Домашние снимки Фотографии на стенах Незаметно, постепенно Выцветают, словно сад, Но по ветру не летят. До сих пор они в почёте, Ими хвастает семья. Это – дядя, это – тётя, Это – бабушка моя! Я гляжу на эти лики, Как застывшие в воде, Просто русских, невеликих, Замечательных людей. Этот – с поля, та – с завода, Тот – остался на войне… Вся история народа Разместилась на стене. Как на ней теперь ни тесно, Не забыли никого — Всё равно осталось место И для снимка моего. Это – просто, это – нервно, Словно листьям на ветру. Но поэтому, наверно, Я навеки не умру… Шепчутся девчонки
Листопады осень телешат, Щёки окон в лунной повители… Губы в губы, приторно дыша, Шепчутся девчонки на постели. Колобродит в девочках любовь, Тянет их в сердечную стихию. Так на песню тянется слепой, Так к рассвету тянутся глухие. Чуть вздыхает сонная кровать, Ходики танцуют неустанно. И никак не хочется скрывать Первые нечаянные тайны. Эти тайны – взгляд исподтишка, Эти тайны – встречи у калитки, То к девчонкам просится тоска, То воркуют радости излишки. Ах, девчонки! Слушайте меня! Вы одно друг другу не сказали, Как ночами мешкают, томясь, Мальчики с открытыми глазами. Как они мечтательны вдвойне! И от них зависит, в самом деле, — Долго ли в обнимку при луне Девочкам шептаться на постели. «Помню детства милые обноски…» Помню детства милые обноски, Кто же ими не был окрылён? Синие шершавые матроски И пальто из сестриных пелён. Помню с другом нравственную драку, Сопли с кровью – важная ль беда? Целовал я Тоньку-задаваку За стальные пёрышки тогда. А у друга перья не водились, — И у школьной старенькой доски Мы с Витьком бычатами сходились И чесали вдоволь кулаки. И кому б ни выпала победа, Как туман, разведривалась злость. Оставались вместе без обеда, Что слезами Тоньке отлилось… Помню всё усмешливо и тонко, А верней – завистливо-остро, Ведь Витьку навек досталась Тонька, Ну а мне – паршивое перо! Имя Мне нравится имя моё – Василий. Меня так по дяде назвать решили. Он пал на войне за Москву и Россию, За то, чтоб меня называли Василий. Он был, говорят, невысокий и сильный, Отцу моему приходился он вровень. Глаза его были неистово синими, И чуб разметался по самые брови. Он был, говорят, озорник и девчатник, И пуля не первой его целовала… И плакала бабушка после ночами И самым хорошим его называла. И тут появился мальчишка крикливый, Глаза его были немножко синими, И щёки сияли, как ранние сливы… И звать порешили мальчишку Василием, А вот я и вырос, Не слабеньким плаксой, Порою душа неуюта просила, Мне нравится имя моё, как ласка. Мне нравится имя моё, как сила. Я имя такое запачкать не смею, Которое кровью война оросила, Я имя такое по жизни сумею Нести незапятнанным, Славным И синим. И я не один на великой России Горжусь, что меня называют Василий. Тряпичник Буду я неторопким тряпичником, Буду всем коробейникам сват. Буду ветошью желоб напичкивать И кобылу кормилицей звать. На телеге большой и весёлой, Под свистки ошалелой чеки Я поеду по песенным сёлам Продавать молодухам платки. Буду ехать по улицам шагом, У тесовых ворот голосить, И старухи, закутавшись в шали, Будут тряпки ко мне выносить. Будут бегать за мной ребятишки, Синяки на ногах наживать. Будут прятать от мужа под мышки Молодухи мои кружева. От товарок отвялившись шумных, Я направлю кобылу в ковыль, Заночую на дальних загумнах У весёлой, бедовой вдовы. Встану утром счастливый и нищий, Ей спасибо промолвлю за соль И пойду, помахав кнутовищем, — Настоящий тряпичный король! «Как лемех зеркальный…»
Как лемех зеркальный На жёсткой стерне, Я вновь улыбаюсь Друзьям и подругам. А что же поделать Постылому мне, Коль я не хожу За норовистым плугом? Умеющий с детства Стихом голосить, Звенел поутру, Как молочный подойник, На пару с отцом Обучился косить Покорный пырей И податливый донник. Уменье сие, Расторопность сия Едва ли мне в жизни Потом пригодится, Я гинул в слезах От потуг бытия, Крылом трепеща, Как печальная птица. Отец благодушно Мне не дал леща, Лишь чуб взворохнул И на темечко дунул, Чтоб я превратился В хмельного хлыща — И я покорился, Но в сторону плюнул. Простили мне сорный И взгальный язык, И вздох нарочитый, И выдох прощальный. К людской толчее Я весьма пообвык И всем улыбаюсь, Как лемех зеркальный. |
