Глава II

Братья Строгановы

ихо стало в Лесной деревушке после ухода грабителей, но когда лодки скрылись из виду, то, мало-помалу, из лесу стали выползать и бабы с ребятишками и старики и даже мужики. Выполз тоже и наш дедка Савва с синим рубцом на голове.

— О, Господи! Помилуй нас грешных.

— Батюшки светы! Девчонку-то увели.

— Мамка! Мамка! Где ты?

Слышались в этот день крики. К вечеру, когда потух пожар, все оставшиеся в живых собрались в овины, стоявшие в стороне от деревни, и горю, кажется, не было пределов.

Отдохнув несколько дней, дедка Савва сплел себе из бересты котомку, положил в нее, что нашлось в деревне и, помолившись на все четыре стороны, поклонился в ноги православным христианам и вышел за околицу. С ним вышло несколько человек, пожелавших проводить его.

— Куда же ты пойдешь, дед?

— Куда пойду? А куда глаза глядят и куда ноги дойдут.

— А все же куда?

— Сначала к господам своим на солеварни, а там и дальше.

— Неужто Анисью искать?

— Пойду!

— Ну с Богом! с Богом!..

Пошел старик по знакомой ему дороге к своим бывшим господам, купцам Строгановым. Братья Строгановы были богатые и энергичные люди. Царь Иоанн Грозный призывал к себе двух старших братьев, Якова и Григория, беседовал с ними и одобрил их желание защищать от набегов сибирских инородцев великую Пермь. Он дал им жалованные грамоты на пустые места, лежащие вниз по Каме от земли Пермской до реки Салвы и берега Чусовой до ее вершины; позволил им ставить там крепосцы в защиту от сибирских и ногайских хищников, иметь снаряд огнестрельный, пушкарей и воинов на собственном иждивении, принимать к себе всяких людей вольных и не беглых, самим судить их, независимо от пермских наместников, заводить селения, пашни и соляные варницы, и в течение двадцати лет торговать без пошлины, но с обязательством не разрабатывать руд, а если найдут где-нибудь руду, то давать знать о ней государевым казначеям. Строгановы, довольные царскою милостью, основывали и крепосцы и городки, и привлекали селиться на свои земли бродяг и бездомников, обещая богатые плоды трудолюбивым смельчакам. У них было свое войско и в 1572 году они усмирили бунт черемисов, остяков и башкирцев, и заставили их принести присягу верности государю.

В то время Сибирью владел царь Кучум, плативший сначала дань нашему царю. Но потом он не только сам перестал платить, но и запрещал платить ее своим инородцам, которые постоянно делали набеги на русские поселения.

Так вот к этим самым Строгановым, у которых Савва служил, когда был молод, он и направился теперь.

Усадьба Строгановых была окружена глубоким рвом и высоким частоколом с крепкими дубовыми воротами, а у ворот в шалаше жил сторож. Он впустил старика, как впускал и всех прохожих, не спросив, что ему нужно, и Савва направился прямо к дому, выстроенному из крупного леса и обнесенного с трех сторон открытой галлерейкою с резными балясами. Двор был обнесен тоже частоколом, но уже не таким высоким. На лай собак из дому вышел мужчина и сказал старику, что милостыню подают в людской избе.

— Нет, парень, я милостыни не прошу, а скажи ты своим господам, что к ним пришел их старый слуга Савва.

Не прошло и пяти минут, как на красное крыльцо вышел один из Строгановых и ласково крикнул:

— Иди, иди, к нам, старина. Совсем забыл нас. Ну, что все ли благополучно?

— Нет, батюшка Яков Аникиевич, нет, не все благополучно. Дай присесть хоть тут на крылечко и поведать тебе о своем горе.

Присел Савва на крылечко и стал рассказывать, как ограбили их деревню, как выжгли ее и баб увели.

— Вот пришел за вашим советом, господа честные. Хочу идти искать свою Анисью.

