— Девятый ранг ведь, а получал он его так, что и врагу не пожелаешь.

— Что такое? — Насторожилась я. — Он не говорил об этом.

Аден опустил глаза и поджал губы.

— Это было плохое дело. Он нашел потерянную сестру, а та оказалась чернокнижницей. Убийства детей ради силы, порча и проклятия… Вообще, я не должен рассказывать, но тебе ведь он тоже как брат. Так что будь в курсе. Только не расспрашивай его. Пусть отойдет.

— Надо же… Я бы не подумала. Кого еще ты видел?

— Риан привела в ученики племянницу. А ты ведь помнишь, ее двоюродный дед был легатом, и его потомки тоже этим занимаются. Теперь можем говорить, что орден это дело семейное и заразное. — Улыбнулся он. — Сведения недельной давности.

— А я с перерождения только тебя встретила… — Расстроилась я. — Так и рассказать нечего. А давно ты видел Маркуса?

— Так и не вспомню. Почти год о нем не слышал… Он ведь тягу к северу имеет, а я держусь ближе к побережью, недавно даже на острова ходил. Так что неудивительно. Кстати, на островах у ордена наконец-то появился легат! Теперь можно со спокойной душой посещать их, а не тащить гору снаряжения со снадобьями. А знаешь, кто это?

— Понятия не имею. Судя по вопросу, меня это удивит?

— Какой-то знакомый графа Адеона. Ну того самого легата-алхимика, что живет в замке у горного перевала. Бывала там?

— Не помню. — Качнула я головой. — Хотя графа знаю.

— Ага. А сына его помнишь?

— Подрастающий раздолбай с тягой к алкоголизму? — Скривилась я. — Вот уж точно, природа отыгралась на ребенке гения.

— Ну, ребенок отлично это осознал и решил поменять свою жизнь.

— Да ну!?

— Ага. Правда, в своем духе. Оставил пафосную записку в стиле «Не желаю жить в твоей тени», стащил денег побольше, перебил из вредности пробирки с образцами и скрылся.

— Ну и скатертью дорога. — Я нахмурилась. — Может, большой мир его чему и научит. Что еще знаешь нового?

Адену снова не дал сказать скрипач:

«Меня хлебом не кормите,

Дайте кости перемыть…»

Мы недовольно обернулись.

— Рен! — Возмутилась я.

— А! Что такое? — Так искренне удивился вампир, поднимая голову от скрипки, что я почти поверила.

— Хватит перебивать?

— Куда перебивать?

— Да ты сам понял!

— Господа охотники, идите да отоспитесь. Мерещится вам непонятное… — Пожал плечами скрипач и отвернулся, снова став подкручивать колки. Только довольную ухмылку не успел спрятать.

На порог вышел трактирщик, оглянулся и заметил меня.

— Сготовилось все! Извольте пройти.

— Ладно. — Решил Аден. — Иди, а я загляну в еще одно место.

Он отхлебнул из небольшой фляжки.

— Куда? — Не поняла я. — Что-то еще нужно сделать?

— Да я так… — Туманно отозвался охотник, глядя вдоль улицы. — Раз уж оказался в этом городе, схожу по делам.

— А-а… Ну да, такие дела это святое. Привет заветам Маркуса. — Съехидничала я. Улыбнувшийся охотник отсалютовал мне фляжкой. Наверное, и ему наставник то же самое говорил:

«После тяжелой охоты иногда полезно выпить. Просто чтобы отойти. Но лучше помогает любовь». И шкодливо усмехался, глядя вверх и явно что-то припоминая. «Ну… та самая».

Я окликнула Адена.

— Может, еще бодрящего одолжить? У меня оставалось!

— Да тьфу на тебя! — Возмутился он, и пока я еще чего не посоветовала, ускорил шаг, сворачивая в переулок.

Сохраняя на лице улыбку, я вернулась внутрь трактира.

За столом, где оставили мой заказ, уже сидел Браш, с хмурым видом о чем-то размышляющий над своей тарелкой. Длинные пальцы рассеянно крошили хлеб, скатывая крошки в комочек.

Он кивнул мне, но в остальном никак не отреагировал на соседство. Я решила тоже не мешать и взялась за свой ранний ужин (или поздний обед). Некоторое время мы сидели в тишине, иногда прерываемой возней человека за стойкой.

— Ты уже искала некроманта? — Опомнился варлак.

