Глаза виконта снова закатились, и он потерял сознание. Это было нехорошим знаком, однако Ханна не могла не чувствовать облегчение от этого. Протирка губкой его горящей, обнаженной плоти в те минуты, когда он осознавал это, сделало бы ее задачу более волнующей. Ханна предоставила работу по мытью более интимных участков тела виконта мистеру Поттсу, но была вынуждена помочь ему надеть на пациента чистое нижнее белье. В процессе ей пришлось увидеть гораздо больше частей тела лорда, чем незамужней, а тем более никогда не состоящей в браке женщине, положено видеть. Но выбора не было, и мистер Поттс дал ей понять, что сохранит ее тайну в безопасности.

Исчерпав все свои навыки ухода за больным, Ханна даже не стала скрывать облегчения, когда чуть позже в тот же день прибыла Грейс. Длинные черные волосы, светлая кожа и зеленые глаза придавали ей вид феи, что противоречило ее прилежной преданности своему ремеслу.

– Есть надежда? – шепотом на случай, если виконт очнется, спросила Ханна, пока ее подруга осматривала мужчину.

– В ране все еще есть осколки. Если бы полевые хирурги на самом деле ответственно выполняли свою работу, они бы провели полную очистку от осколков и ткани.

– Думаешь, они этого не делали?

Обе женщины переглянулись, увидев результат такой халатности и невежества. Некоторые хирурги даже специально вводили в рану инородное тело, чтобы способствовать образованию гноя, который, по их мнению, облегчал исцеление. Эту теорию Грейс категорически отвергала.

– Кость не сломана, – заметила она. – Но ампутация считалась бы неизбежной, учитывая тяжесть раны.

Ханна потянулась, чтобы вытереть лоб виконта влажной тряпкой.

– Должно быть, он отказался, глупец.

Грейс усмехнулась, роясь в сумке с медицинскими инструментами, которую она прятала у себя дома под полом. Задохнувшись, Ханна схватилась за руку подруги.

– Ты не можешь делать операцию. Он лорд. Королевский род. Ты знаешь, что случится, если тебя обнаружат.

Грейс отмахнулась и начала мыть инструменты в горячей воде, которую миссис Поттс принесла заранее.

– Это вряд ли можно назвать операцией. Я просто взгляну, проверю, смогу ли найти что-нибудь оставленное теми мясниками… и уберу омертвелую плоть, – добавила она, пожимая плечами.

– Если он умрет, в этом могут обвинить тебя.

– Если я ничего не сделаю, он точно умрет. А так есть хотя бы небольшой шанс, что он поправится.

Ханна неохотно кивнула и помогла поднять голову виконта, чтобы Грейс могла дать ему травяную настойку.

Вместе с развитием медицинской науки травничество и традиционное акушерство изжили себя. Кровопускание, промывание желудка, использование ртути и других подобных средств, по мнению Грейс, приносили больше вреда, чем пользы. Плохо обученные врачи, обычно младшие сыновья нетитулованного мелкого дворянства, игнорировали самые элементарные нормы чистоты и здравого смысла. Как говорила Грейс, такие хирурги были самыми настоящими возвеличенными цирюльниками, или «мясниками», она их прямо так и называла. Не всегда соглашаясь, Ханна боялась, что подруга рискует подвергнуться суровому осуждению только за выражение своих пренебрежительных мыслей, не говоря уж о действиях.

Озабоченная более насущными проблемами, Ханна изучала своего пациента.

– Как нам удержать его от борьбы с нами? Он отбросил мистера Поттса и меня в сторону, словно надоедливых мартовских мух, когда мы начали раздевать его.

– Усыпляющая настойка должна удержать его в покое, но, возможно, нам придется связать виконта.

Ханна побледнела, а Грейс многозначительно посмотрела на нее.

– Единственная возможность спасти его – очистить рану и остановить распространение заражения. Я не смогу сделать этого, если он будет дергаться, так что не надо быть такой излишне чувствительной.

– Чувствительной?

Ханну никогда раньше не обвиняли в сверхчувствительном поведении, хотя ей требовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Ее предыдущий опыт в уходе за хворыми заключался в сидении у постели больного, вытирании вспотевшего лба и введении травяных отваров. При операциях прежде она никогда не присутствовала.

