Уильям поднял руку, чтобы провести пальцами по шраму, украшавшему его щеку, и задел пряди неопрятных волос и давно не стриженую бороду. Уголок его рта дернулся. Неудивительно, что бедная женщина косо смотрела на него, должно быть, сейчас он больше походил на зверя, нежели на человека.
Викарий, за десятилетие с поредевшими волосами, занял свое место за кафедрой, и Уильям сосредоточил на нем внимание. Он позволил красноречию преподобного проникнуть в свои мысли. Слова о боге, о любви, об обещании наполненного радостью будущего заставляли вздрагивать прикрытые веки виконта. Несмотря на сомнения, что приближающаяся встреча с Всевышним будет приятным делом, Уильям не мог удержаться от слабой надежды, что смерть может принести некоторое облегчение от его страданий.
Проповедь подошла к концу, и Уильям оперся о край скамьи, помогая себе встать на ноги. Тяжело дыша, он в последний раз взглянул на старшую дочь викария – да, теперь он был уверен, что это именно она сидела, выпрямившись возле органа. Он надеялся, что жизнь обошлась с ней хорошо: она счастлива, а ее муж порядочный человек. В любом случае, сейчас он не мог сделать ничего благословенного, но ему нравилась идея, что она вознаграждена судьбой за то, что когда-то проявила по отношению к одинокому мальчику неожиданную доброту, и сейчас дала умирающему человеку удовольствие слушать ее прекрасный голос.
Глава 2
Обнаруженный
Почтительная старшая дочь викария Хартли не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Ханна Фостер не стремилась привлечь внимание местного общества, довольствуясь тем, что позволяла другим быть в центре внимания. Поэтому ощущение пары глаз, направленных в спину между лопатками, было довольно непривычным.
Сделав последний аккорд песнопения, Ханна позволила себе бросить краткий взгляд в сторону тревожного чувства. Ожидая увидеть пустоту – доказательство своей глупости, – она испугалась при виде незнакомого в Хартли офицера, полулежа расположившегося на краю резной скамьи. Мужчина был довольно крупным с широкими, обтянутыми шинелью плечами, это было заметно, несмотря на то, что он сидел, сильно сгорбившись. Пальцы Ханны соскользнули с клавиш органа, и глаза офицера открылись. Его взгляд почти сразу нашел ее, в нем блеснула искра узнавания. И почти сразу темные глаза прикрылись, брови сошлись к переносице.
Смущенная тем, что ее застали врасплох, Ханна почувствовала, как щеки окатило нехарактерным для нее горящим румянцем, и она тут же повернулась обратно к органу. В мужчине было что-то знакомое, но не может быть, чтобы она забыла такого заметного высокого офицера. Однако она не могла избавиться от ощущения, что знала этого человека.
Подавив вздох, Ханна признала, что именно было виновато в ее странном юморе. Она очень долго боялась приближения этого дня, доказывающего, что пришел конец ее девичьим мечтаниям. С наступлением ее двадцать седьмого дня рождения надежда, которую она питала на протяжении многих лет о муже, детях, о собственной семье умерла в бездыханном унынии.
Напомнив себе, что жизнь по-прежнему имеет цель – не ту, конечно, к которой она стремилась, – Ханна сосредоточилась на проповеди своего отца. Заранее готовясь к этому далеко нерадостному дню, он перефразировал слова из Иеремии:
«Божьи помыслы к нам от добра, а не от зла. Его план состоит в том, чтобы дать нам благословенный конец – приятный, обнадеживающий и полезный конец».
Ханна прекрасно была осведомлена, что в точной формулировке присутствовало только слово «ожидаемый конец». Высоко оценивая попытку отца обнадежить ее, она все же считала, что оригинальный перевод более уместен. Как дворяне, так и простолюдины давно знали, что старшая дочь викария закончит свои дни девицей.
По окончании службы Ханна с облегчением обнаружила, что скамья в конце часовни пуста, и незнакомца нигде не видно. Какой бы ни была причина появления этого лохматого человека в Хартли, ее это не беспокоило, и она подавила в себе необъяснимое желание поискать его среди редеющей толпы.
