— Черт, Леш! Дай твою машину до утра!

Смотрю на него во все глаза.

— Ты же на колесах…

— Да понимаешь, — он мнется и краснеет, — у меня там… Ну что тебе жалко, доедешь на моей! Мы с Милой покатаемся немного.

— Ага, покатаетесь…С Милой… На заднем сидении моего БМВ… Ладно, черт с тобой, — сдаюсь я, кидая ему ключи и забирая его от скромненькой «Лады». — Удачи! — кричу уже в спину убегающего Пашки.

Ладно. Друзьям надо помогать. А Пашка на самом деле отличный парень и настоящий друг. Мы с ним два года назад сплавлялись на байдарках по Енисею. Тонули и выбрались чудом. Два дня шли пешком по тайге без еды и спичек. В таких передрягах человек становится ближе, чем родной брат. Помню, как завалились к нему домой после этого похода: в одежде с чужого плеча (спасибо бабке деревенской за дедовы шаровары, свое-то утопили), рожи побитые и распухшие от комариных укусов. Как нас вообще признали! Потом я Пашку в свой город перетянул, с работой помог. Он наивный немножко, ему трудно в этом мире.

В половине одиннадцатого решаю ехать домой — здесь все нормально и без меня. Попрощавшись с Ирокезом, который может зависать хоть до утра, выхожу на морозный сентябрьский воздух и торможу от неожиданности. Опять она здесь и с той же дамочкой, с которой сидела за столом. Ба! Да их кинули!

— Я же думала, что Сергей Николаевич нас отвезет! — упрекает дамочка Лизу, нервно теребя в руках сумочку. — Мне муж уже раз 5 звонил, теперь скандал устроит!

— Что я могу сделать, Маргарита Сергеевна! Придется подождать минут 30.

Она вертит в руках телефон, оглядывается по сторонам. Замечает меня, и я подхожу ближе.

— Что-то случилось? — спрашиваю небрежно, хотя и так все понятно.

А она в легком темно-бордовом пальто и высоких сапогах на каблуке уже трясется от холода.

— Нет, все нормально! — старается отвечать небрежно, сует телефон в карман и дрожащими руками натягивает перчатки.

— Да уж, нормально! Если только стало нормой отсылать девушек ночью одних на такси и даже не проводить, — возмущается Маргарита.

— Могу подвезти, — зачем-то предлагаю и уже в следующее мгновение жалею об этом.

— Нет, спасибо, мы сами, — Лиза говорит поспешно, но неуверенно.

— Почему «нет»? — чуть не кричит ее подруга. — Меня муж дома ждет! Молодой человек, нам очень надо. Пушкина 64. Муж просто уже места себе не находит!

— Лиза? — смотрю на нее.

— Хорошо, если тебя не затруднит, — выдавливает она сквозь зубы.

— Не затруднит, — отвечаю спокойно.

По крайней мере я не брошу тебя в ресторане ночью, как твой ухажер.

Нажимаю на сигнализацию, предвкушая их реакцию на свою дорогую машину и кожаный салон.

Несколько секунд непонимающе смотрю, как мигнула фарами старенькая «Лада». Б… Пашка! Капец! Открываю заднюю дверцу, стряхиваю с сиденья какие-то крошки. В углу нахожу целый ворох, судя по запаху, грязной одежды, сворачиваю, несу в багажник, кивая девчонкам:

— Садитесь.

Они без энтузиазма подходят ближе, садятся осторожно, брезгливо морщась, стараясь не запачкаться. Завожу мотор и вдруг слышу, что они возбужденно шушукаются все громче и громче. Не обращая внимания (мало ли что у них там приключилось), трогаюсь и выезжаю уже со стоянки, когда Маргарита Сергеевна истерично вскрикивает:

— Остановите, я не еду!

Резко жму на тормоз и оборачиваюсь назад, пытаясь понять, что ее так испугало. Проследив за взглядом, вижу торчащую из кармана за сидением ленту с презервативами.

— Ну, Пашка, погоди! — говорю, кажется, вслух. И, не зная, что еще сделать, выхватываю презервативы и сую в бардачок, думая только о том, как бы оттуда не вывалились трусы или порно журналы.

Мы все-таки едем на Пушкина, дорогой ощущая «аромат» Пашкиных носков. Уж не знаю, из багажника что ли сквозит. Высаживаю Маргариту Сергеевну у ее дома, потом везу Лизу.