– Что я должна делать? – Решительный тон скрывал страх, по крайней мере, она на это рассчитывала.

– Поднимись на кровать с другой стороны и встань на колени рядом с ним, – скомандовала Грейс. Ее голос звучал вполне разумно, несмотря на возмутительную природу слов.

– Прошу прощения, что? – Ханна уставилась на подругу.

– Ты слышала меня. – Грейс готовила инструменты. – Мы не можем обе стоять с этой стороны кровати, ты будешь мне мешать.

Ошеломленная, тихо возмущающаяся, Ханна сделала то, что ей велели.

– Что дальше? – уточнила она. Все знают, что это был первый и, без сомнения, единственный раз, когда она делила постель с мужчиной.

– Наклонись над телом и придави одной рукой его плечо, а другой рукой локоть. Мне нужно, чтобы ты держала его неподвижно. Можешь лечь на него всем телом, если он станет слишком беспокойным.

– Ты говоришь глупости, – пробормотала Ханна.

Грейс слегка пожала плечами.

– Либо так, либо свяжи его.

Тяжело сглотнув, Ханна наклонилась над грудью виконта и осторожно положила руки на его обжигающую плоть. Он был в ужасном состоянии, без сознания, но теперь Ханна уже никогда не сможет забыть, что была так близка с полуголым мужчиной. Не самым худшим представителем мужского рода, кстати. Задержав дыхание, чтобы случайно не прикоснуться грудью к его коже, она сосредоточилась на выполнении своих обязанностей.

Несмотря на осторожные действия подруги, виконт стал дергаться, когда швы кропотливо были удалены. Стоило Грейс прикоснуться к гнойной ране, он начал бороться всерьез.

– Не двигайтесь, милорд, – умоляла Ханна, теперь уже лежа поперек его тела, как предложила Грейс. Ощущая под собой потное тело, она взглянула на лицо виконта. Его глаза были слегка приоткрыты, но их заволокло пеленой от лихорадки и от действия снотворного.

– Перестань меня мучить, женщина, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

– Мы пытаемся помочь вам, – объяснила Ханна.

Мгновение виконт смотрел на нее, а потом перевел взгляд на Грейс, как раз удаляющую осколок металла из раны.

Ни одна из женщин не вздрогнула от проклятия, извергшегося с его губ. Бедняга имел полное право возмущаться некомпетентностью хирургов, приговоривших его к мучительной смерти.

– Сколько еще? – задыхаясь, спросил он, скрипя зубами.

– Еще немного, – ответила Грейс, позволив ране на мгновение свободно кровоточить, чтобы вымыть оттуда любые оставшиеся примеси. – Мне осталось только наложить новые швы и нанести травяную мазь, после оставим вас отдыхать.

Выждав небольшую паузу, он кивнул. Ханна попыталась подняться с его тела, но он удержал ее здоровой рукой.

– Не надо, – произнес он, больше умоляя, нежели требуя.

Ханна замерла.

– Хорошо, – пробормотала она, слишком озадаченная. Ей оставалось предполагать, что ее прикосновения как-то поддерживали его, или он не мог вынести даже легкого толчка, когда она поднималась с его груди.

К чести виконта, он держал раненую руку неподвижно, пока Грейс зашивала рану – стягивала рваные куски плоти вместе, протыкая их изогнутой иглой. Его агония проявлялась в дерганом дыхании, что заставляло его грудь трястись под Ханной. Молясь, чтобы бог был милостив к страдающему человеку, она с облегчением и со слезами на глазах заметила, что его голова откинулась назад, и он снова впал в беспамятство.

Уильям горел в огне, был связан и не мог избавиться от жгучей боли.

Крики людей и лошадей звучали громче тяжелого глухого грохота больших пушек, извергающих смертельные снаряды. Битва за Арапилы к югу от Саламанки начиналась хорошо. Запущенный англичанами шрапнель переместил баланс сил в сторону англо-португальских войск, но, даже не смотря на это, наши потери были велики. Подкошенный россыпью гильз, выпущенных непревзойденными французским пушками, кавалерийский отряд Уильяма был уничтожен. Его личные демоны – образы людей, друзей – окружили его разум, их лица парили перед ним. Потом появился настоящий призрак.