Когда вернулся Торен, он долго удивлялся, отчего его друг с подопечной хохочут, распугивая весь возможный улов.

***

Я выехала из города с утра пораньше, пока рабочие не запрудили главные улицы и не закупорили ворота. Янтарь, изредка направляемый в нужную сторону, шел спокойно и вполне бодро. Просыпающийся и закипающий город прошел мимо, оборвавшись за высокими воротами, где меня не стали доставать и пропустили без лишних вопросов, при одном предъявлении орденского символа. Достав его, я оставила стальной знак висеть поверх одежды. Он был выдан мне Фаретом взамен прежнего, утерянного в пещере еще в первый раз. Очень удобная штука, чтобы каждый раз не задирать рукав.

Дорога убежала в перелесок, вильнула между холмов и поднялась выше, уходя вперед через дикие степи и обработанные поля. Мимо проплывали редкие рощицы, где-то сбоку оставались мелкие деревни, а я все это время сидела, уткнувшись носом в маленькую книжку с черной обложкой, и пыталась просматривать ее на ходу.

К сожалению, большая часть вещей оказалась имуществом жертв, причем не только девушек. Подручные некроманта питались не только ими, притаскивая все, что оставалось. Сейчас трудно понять, зачем они это делали.

Часть найденных книг осталась для нас загадкой. Стоило их открыть, как буквы пугливо впитывались в бумагу, и выманить их оттуда не получилось никакими зельями или заклинаниями. Такие экземпляры мы с сожалением отправили в орден, более опытным магам. В остальных не было особенного толка: трактаты по зельям и амулетам, информация из которых общедоступна. Такие легко можно достать в библиотеке любого Магика (скорее всего, они оттуда и взяты). Эти просмотрели и оставили у Фарета: он отправит их в альма-матер при возможности.

А вот записная книжка Ариса оказалась куда интересней. Потому сняв с нее копии, оригинал я попросила оставить себе для ознакомления. И не зря! О некоторых ритуалах, описанных здесь, я даже не слышала. Правда, и понять их было трудно: приводились схемы, длинные списки и описания нужных инструментов.

К тому же затруднительно вникать в хитросплетения чужого почерка при плавном покачивании седла.

Часто встречались аккуратные дополнения и приписки, а так же обведенные в рамки тексты заклинаний на старом драконьем языке. И чем дальше я читала, тем больше убеждалась в том, что большинство записей зашифрованы. Многие слова просто сокращены до двух-трех букв, и значение приходится угадывать, а иные вовсе заменены. Например, я только с третьего раза поняла, что упоминания о «брусничном настое» подразумевают вампирью кровь, а «сушеные семена» это птичьи косточки для тех самых амулетов.

Какие выводы напрашиваются? А очень даже неприятные: Арису кто-то помогал. Консультировал по нужным вопросам, помогал с подбором амулетов. Может, этот кто-то и писал книжку, а пометки на полях уже потом сделаны рукой самого некроманта. И этот помощник владел такими знаниями, которые так просто, да за пару лет, не соберешь.

Разгадать записи трудно, а то и невозможно. Но сам факт шифровки уже говорит о многом. Арис и некто неизвестный общались достаточно долго для того, чтобы некромант легко понимал все замены и сокращения.

Это вообще не радовало. Если некромант работал с кем-то, то другой, когда узнает о неудаче, может попытаться снова. Хорошо хоть, что работа была проделана долгая и сложная, и повторить ее получится далеко не сразу.

Нужно найти некроманта; пока в ордене не доберутся до сути, он единственная ниточка, по которой можно узнать о случившемся.

Вспомнив об этом, я повернула коня к месту обеденного привала.

Разводить костер не стала: завернутый в лепешку перекус разогревать не обязательно. Отпустила пастись коня, стащив с него сумки, и принялась готовиться к ритуалу поиска.

Расстелила на земле карту, тщательно разгладила. Достала кинжал, занесла над ней и, прикрыв глаза, стала проговаривать нужные слова, осторожно и певучим полушепотом. С третьим словом повела кинжалом над картой, чтобы настроиться. Потом, когда он явно потяжелел в руках, опустила лезвие пониже, кончиком к поверхности, и снова стала описывать им замысловатые фигуры, повторяя последние слова, как мантру. Пока кинжал словно живой, не дрогнул в руках.