Еду с таким чувством, как будто отматываю назад 8 лет и возвращаюсь в прошлое. Мне этот дом и окно на 7-ом этаже целый год снились, а сейчас я спокойно сижу рядом со своей прошлой любовью и думаю о девочке, которой больше нет.

Лиза

В воскресенье встаю со страшной головной болью. По-видимому, последний бокал вина все-таки был лишним. Да и ночка выдалась тяжелая.

Маме внезапно стало плохо. Таблетки не помогали, и пришлось вызывать скорую. Врачи долго ее осматривали, потом наконец сделали укол. Но с фельдшером я поругалась. Она попросила меня выйти и в коридоре наговорила ерунду, прямо говоря, что все показатели хорошие и мама притворяется. Когда же я спросила, почему тогда так быстро помог укол, она поразила меня еще больше, сказав, что они вкололи ей витамины. Короче говоря, я выставила их за дверь, маме, естественно, ничего не сказала, решив про себя, что в следующий раз буду вызывать коммерческую скорую помощь.

Сегодня выходной, и очень хотелось поспать, но в соседней комнате слышу движение, значит мама встала. Поднимаюсь с кровати, одеваюсь и иду к ней. Она, и правда, ходит по дому, протирает мебель. На часах 7 утра!

— Мам, зачем ты встала? Тебе же нельзя, я все сейчас уберу, — подхожу, едва сдерживая зевок.

— Спасибо, убрала уже… Я вчера весь день ждала! — как всегда ворчит она.

— Ну ты же понимаешь, что у меня работа, а потом корпоратив. Сегодня так хотелось поспать! — говорю, забирая у нее тряпку. Похоже, жизни мне не будет, пока не уберусь.

Мама ковыляет к креслу, усаживается и ревностно следит, чтоб я убиралась так, как это представляет она, раздает ценные указания и все равно недовольно морщится, когда я заканчиваю.

О корпоративе пока не спрашивает, но точно знаю, что меня сегодня ждет допрос с пристрастием, потому заранее продумываю, что рассказать, а о чем буду молчать даже под пыткой.

— Как вчера отдохнула? — начинает издалека.

— Что конкретно тебя интересует? — спрашиваю немного раздраженно, прекрасно зная ответ.

— Интересует, как ты провела вечер.

— Мама, все было здорово. Клуб самый модный. Мы с Сергеем танцевали, — отвечаю бодро скороговоркой.

— Он тебя отвез?

— Конечно! — не моргнув глазом вру я.

— Не ври, я знаю его машину, — все-таки она меня караулила.

— Меня подвез знакомый, — мой небрежный тон ее, к сожалению, не обманет.

— Кто? — интересуется, будто между прочим.

— Бывший одноклассник, — исступленно тру зеркало…

— Кто? — чувствую себя подследственной.

— Ты не помнишь…, - последняя попытка, но она помнит абсолютно все.

— Кто? — отпираться больше нельзя.

— Романов Ле…, - начинаю я.

— Что? Ты с кем связалась? — она почти кричит.

Боже! У нее же сердце больное.

— Мам, пожалуйста! — бросаюсь к ней, пытаясь успокоить.

— Конечно, он тебя бросит и будет прав, — говорит она уже о Сергее, кивая своим мыслям и не глядя на меня.

— Мам, ну что ты, — умоляю я, — он просто не мог уехать, а Алексей нас с Маргаритой подвез. И все!

— Все! Если ты упустишь Сергея — ты мне не дочь! — говорит так, будто Сергей — ценная порода рыбы.

— Мамочка, все будет хорошо, — говорю много, примирительно, плету какую-то чушь, лишь бы только успокоилась.

Выдать меня замуж за Сергея — ее бзик. Она когда-то была знакома с его родителями и, узнав, что я у него работаю, начала выносить мне мозг. Он нравился мне очень, но, когда она ежедневно начала петь дифирамбы его достоинствам, я окончательно уверилась, что Сергей — единственный залог моего счастья.

В обед приходит Катя.

Мама стоит в коридоре и внимательно наблюдает, как она приглаживает свои короткие непослушные волосы, подкрашивает губы, будто пришла не к давнишней подруге и ее престарелой матери, а в светский салон. Мама Катюшу почему-то не любит и раздражается каждый раз, когда она приходит ко мне. Катя об этом догадывается, но ничуть не смущаясь, гордо вскинув голову, дефилирует в мою комнату, а я плетусь следом, виновато поглядывая на маму.