– Нам придется ампутировать вашу руку, капитан.

Военный хирург навис над ним, а фонарь над его головой качнулся вперед и назад, одновременно с привычным, но неожиданным волнением океана.

– Он не поблагодарит вас, – кто-то начал спорить.

Зрение Уильяма было слишком размытым, чтобы пытаться разглядеть черты его неожиданного адвоката.

– Он виконт. Вы лишитесь головы, если не получите разрешения до того, как начнете ампутацию.

– Мне все равно, герцог он или чертов Веллингтон. Это единственный способ спасти ему жизнь.

Уильям почувствовал, как сталь резанула его плоть.

– Оставь мою руку! – взревел он, борясь с тем, кто его держал.

– Тихо, – успокоил его женский голос, и холодная рука легла на лоб. – Все будет в порядке.

Гордость, полностью уничтоженная болью, требования Уильяма превратила в мольбы.

– Не забирайте у меня руку.

– Мы пытаемся спасти ее, – голос незнакомой женщины был мягким, резко контрастируя с нестерпимой болью, исходящей от его конечности.

– Просто дайте мне умереть, – взмолился он.

– Я не могу сделать этого. Вы должны бороться за жизнь, – ругал его приятный голос, постепенно трансформировавшийся в жесткий голос его отца: – Но было бы лучше, если бы ты никогда не родился.

Уильям вздрогнул, увидев злое лицо своего родителя. По крайней мере, в своей жизни он совершил один правильный поступок: не оставил наследника, которому пришлось бы нести бремя проклятия Блекторнов или слышать такие ненавистные слова от отца.

«Боже, помилуй», – молился он, прежде чем в его сознание пришло понимание, что уже слишком поздно для молитв. Жар и боль не прекращались; его предупреждали, что так будет, но вот присутствие женщины смущало.

Что ангел делает здесь, в аду?

– Черт возьми, оставь меня в покое, женщина! – кричал он, когда ее действия в ране становились чересчур болезненными.

– Я пытаюсь помочь вам, милорд. – Теплые карие глаза встретились с его взглядом в тот редкий момент, когда он чуть приподнял веки, и ее нежный голос и мягкая улыбка не обманули его. Нет, она была не ангелом, а дьявольским чертенком, пришедшим из ада, чтобы мучить его.

– Ты дьявол, – сердился он, когда она начинала протирать его тело и менять пропитанные потом постельные принадлежности. Каждое движение увеличивало его агонию.

– И вы невозможный человек, но нам всем приходится нести свой крест.

Ее тон был язвительным, что добавляло неразберихи. Где, черт возьми, его камердинер? Маркхем не мог быть поражен в бою, Уильям оставил его в безопасности в лагере. Почему, во имя бога, о нем заботилась женщина? Не просто какая-то там женщина – ее голос звучал с достоинством, выдавая истинную леди.

– Вам не стоит делать этого, – заметил он, но его беспокойство о приличиях тут же сменилось паникой, стоило ей повернуться, чтобы уйти. – Подождите! – он схватил ее за руку.

– Все в порядке. Я никуда не собираюсь.

Держась за ее слова, как за талисман, виконт сжимал ее пальцы с тем же усердием. Непривычная для него потребность в ком-то была настоящим потрясением… если бы все это было реально.

Снова и снова он возвращался на войну: сражение, поле, звуки стрельбы; запах крови и смерти всегда одинаков. Когда этого ада становилось слишком много, ее ангельский голос возвращал его на кровать, где он лежал в комнате отца. Резкие травяные запахи окружали его, но иногда он улавливал аромат ангела.

Цветочный, ее невыразимо нежный аромат, был бесконечно более привлекательным, чем приторные духи лагерных шлюх. Жены простых солдат, сопровождающие своих мужчин на войну, теперь вдовы, продавали свои тела, чтобы выжить. Не в состоянии игнорировать отчаяние, застывшее на их лицах, Уильям давал им деньги просто так, не за оказанные услуги, только чтобы облегчить их страдания. В то время как его соратники принимали их самопожертвование, ни о чем не задумываясь. Уильям беспокоился о стайке маленьких оборванцев, цепляющихся за юбки женщин. Заполнение желудка хотя бы одного ребенка, стоило того, чтобы выслушивать непристойные замечания о его добросердечности.