Исполняя свои обязанности, девушка нашла отвлечение в беседе с верующими. Она обратилась к лорду и леди Уэсткотт, самым высоко титулованным прихожанам ее отца, и уделила им пристальное внимание, чтобы они не чувствовали себя ущемленными. Пожилую вдову, леди Мостин, чей сын барон был переполнен собственной важности от того, что навестил больную мать, требовалось приласкать словами, чтобы успокоить ее разочарование. Мисс Лэдлоу, чересчур взволнованная полученным приглашением посетить ее богатых тетю и дядю в Бате, засияла, когда Ханна поздравила ее с удачей. Если все продолжится в том же благоприятном ключе, она даже сможет найти себе мужа.
Мистер Кроули, одиозный управляющий поместьем Блекторн, требовал очень осторожного обращения. Несмотря на то, что он не занимал высокого положения, он был одним из самых влиятельных людей в этом округе, поскольку контролировал финансовые ресурсы, большая часть которых составляла заработную плату жителей, включая отца Ханны. Его сопровождал еще более неприятный тип, мистер Троубридж, владелец скромного поместья на окраине Блекторна. Несмотря на положение и тот факт, что отец задолжал ему значительную сумму денег, его интерес к младшей сестре Ханны, Рэйчел, был совершенно нежелателен. Этому дородному мужчине было вдвое больше лет, чем девушке, на которую он претендовал, кроме того, у него была репутация развратника. В его власти было отправить викария в тюрьму, стоило только отозвать кредит, поэтому Фостеры не могли себе позволить напрямую оскорбить мистера Троубриджа.
У Ханны хоть и не было желания, чтобы кто-то из ее младших сестер имел такую же судьбу, как у нее – одиночество, – она все же не хотела приносить их счастье в жертву практической выгоде. Если бы ужасный мистер Троубридж обратил свой взор на нее, она, скорее всего, приняла бы его предложение, потому что непривлекательный муж – это гораздо лучше, чем вообще никакой.
Успокоение, что отец был бы защищен от бедности, а у сестер появилось бы хоть сколь-нибудь скромное приданное, с лихвой покрыло бы любые ее унижения. Но, к сожалению, мистер Троубридж не проявлял никакого интереса к Ханне. Более того, этому отвратительному джентльмену пришлась не по вкусу и средняя сестра, двадцатилетняя Наоми, так как собственное мнение своенравной девушки перевешивало любые миловидные чары. Нет, интерес не так давно овдовевшего мистера Троубриджа был сосредоточен только на Рэйчел – трофее, на который он никогда не имел бы права претендовать, если бы Ханна имела право голоса в этом вопросе.
Намеренно вовлекая мистера Троубриджа и мистера Кроули в разговор, Ханна делала все возможное, желая отвлечь их и позволить Рэйчел скрыться. Оставалось надеяться, что легкомысленная девушка отправится прямиком к дому викария, как и было оговорено заранее, а не позволит себе отвлечься на посторонние вопросы.
Одарив вниманием большую часть высшего общества, Ханна направилась к остальным прихожанам, более низкого сословия, многих из которых она считала своими друзьями. Любимым занятием по утрам был обмен рецептами с миссис Дэрроу, кухаркой леди Уэсткотт. Полная женщина пекла превосходные булочки, но она с готовностью признавала, что выпечка Ханны более нежная.
После обеда и скромного празднования дня рождения – именно так она пожелала, – Ханна оставила своих сестер проводить время за неторопливыми занятиями. Отец в это время уже крепко спал в своем любимом кресле для чтения. Надев чепец, она спустилась по протоптанной дорожке к кладбищу, находящемуся в поле неподалеку от церкви.
– Сегодня прекрасный день, мама, – пробормотала она, преклонив колени у могилы и выдергивая сорняки, которые успели вырасти за неделю после ее последнего визита сюда. – Сегодня мой день рождения, и мы обе знаем, что это значит.
Сидя на земле с разложенными по кругу юбками, Ханна вздохнула. Все, чего ей когда-либо хотелось, это быть женой и матерью. Теперь, если отец соберется уйти на тот свет прежде, чем хотя бы одна из дочерей выйдет замуж, – и это при условии, если муж согласиться обеспечивать сестер жены, – все три девушки останутся без гроша и без защиты. Но найти щедрых и терпимых мужей для Наоми и Рэйчел оказалось не так просто.