— Полно, дедка, полно, — сказал Григорий Строганов, тоже вышедший на крыльцо. — Ты стар, куда ты пойдешь. А вот мы, так посылаем туда рать и Анисью твою может назад приведут. В прошлом годе царь Кучум посылал сюда к нам своего племянника Ахметку и много у нас тут он наделал бед. Он убил и посла московского Третьяка Чебукова, ехавшего в орду Киргиз-Кайсакскую, но только испугался наших ратников и бежал. Мы дали знать в Москву и получили от царя грамоту.

Действительно, 30-го мая 1574 года Иоанн дал грамоту, в которой было сказано, что Яков и Григорий Строгановы могут укрепиться на берегах Тобола и вести войну с изменником Кучумом для освобождения первобытных жителей югорских, наших данников, от его ига, могут в возмездие за их добрую службу, выделывать там не только железо, но и медь, олово, свинец, серу для опыта до некоторого времени, могут свободно и без пошлины торговать с бухарцами и киргизами.

— Как видишь, — прибавил Яков Строганов, — нам дано право послать на Кучума рать. А ты, старик, оставайся у нас и живи себе спокойно.

Глава III

Под Царской опалой

В царствование Иоанна Грозного, когда происходило действие нашего рассказа, на Волге плавать было весьма небезопасно. Разбойники грабили суда и грабили, как проезжих, так и купцов на перевозах. В числе разбойников много было вольных донских казаков. Царь так гневался на эту вольницу, что не редко высылал против них рать. Разгонит рать казаков в одном месте, а смотришь, они скорешенько соберутся в другом. Которых успевали изловить, тех казнили. Но самая большая шайка была у Ермака.

Ермак был человек среднего роста, с черною бородою и курчавыми волосами. Глаза у него были ясные и быстрые. По уму же он превосходил всю шайку. Происхождения Ермак был простого. Дед его жил, как посадский человек, в Суздале, и едва перебивался. Фамилия или прозвище его было Аленин, а звали его Афанасьем Григорьевичем.

Надоело ему перебиваться со дня на день и переехал он во Владимир, где купил лошадей и занялся извозом. Тут-то он и свел знакомство с муромскими разбойниками и стал их возить. Дело это было прибыльное, но и опасное. Вместе со своими седоками он был изловлен и попал в тюрьму. Из тюрьмы Афанасий бежал и, захватив с собою жену и двух сыновей Родиона и Тимофея, переехал жить в уезд Юрьевца Повольского. Тут он умер, оставив семью без куска хлеба. Прослышали Родион и Тимофей, что Строгановы приглашают селиться к ним на Чусовую реку и перебрались туда под фамилиею Повольских. У Родиона родились там дети и у Тимофея тоже. Младший сын Тимофея Василий был особенно боек, ловок и большой краснобай. Он нанялся работником на барки и ходил по Волге и Каме. Но скучная эта работа скоро ему надоела и он ушел к вольным донским казакам, но ушел уж не Василием, а Ермаком. Артельный таган назывался ермаком, а так как на барках Василий был кашеваром, то товарищи и прозвали его Ермаком. Так на всю жизнь он и остался Ермаком Тимофеевичем.

И жизнь с казаками тоже скоро надоела Ермаку. Подобрал он товарищей по себе и ушел со своею шайкою на Волгу разбойничать. Имя Ермака стало греметь по всей Волге. Спуску он не давал никому и останавливал суда с государевою казною и купеческими товарами и с чужеземными послами. Все, что мог брать, он брал, и на себе доказывал, что доброму вору — все в пору. Показалось ему на Волге тесно и вышел он в Каспийское море, где напал на персидских и бухарских послов и ограбил их.

Услыхав о разбоях Ермака, царь присудил его и его четырех атаманов к смертной казни. Но ведь суд-то был произнесен над орлом в небе, он в руки войску не попался и ушел вверх по Волге.

Но с этого времени Ермак закручинился. Глухою осенью выходила шайка на берег, устраивала шалаши, расставляла сторожевых и разводила костры, на которых варила похлебку, кашу и обогревалась.

— О чем ты все думаешь, Ермак? — спрашивал Ермака ближайший друг его Иван Кольцо.

— Словно горе какое у тебя? — прибавил третий атаман Яков Михайлов.