«За спиною два десятилетья…» За спиною два десятилетья Мирного весёлого житья. Как зола остыла на повети, Так остынет молодость моя. Так уйдёт – её как не бывало В будничный людской водоворот, Только на песке у краснотала Белые серёжки подберёт. Я бы за неё не волновался, Я бы за себя не трепетал, Если бы не гнулся, не ломался Буйный петушиный краснотал. Если бы на смолкнувших причалах В звездную веснушчатую сыпь Часто бы тягуче не кричала Кем-то потревоженная выпь. И не по себе мне на рассвете. Как бы ни был в жизни тороват, — Но за всё печальное на свете Я ведь тоже в чём-то виноват. Потому с дощатого порога Я хожу приветствовать весну И лесному кланяться отрогу За его отраду – тишину. В травяном росистом многоцветье, Заглушив печальный этот зов, Я за два своих десятилетья Разбиваю чашечки цветов. Воробей
В жизни может явственно присниться То, о чём на людях не поём. Если б птицей выпало родиться, Я бы стал, понятно, воробьём. О лукавой славе и огласке Не было бы времени тужить. Соловей рассказывает сказки, Воробей чирикает про жизнь! Дворянин-скворец живёт в хоромах, Вечный смерд – воробышек лихой Ветхое гнездо своё хоронит За любой замшелою стрехой. По цыплятам коршуны тоскуют, Пугало преследует ворон. Воробей сворует и сплутует, Да не будет сроду уличён. Знает он напраслину и лихо, Весь в молве – от макушки до пят. Но зато выводит воробьиха По десятку сереньких чилят. И каким бы бедам ни случиться, Ни стряслась какая бы напасть, В хуторах, посёлках и столицах Воробьям бессмертным не пропасть! Почему-то мне недаром снится, И стою я твёрдо на своём: Если б птицей выпало родиться, Я бы стал, понятно, воробьём. Дóма Парные щи в щербатой чашке, Прозрачный, хрупкий холодец, И мама, тихая от счастья, И чуть подвыпивший отец. Всё ешь да ешь – хоть до отвала, Хоть ты вспотел, хоть изнемог, А маме мало, маме мало, А мама просит: – Ешь, сынок! Что ж, жизнь спешить нас приучила И быть проворным на подъём. Но как же прост домашний, милый И притягательный приём. Всё ешь да ешь… Как будто в мире Не стало суеты сует, Как будто, лёгкий на помине, Ты сам дородный домосед. Возьмёшь котёнка на колени, Сестру за шалость пожуришь И с первобытной сладкой ленью До плеч закутаешься в тишь. Родные койку напарадят, Присядут тихо над тобой, И мама долго будет гладить Твой волос робкою рукой… «В отчем доме стены белят…» В отчем доме стены белят, Красят двери, потолки. Потолки – синее неба, Стены – сахарней муки. Во дворе лежит перина С умывальником в ряду И ковровая картина С белой лебедью в пруду. Там сидит на камне пава, Хмурит лаковую бровь — Полудетская забава, Полудетская любовь. Во дворе – кровати, кресла, Ворох платья и белья. И откуда-то воскресла Зыбка-лодочка моя. До щербиночки знакома, Неказистая на вид… Запах дома, душу дома Сёстры жаждут обновить. Всё скребут попеременно, Обе девки – с головой. Пригорюнился, наверно, У пригрубка домовой. Да, приятель закадычный, Ремесло – не благодать. И до пенсии обычной Неспроста рукой подать. Не горюй, живи пока уж, Дом по-старому блюди, Нашим девкам надо замуж, Осень, осень впереди… «Вечер выпестовал тени…» Вечер выпестовал тени И единым духом Опустился на колени Тополиным пухом. Звякнул робкою щеколдой, Испугался треска — И ушибленной щекою Вздулась занавеска. Что ж, для гостя пива-меду Из клети достанем И хорошую погоду Помянём – помянем. Кто отважится на это, Выпьет вместе с нами, Чтобы нынешнее лето Было с закромами. Потечёт ключом беседа, Станет любо-мило, Будто замуж у соседа Дочь не выходила. Будто девичью одежду Носит, не меняет И достойную надежду На меня питает… |