Ситуации в детстве, когда его отправляли спать ненакормленным, были редки, однако эти моменты отпечатались в его памяти навсегда. Возможно, его жизнь в поместье и была мрачной, но в целом он хорошо питался и редко бывал бит. Ему не хватало семейной благожелательности, доброты, которой ангел, казалось, обладала в изобилии… когда не пытала его. Уильям боялся, что ее присутствие – часть его наказания, ему дали распробовать вкус небес, демонстрируя, чего он был лишен, чем мог бы наслаждаться, если бы не проклятие.

Измученный бесполезностью своих мыслей, он стонал от боли и сожаления. Ангел в ответ протирала его лоб и шептала слова утешения, на что Уильям поклялся себе стонать чаще. Ее рука обнимала его за плечи, добавляя комфорта и удовольствия. Желая еще раз взглянуть на нее, он пытался открыть глаза, но веки не слушались, словно налились свинцом.

Лицо женщины плавало перед ним, знакомое и далекое. Его ангел? Волосы цвета меда, серьезные, но женственные черты лица, она вела себя, как леди. Озадаченный, он не мог вспомнить момент их знакомства. Уильям никогда не обращал внимания на женщин своего уровня. Он держался на расстоянии, понимая их страх, что проклятие рода уничтожит любую, кто решится приблизиться.

– Мы убиваем тех, кого любим. Всех. Кроме потомков – они существуют для того, чтобы действие проклятия не закончилось никогда.

Горькая обличительная речь отца, произнесенная в приступе холодной ярости трезвым или во время одного из его пьяных загулов, эхом отдавалась в голове Уильяма.

– Тише. Все в порядке, милорд. Это поможет унять вашу боль.

Голос женщины вернул его в настоящее, и он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней. Облегчение волной затопило сознание, когда ее прохладные пальцы переплелись с его.

– Мне нужно, чтобы вы немного приподняли голову, – попросила она.

Слишком слабый, чтобы сопротивляться, он позволял ей поить его отвратительными напитками. Его голова покоилась в кольце ее руки, она практически обнимала его, слегка прикасаясь грудью. Уильяма успокаивало ее присутствие. Хотя одно все же беспокоило. Он знал, что не должен жаловаться, но ангел, конечно, мог найти для него более приятное питье.

∞∞∞

Ханна была истощена, никогда раньше она не ухаживала за таким сложным и требовательным больным. Учитывая, что большую часть времени он бредил, она старалась не обвинять его в плохом поведении.

– Это неправильно, что ты должна заботиться о джентльмене в одиночку, – беспокоился отец, пришедший проведать дочь на следующий день после появления виконта. – Но мне, к сожалению, не удалось найти кого-нибудь тебе в помощь. Я не могу предложить оплату, поэтому никто не желает оставаться в поместье надолго.

– Полная глупость, – вздохнула она. Прошло десятилетие с тех пор, как многие жители потеряли работу в этом доме, они впали в уныние. Сейчас суеверия возобладали над здравым смыслом. – Неужели мистер Кроули не может выделить необходимые средства? Конечно, он должен понимать, что его бездействие негативно отразится на выздоровлении виконта?

– Я начинаю задаваться вопросом, нужно ли мистеру Кроули, чтобы виконт поправился? – произнес отец с мрачным выражением на лице. – Этого человека сейчас нигде не найти. Он сообщил своей домработнице, что после воскресной службы поехал по поручению, якобы от имени виконта.

Ханна приподняла брови. Было бы интересно узнать, сколько бездушных распоряжений мистером Кроули было получено от его хозяина. Она могла предположить, что единицы, если таковые вообще имелись.

– Не тревожьтесь обо мне, папа. Я более чем способна позаботиться о его светлости. Что касается приличия, здесь живут мистер и миссис Поттс, они помогают мне с уходом более личного характера.

Ханна была рада смягчить опасения отца, хотя понятия не имела о внезапном изменении обстоятельств, которые произойдут на третий день ее жизни в поместье, касающихся обязанностей по уходу за больным.