Перелаз В пору детства, праздничную пору, На казачий сад и огород Даже для нарочного призору Не было калиток и ворот. И, скорей, от всяческого сглаза, И как знак послушности судьбе, Называлась просто перелазом Выемка в таловой городьбе. Пацаны нуждаются в прибытке — Животы заправить про запас, — Брали с первой радостной попытки Мы любой соседский перелаз. И во всю ивановскую дули, Обначалив липкие усы, С зеленцою яблоки и дули И арбуза розовую сыть… Я по жизни много не проказил, Но случалось – тоже без ворот По привычке резво перелазил На чужой зовущий огород. И в забавном чувственном припадке, Не боясь озябнуть и простыть, Пил и пил послушно без оглядки Женской страсти розовую сыть. Клят и мят бывал судьбой строптивой, Но имел чувствительный изъян: Если в детстве стёган был крапивой, То в годах – изменой чаше дран. …Сад мой полон палою листвою, В огороде – голь и нищета. И уже открылись предо мною Вдалеке небесные врата. Но, привычке верен до зарезу, Пусть не те сноровка, стать и плоть — В ад иль рай я всё же перелезу Мимо врат… Прости меня, Господь! «Мой город славен войнами и битвами…» Мой город славен войнами и битвами И ничего не требует взамен, Но всё-таки всенощными молитвами Его призрел владыка Гермоген. Я не послушник всякой консистории, Но рад душой и счастлив оттого, Что мы впервые, кажется, в истории Сдались суровой милости его. «Кого ругаю, славлю иль хвалю…» Кого ругаю, славлю иль хвалю — Нисколь не тщусь средь новей прихотливых, Я страсть как журналисток не люблю — Безбашенных, циничных, похотливых. Отколе нас настигнула напасть И поперхнулась гулко голосами? Я в словесах стараюсь не пропасть, Они же пляшут вдрызг со словесами. Едва ль со школьной крашеной скамьи Я отрицаю пошлый понедельник. Простите мне, писучие мои, Что я казак, барыга и бездельник. Одному вездеведущему На всю страну потеющий всезнайка, Кривящий в мокрой судороге рот, Тебя бы сечь казацкою нагайкой, Да вряд ли до болятки проберёт! Какие там стыдливые болятки, Когда, кривя лягушечью губу, Вприглядку, вперемежку и вприсядку Ты оскверняешь русскую судьбу! Воздастся всем! Воспрянет Русь до края, А ей ли не бродяжить по краям? И унесётся за холмы Синая Грачиный ваш и заслюнялый гам! «Не умею улыбаться – только лыбиться…» Не умею улыбаться – только лыбиться, И душевные движения гашу. Подо льдом небес вздыхаю, словно рыбица, Притуляюсь к бережкому камышу. Если б выпало мне свыше испытание, Не рванулся бы я в небо напролом, Я бы выбрал плёс средою обитания Хоть линём невозмутимым, хоть бобром. И обыденным манером, тихой сапою, Без сторонних понуканий и удил Я б на дне себе полеживал, посапывал Или знатную запруду возводил. По заветам водяного, по бывальщинам Все погладывал бы гнибкий белотал Да не в меру расшалившимся купальщицам Их бы розовые пятки щекотал. Как легки в реке неслышные движения, Не замутит душу спешка и тщета. Но на глади человечьи отражения Разбивал бы шустрым веником хвоста… «Я никогда политиком не слыл…» Я никогда политиком не слыл, Я славил землю, родину, пространства, Но вдруг на месяц праведный завыл Oт нашего борзого окаянства. Перечислять ли старые грехи, Коль в голове забавные новины, Мол, все пошли мы дружно от сохи. Но ныне клюкву путаем с рябиной. Окститесь, мы не в холе и тепле, Нам не чураться радостей скоромных. Землянам жить пристойно на земле, А не в стальных хоромах небоскрёбных. И потому велением небес И нашего борзого окаянства На родину был послан мелкий бес И сжил под корень русское крестьянство. Полночный снегопад Видимо-невидимо, слыхано-неслыхано — Валит снег на улицы города Москвы, И позёмка поздняя вяжет, будто лыками, Будто на ночь путает по ногам мосты. Вся Москва как в озеро тихое опущена, Снег летит-слетается на фонарный свет, Осеняет вечностью бронзового Пушкина, Может быть, о нянюшке думает поэт. В эту пору снежную поневоле вспомнится Про житьё в бревенчатых четырёх стенах, Утренние запахи в запустелой горнице, Веники окладистые в продувных сенях. Но как в полночь зимнюю выпадет погодушка, Заровняет впадины, кочки и углы, — Что Москва-боярыня, что деревня-вдовушка — И в речах рассыпчаты, и лицом белы. Если б я знахарствовал красоте во здравицу, Если б тайну вечности знал я наизусть, Я Москву оставил бы спящею красавицей, Положив ей в голову пуховую Русь. Пусть такое нравится далеко не всякому, А житьё хреновое в сущности у всех, Что в селе, что в городе — всюду одинаково Валит по пословице на голову снег. |
