по новым зеленям. Настанет час осеннего паденья, И сбросит сад резную чешую, Но хорошо под лиственной куделью Держать высоко голову свою. А дымный вечер встанет из канавы, Затихнет шум испуганной листвы, Слышней хрустят повысохшие травы, Смиренней думы вольной головы. Когда заря на крыльях петушиных Над кровлей леса сядет на насест, То тонкий запах бешеной крушины Неуловимо чудится окрест. Тогда мирюсь с осеннею печалью, Рву паутины липнущую нить И жизнь свою ничем не отличаю От той, что в листьях тихо гомонит. «Октябрь в казацких шароварах…» Октябрь в казацких шароварах Сопит на свянувшей траве, Галда на уличных базарах, Как гвалт сорочий в синеве. И я со старческой одышкой Вдруг замечаю невпопад, Что пахнет утренней подмышкой Мой полусонно-дикий сад. Не стоит плакать о просторе, О бесприютности вдвоём, Не мы с тобой друг другу горе, А жизнь летит за окоём. «Жил не то чтоб широко…» Жил не то чтоб широко, Но и не в нагрузку, И не лил ни перед кем Сладостный елей, А теперь гляжу на мир, Словно на игрушку, С ней забавиться и петь, Право, веселей. И кладу под голова Старую избушку, От игрушечных бревён Всё-таки теплей. «Этот ветер сорвался с цепи…» Этот ветер сорвался с цепи, Колесом прошмыгнул по округе! И теперь на берёзе сопит, Содрогаясь от страстной натуги. Этот ветер, шатун и нахал, На шарнирах кружит, на резинке. Облака по краям распихал, Не пролив ни единой слезинки. Воробьёв шуганул со стрехи, На плетне опрокинул махотки, И за все продувные грехи Не попал в милицейские сводки. Засучив по плеча рукава, В ус не дует свистун всепогодный, Не качает впустую права, Потому что он ветер природный. «Что спрашивать ветер…» Что спрашивать ветер, О чём он без устали плачет, Что стоны лягушек Заучивать в тинном пруду? Зачем это месяц Котёнком свернулся в калачик И ночь напролёт Караулит ночную звезду? И что это утро Трезвонит колодезной цепью, И с вербовых веток Небесная каплет вода, И дым от земли Вяжет тёплую пряжу над степью? О, если б я ведал, Я был бы несчастлив тогда! Как странно, что в мире И ласка живёт и опаска, Дурманы травы И грозы величавый венец. Быть может, Весь мир наш — Огромная синяя сказка? А сказке, Я верю, Положен счастливый конец. |