Я удивленно подняла глаза.

— Ты как узнал? Я плохо следы затерла?

— Нет, просто почуял.

— Не знала, что ты умеешь определять вид волшбы.

Браш медленно качнул головой.

— Насчет вида я просто предположил. Это ведь первое, за что ты могла взяться, придя сюда.

— Если не секрет… — Я подперла ладонью подбородок. — Как ты чувствуешь колдовство?

Он задумался.

— Не секрет, конечно. Только не знаю, как объяснить… Иногда как запах. Вот от твоих рук сейчас явно несет магией. От будущих колдунов тоже пахнет, но гораздо слабее. Но чаще это просто как отзвук. Как от громкого звука, или… — Он обвел взглядом стол, словно ища подсказку, и шлепнул ладонью по столешнице. — Вот так. Представь, что ты не слышала звука, но слышала отдачу руками, через древесину.

Я закивала.

— Мне приходилось одно время обходиться без слуха. Я поняла. Это как мелкое дрожание. Если звук очень громкий, например, если железный лист упал с высоты, то ощущается где-то внутри, словно приходит с воздухом.

— Во-от. А я чувствую это сильнее, и при этом никакого звука. Просто отдача. Кстати, ощущение мерзкое. Очень долго привыкал к нему в Магике.

— Что, раздражало поначалу?

— Не то чтобы, но часто поднимало среди ночи. Там же адептов толпы, и всех хлебом не корми, а дай только свою дурь куда-нибудь задевать. Так ведь? — Он многозначительно посмотрел на меня. Я смущенно пожала плечами.

— Ну, было всякое…

Задумчиво поковырялась в тарелке и снова подняла взгляд. По случаю жары окна были завешены плотными шторами, и в тенях на лице собеседника явно выделялись отсвечивающие желтизной глаза, то и дело сверкающие зрачками, отражая боковой свет. Не заметить их сразу было невозможно, а перепутать его с оборотнем — проблематично, для тех, кто разбирается.

— У тебя не было проблем, когда узнавали?

— Смотря где. — Он равнодушно повел плечом. — Если рядом Аден, никаких вопросов.

— А если нет?

— Сейчас выручает орденский знак. А раньше всякое бывало… Хорошо, шрамов на мне не остается. И так злопамятный.

Я окинула его взглядом. Жаль, что так вышло. Мне казалось, что уж он-то может жить с людьми спокойно.

— Ты поэтому вернулся?

Браш поднял глаза кверху и ответил не сразу, словно сам прикидывал, а что же побудило его, после того как отпустили с миром, снова присоединиться к ордену.

— И поэтому, наверное, тоже, но вообще… — Он поскреб подбородок. — Надо же куда-то деть себя. Другого занятия я по себе не нашел. Среди людей жить оказалось проблематично. Нервничают отчего-то, если узнают… — Он задумчиво смотрел на столешницу. Ковырнул край когтем, и рассеянно прокрутил между пальцами завиток древесной стружки.

— Но это не главное. Понимаешь, когда вкусишь этой жизни, с погонями и преследованиями, постоянной опасностью, то очень радуешься, получив долгожданный покой. Но ненадолго. Обычная жизнь оказывается пресной, и скоро начинаешь киснуть от скуки. А сны о прежнем времени, которые поначалу казались кошмарами, начинают отдавать ностальгией. — Он покачал головой. — Нет. Оставить охоту не так-то просто.

Я склонила голову набок, обдумывая его слова. Подняла взгляд.

— А… другие? Твои собратья. Как с ними?

— Не братья они мне. — Ровно ответил варлак. — Или думаешь, мне жалко тех, что были среди жрецов? Не смешно.

Он покатал в пальцах хлебный шарик и покосившись мне за спину, щелчком отправил снаряд в темный зев камина. Я обернулась — там лишь пискнуло и зашуршало. За потухшими углями мелькнул крысиный хвост.

Браш оперся локтями о стол и положил подбородок на сомкнутые ладони.

— Есть светлые. Есть темные. И есть они везде. Я не называю себя светлым, не считаю правильным. И тем более праведным. Но считаю, что есть среди моих, как ты сказала, собратьев те, которые не заслуживают жить. Они могут только вредить другим, и больше ни на что не способны. Больше ни о чем и не думают. Какой от них толк? — Спросил сам себя варлак, отщипывая от хлеба очередной кусочек. И прожевав его, сам и ответил: — Никакого.