«Месяц плюнул в колодец…» Месяц плюнул в колодец И в тучах пропал на неделю, И повадился холод чумной Докучать вперемешку с дождём. Парусиновый плащ от отца На покатые плечи надену И молчком поплетусь К почтальонке в захлюстанный дом. Мол, письмишко покамест призри, А отправишь с оказией на ночь, Что от грусти раскис и оплыл, Как сырая копна на возу. А она мне замашет в ответ: – Ты сдурел ненароком, Степаныч! Наши письма давно Ни в какие края не везут… Вот дела так дела завелись, Ни ответу тебе, ни привету. Я рябые постылые лужи В плаще вороном обхожу… Ну а ты всё равно пару строк Напиши на деревню поэту. И они мне приснятся… Я потом их точь-в-точь расскажу. «Лытаю ль от дела, пытаю ли дело…» Лытаю ль от дела, пытаю ли дело, В холодную ль морось, при ясной погоде ль, Всё чудится – жизни не будет предела, Что жизнь еще солнцем блескучим восходит. Восходит, у мира в глазах отражаясь, Встаёт крепостною стеной урожая И, шаркая жарко кленовой листвою, Бежит, словно поезд, лесной полосою. Мелькают лилово речушек заплатки, Струится ковыль пламенеющим снегом. Не я ли стою на зелёной площадке? Не я ли пою про свидание с небом? Не мне ли в раскидистых копнах тумана Усталая женщина машет с кургана Плескучей косынкой? Но я не прощаюсь, Я вместе с Россией ещё обещаюсь, Ещё обещаюсь грозою залётной, Дождём востроклювым по крышам прощёлкать. Ещё обещаюсь росою солёной Напрасно не мыть материнские щёки, Качать колыбели, кружишь карусели, С вербой целоваться серебряным хмелем! Не сказка какая, а знамое дело, Что жизнь на пределе – не знает предела! «Зиму дожди обокрали…» Зиму дожди обокрали, Снег проржавел от разрухи, В бредне тумана застряли Ёлок зелёные щуки. Только метельные свары Зябкой душе надоели, Всюду открылись базары Щедрой декабрьской капели. Как говорят без бумаги, Всячин у Господа много. И застонали овраги, И отдышалась дорога. То не природы отрыжка, И уж совсем не потеха, — То у зимы передышка До непорочного снега. Ручей У зимы появилась одышка, Проступает земля на плече, Зажурчал у оврага под мышкой Бедолага весенний ручей. Он бежал второпях бездорожьем, Набирая в пригоршни азарт. Но под вечер мороз осторожно Заморозил ручьёвы глаза. До утра продолжалась затишка. Он лежал, приумолкший пока, Только бились прозрачные жилки На его голубых локотках. А наутро от тёплого зуда Он проснулся для новых проказ, И не понял никто, что отсюда Начала разливаться река. «Ручьи по колеям наперегóнки…» Ручьи по колеям наперегóнки, И ветер озорует, как босой. Блаженно поприщурились пригорки, Папахи снега сдвинув на висок. А солнце-то, довольное собою, Поднявшись, потерялось в синеве И тёплой, как у матери, ладонью Погладило меня по голове. «Я поклянусь, я поцелую землю…» Я поклянусь, я поцелую землю, Что так привычен жизнью дорожить, Как жадно пьют устойчивые стебли Вино небес – бурливые дожди. В зените дня с пустыми облаками Я перепутать вправе ковыли. Мне даже пачкать боязно руками Цветы и травы – волосы земли. Пока отроги шумствуют и чащи, Я не остыну сердцем изнутри. Мне взор любимой, пламенем горящий, Как зрак взыгравшей в сумерках зари. В природе нет отрепьев и обносок, Но мало ль что хранится про запас! Когда её мы трогаем без спроса, Она жестоко спрашивает с нас… Черёмуха цветёт простоволосо, Сирень под крышу лезет напоказ. А в пьяном небе с месяцем курносым Лукаво звёзды водят перепляс. Сирень 1 Скорей! В укромном палисаде Средь лопоухих купырей С утра ознобно лихорадит Мою притворную Сирень. Сирени гребень петушиный Заломлен ветром набекрень. Цветенье вишен потушила Своим цветением Сирень. Сирень В оборках и монистах Облокотилась на плетень. И бьётся пойманной жар-птицей За пазухой моей Сирень. А ввечеру сольются тени Поодаль лунной полыньи, Всю ночь звонят в кустах сирени На посиделках соловьи, Что их заря оберегала, Что безмятежен встречный день… И веет влажным опахалом В окно Лиловая сирень. |