Открыла глаза. Лезвие клюнуло карту в том же самом месте, где вчера, точно в пометку.

Я выпрямилась, со вздохом ощутив, как с плеч сваливается невидимая ноша. Чужая смерть не повод для радости, но в этом случае значительно облегчает жизнь. Некроманту не удалось уйти: лежит на том же самом месте.

— Нельзя исключать того, что он жив, пока мы не увидели его тело. — Не замедлил напомнить о себе ястреб. — Да и результат поиска может иметь погрешности.

— Ну да, понимаю. Но сам факт радует, не так ли?

— Не могу этого не признать. Но все равно не расслабляйся.

— Да с тобой расслабишься, ага.

За спиной зашуршала трава. Я обернулась.

Ничего и никого. Где-то заливалась певчая птичка, да наверху в листьях копошился легкий ветерок. Я еще раз огляделась, прислушиваясь всеми чувствами, но ничего не нашла.

Ладно. Подкрепиться, отдохнуть пару минут и снова в путь. У меня есть точное направление, так не буду терять времени.

***

Отступление.

Девушка, неосознанно хмурясь, быстро собрала вещи. Подумав, не стала взбираться в седло, а быстро повела коня в поводу. Постепенно ее шаги стихли в окрестных зарослях, а потревоженные веточки перестали раскачиваться.

Прогретая солнцем поляна осталась безмолвной.

На поваленном бревне лежала, словно греясь на солнце, свитая в черный клубок змея.

***

…Ледяной ветер пробирает до костей, несмотря на плотную одежду. Длинные полы дубленки разлетаются от его порывов, несущих с собой колючие снежинки. А я еще и забыла перчатки у очага, так что сейчас спасаю руки в глубоких карманах. Спасибо хоть крой воротника наглухо закрывает шею и затылок, спасая от мороза.

Под утро воздух еще холодней, хотя вечером казалось, что больше некуда. Редкие звезды на горизонте мерцают ледяной крошкой, застывшей на темном небе. А прямо над головой огромным оком наблюдает полная луна, и ее холодного света уже хватает, чтобы без магии видеть след.

Часом раньше на деревню напал зверь. Голодное время подстегнуло его забыть об осторожности, в открытую высадив окно дома на околице. Но несмотря на отощание, волкулак легко разорвал двух человек, и никакое сопротивление не помогло им.

Мы слышали крик, вспоровший ночь, и понимали, что он не значит ничего хорошего. Люди моментально подорвались с кроватей и поспешили на помощь. Но застали зверя уже на пороге, когда он вцепившись зубами, стаскивал вниз окровавленный труп. Даже приближающийся огонь от факелов не заставил его бросить добычу. Он разжал зубы и со злобным визгом скрылся в сугробах за домами, только когда мне удалось попасть в него маленьким топориком…

Дыхание вырывается сквозь шарф, вспыхивает перед лицом белыми облачками пара и тут же оседает инеем на шарфе и краях капюшона. Снег сухо поскрипывает под сапогами, хотя я аккуратно ставлю ноги и стараюсь идти как можно тише. Поминаю клятый мороз, благодаря которому о моем приближении знает вся восточная окраина леса.

Наставника со мной нет. Маркус накануне ушел в соседнюю деревню, где во время зимней охоты на зайцев случайно подняли из спячки загрызня. Поэтому я одна иду по следу, обрамленному частыми кровавыми брызгами.

Нет, жители деревни не хотели отправлять на мороз ученицу. На севере не такие люди: они решили собраться и вместе догнать тварь. Но слабый снег мало-помалу затирал следы, и я не могла их дожидаться. К тому же по моим следам, утопленным глубоко в снег, им будет легче идти.

Они собирали оружие, поднимали остальных и зажигали факелы, когда я ушла в ночь. Сейчас они наверняка идут сзади по оставленной тропе; ветер иногда меняет направление, и тогда до моих ушей доносится еле различимый лай собак.

Я знаю, что он ранен, причем серьезно. Пока не оправился, нужно найти его логово и добить. Ведь как только ему удастся вытащить из себя лезвие, рана станет затягиваться и к восходу зверь придет в форму. И озлобленный от неудавшейся охоты, будет куда опаснее.