Капли крови становятся меньше и наступает момент, когда я перестаю различать их под тонким слоем снежинок.

Выпрямляюсь и оглядываю наступающий на меня лес. Ломаные силуэты деревьев черными колючими линиями тянутся из наметенных сугробов, вдалеке сливаясь в одну туманную массу. Ямки следов уходят прямой линией, в самую глубь.

Острые ветви, склоняющиеся над головой, худо-бедно задерживают ветер, так что в чаще гуляет лишь слабый сквозняк. Я иду, ускоряя ход: отпечатки в снегу видны уже лучше. Судя по ним зверь прихрамывал, путался в лапах. А перелезая через упавшую корягу, едва не покатился кубарем. Рядом в снегу валяется мой топорик. Я тянусь к оружию. Прикосновение обнаженных пальцев к подсохшей крови рассказывает мне, как магу, многое. Чувствую, как у меня подкашиваются ноги.

Это варлак.

Снова медленно оглядываюсь. Лесная чаща перестает казаться такой освещенной, обрастает опасными тенями, и сами деревья словно окружили меня кольцом.

Зачем варлаку нападать в полнолуние? Оно никак на него не влияет, в отличие от сородичей. Куда легче прикинуться заплутавшим путником и постучаться в один из домов на ночлег. А уж когда хозяева уснут…

Сжимаю пальцы на рукояти топора.

…Нет, для того, чтобы привлечь внимание, он сделал все, что мог. Долго трепал жертву, чтобы та успела перебудить всех соседей. Ждал, пока люди сбегутся. Даже подпустил меня к себе на расстояние броска.

Он ведь должен был убедиться, кто я…

Другой рукой медленно тянусь к кинжалу на поясе.

…Он никуда не сворачивал, не путал следы. Не старался спрятаться. Он бежал и бежал, строго прямо, то и дело пачкая кровью снег. И мчался достаточно быстро, так что вполне может увести след далеко вперед, а потом окольными путями вернуться.

Сейчас нас двое в этой чаще, и охочусь не я.

На снег передо мной, в двух шагах, вдруг падает капля крови. И еще одна.

Я поднимаю глаза.

***

…Из сна меня выдернуло так резко, что я не сразу смогла нормально задышать. А попытавшись это сделать, чуть не уверилась в том, что враг из сна прокрался в мою комнату и всей массой навалился сверху.

Кто-то смотрит прямо на меня? Кто-то смотрит на меня!

Пальцы судорожно сжали одеяло. Я все еще не могла пошевелиться. Не зверь, но кто-то другой, неосязаемый, не давал мне этого. Воздух загустел как кисель, с трудом проталкиваясь в легкие, и я стала задыхаться, как вдруг ужас отступил. Я смогла сделать вдох — жалкая, дрожащая и покрытая испариной.

На полу что-то зашуршало и застучало, словно там возилась и почесывалась небольшая собака. Потом зашипело, и меня снова накрыло волной беспричинного страха.

Свет зажегся сам собой, сразу в двух светильниках, но даже они не помогли понять, что происходит. Только подобравшись к краю кровати, я поняла, что ощетинившийся перьями бесформенный ком на полу — мой ястреб.

— Что… — Я хотела спрыгнуть на пол, но была остановлена разъяренным окриком:

— Не вздумай, не трожь!

По полу вытянулось и застучало крыло, растопырило перья как пальцы, словно пытаясь ухватиться за щели. Ястреб весь скрутился, спрятав голову. Перевернулся, яростно теребя клювом что-то у себя на груди… черное, длинное, как ремень окрутившее его поперечным хватом колец.

Снова крутнулся, захлопал крыльями и вытащил из глубины перьев черную голову с блестящими от крови жалами клыков. Перехватил острым клювом и дернул в сторону, обрывая тонкое шипение.

— Что происходит!?

Я скользнула к нему на пол и ухватив змею за шею, стала разматывать тугие, не желающие обмякнуть объятия. Ястреб мрачно щелкал клювом и поджимал то одну, то другую лапу, помогая убирать гадину от его тела.

— Это не просто змея. — Отозвался он, когда я закончила и удивленно вытянула руку, удерживая подальше от себя мертвую тварь. Не просто мертвую — давно мертвую. Сейчас стало видно, что глаза у нее мутные, почти белые. Тело под кожей обмякло, кожа в паре мест лопнула и сочилась чем-то мерзким, едва не закапав мне колени.

— Это работа некроманта? — Недоверчиво спросила я, держа ее на вытянутой руке. Ястреб встал на лапы, отряхнулся и вспорхнул на изножье кровати.

— Судя по всему. Я уже второй день чую что-то не то. Оно ползет за нами все это время. Не знаю, что за магия использовалась, но змея должна была тебя убить. Перевяжи ногу.

— Как перевязывать? — Я наклонила голову, присматриваясь к его лапам, но он только взъерошил перья на шее.

— Себе! Она успела тебя укусить через одеяло. Царапина, но все равно перевяжи и ищи противоядие.

Упала на кровать и подтянула сумку к себе. Тугой комок бинтов, компонентное противоядие, которое повышает устойчивость организма, и не дрожать. Все обошлось. А вспомнить мой сон, так и вовсе удачно. Тогда наставник неделю выхаживал и отпаивал меня. И неделю на себе таскал, пока срасталась сломанная нога и прочие увечья.

Я неосознанно потерла место чуть ниже колена, словно убеждаясь, что на сей раз там всего лишь царапинка, а не развороченная плоть. И закатывая штанину, недоуменно нахмурилась.

— Но почему эта зараза только сейчас на меня напала? Если она ползла два дня, отчего не укусить меня сразу?

— Может, проклятие выжидало. Следило за тобой. Но потом ты провела второй ритуал поиска. Вот и реакция.

Я затянула бинт, тут же пропитавшийся зельем, нанесенным на кожу.

— Допустим. Но когда это проклятие успело привязаться на меня? И ведь я даже не заметила…

— Не удивлюсь, если оно ползло от самой пещеры. Наверняка некромант подстраховался на слу… на случай неудач…

Замолкнув, ястреб пошатнулся и слабо взмахнув крыльями, свалился на пол. Я снова скатилась с кровати и оказалась рядом с ним. Птица пыталась встать на лапы, или хотя бы подтянуть к себе распластанные крылья, но они уже не слушались.

— Баррык! Почему ты сразу не сказал… Сколько раз она тебя укусила?

— Не считал — Ястреб мотнул головой и смог устоять на лапах. Боком посмотрел на то, как я откручиваю пробку на пузырьке с противоядием, и добавил.

— Не старайся. Не поможет.

— То есть? — Я замерла.

Птица снова качнула головой и растянулась на полу, уже не делая попыток встать.

— Эй, эй, не вздумай! — Человека бы я затрясла, а птицу только подняла на руки. Он повернул голову и уставился на меня круглым желтым глазом.

— Я не умираю. Умирает тело. А я вернусь туда, откуда призвали.

— Но как же… — Я оглянулась на сумку, словно там сейчас появится лекарство.

— Не нужно меня жалеть. Я возвращаюсь в место, которое ты назвала бы родиной. Только жаль птицу…

— Что я могу сделать? — Растерянно спросила я, подбирая его распластанное крыло и приглаживая надломанное перо.

— Рано, слишком рано… — Посетовал он. — Многое не успею рассказать. Но ты сама вспомнишь. Будь очень осторожна с этим Арисом. Он не так прост. Эта магия со змеей… не каждый такое сможет. В его-то возрасте. А змею сожги. И ястреба тоже нужно сжечь. После вселения сущности живая плоть меняется…

Он грустно вздохнул, совсем как человек.

— Запомни имя: Имарцинна. Сможешь вызвать меня, но лишь раз и ненадолго. Надеюсь, не понадоблюсь. И еще. За… За Маркуса себя не вини.

— О чем ты? — Хрипло переспросила я. Но отвечать было некому. Сильное птичье тело задрожало и обмякло.

***

Рассвет еще не занялся, только небо на востоке медленно окрашивалось в серо-голубой, как опущенная в белила ткань. Видеть меня было некому.

В тишине закрыла дверь и со свертком в руках спустилась вниз по лестнице. Думаю, хозяин заметит пропажу этого покрывала. Скажу, что купила и оплачу.

Я ушла за околицы, через поля и за рощу, не желая, чтобы кто-то видел пламя. Там и наломала нужный запас сухостоя для костра.

Змею испепелила простым прикосновением, превратив в угольки за один удар сердца. Понятно, что виновата во всем не она, а наложивший проклятие маг, но разжигать погребальный костер ради какой-то гадины я не собиралась.

Все это время меня не покидало странное чувство повторения. Раскладывая ветви в форме особого знака, я не глядя потянулась рукой вправо, за флаконом огненного эликсира. Только потом поняла, что еще не вытащила его из кармана. Зажгла огонь, он не сразу разгорелся, и я снова подумала, что это нормально, на сырой-то после оттепели земле. И только потом в оцепенении пощупала почву пальцами. Абсолютно сухая.