Гитлер не учёл того обстоятельства, что с нападением 3 сентября 1939 года на никому не нужную, казалось бы, беззащитную Польшу (которая в двадцатых годах, между прочим, дала достойный «отлуп» большевистской России) ситуация принципиально изменится. Эта вроде бы локальная война всполошила весь мир, почему и стала называться Второй мировой. И ресурсная база нищей в этом отношении Германии оказалась не под семью замками, а под таким количеством запоров, которые трудно пересчитать. Вот объективное свидетельство военного историка, который воссоздавал события прошлого не по плакатам и листовкам советского агитпропа, а на основе архивных источников: Англия (а вслед за нею и Франция) в тот же день объявляют войну Германии, и «почти автоматически Третий рейх оказывается в состоянии войны с половиной мира (население Британской империи на тот момент – худо-бедно, более полумиллиарда человек, её территория включает в себя половину Северной Америки, большую часть Африки, Австралийский континент с прилегающими островами, Индию, Малайзию и десяток иных прочих территорий в Латинской Америке и на Ближнем Востоке плюс французские колонии, в числе коих Индокитай, Сирия, Алжир и изрядные куски Северной и тропической Африки, кое-что в Тихом океане и по мелочам по всему миру). То есть в противостояние с Германией её враги могут смело включать ресурсы всей Ойкумены: они владеют морем, в их руках – мировая торговля, следовательно – их потенциал практически безграничен.
Потенциал Германии ограничен более чем. Её союзники – Италия и Япония – в военном отношении к 1939 году величины ещё неизвестные (их войны в Абиссинии и Китае – не более чем карательные походы), зато в экономическом – ничтожны абсолютно достоверно. Ресурсы всей этой «антикоминтерновской» братии критически малы даже в сравнении с ресурсами одной только Великобритании…
Все мировые запасы марганца, например, находились вне Германии. Девять десятых тогдашних разведанных запасов нефти находились вне немецкого контроля – Гитлер мог лишь рассчитывать на маломощные месторождения Плоешти да какие-то небольшие запасы в Венгрии и всё. О свободе доступа к таким сырьевым ресурсам, без которых немыслима современная война, как каучук, олово, никель, алюминий – немцам приходится только мечтать»[1]. Если бы «богатый» империалистический блок хотел уничтожить «нищую» Германию, он мог бы задушить только одной экономической блокадой, невзирая на успехи гитлеровских надводных и подводных «корсаров», сумевших до начала июня 1940 года потопить 200 (без единого) торговых кораблей общим водоизмещением около миллиона брутто-регистровых тонн. Ещё около 400 тысяч этих измерительных единиц (115 судов) погибло от мин, выставленных немцами на фарватерах. Затем эти достижения пошли на снижение в связи с дефицитом нефти, пожираемой «подводниками», базы которых были удалены от рейдерских путей англо-французского флота, то есть, иными словами, много топлива съедалось вхолостую и коэффициент полезного действия гитлеровских пиратов, справедливо не хотевших развязывать морскую войну с англосаксами, существенно снизился.
Ни Англия, ни стоявшие за её спиной Соединённые Штаты на экономическую блокаду Германии не пошли. Во-первых, они в этом случае теряли бы часть своих дивидендов. Во-вторых, можно с огромной долей вероятности предполагать, что они лелеяли надежду спровоцировать Гитлера на войну с Советским Союзом, где и людских ресурсов (бесплатной рабочей силы), и материальных Германии могло бы хватить – в случае её послевоенного владычества – на многие десятилетия, если не на века. Гитлера не надо было учить уму-разуму, он прекрасно понимал это сам, тем более что колонизация Востока, в котором обитают варвары, была его заветной мечтой. Вообще Drang nach Osten (натиск на Восток) – идея давняя и чисто прусская, родоначальником которой был Фридрих Великий. Правда, распространявшаяся им преимущественно на внутреннюю колонизацию, то есть освоение восточно-европейских земель, она не имела той масштабности, которую придали ей – не побоюсь унизить этим определением истинных романтиков – прагматические романтики, превратив этот лозунг в идеологию внешнего колониализма, вдохновлявшую и оправдывавшую захватнические войны. В таком виде она и дошла до гитлеровских времён, наполнившись при нём откровенно нацистским духом и став практически идеологическим обоснованием самой кровопролитной войны XX века.
Не думаю, что, направляя свои войска в Польшу для восстановления утраченных после Первой мировой войны территорий, фюрер не знал о её союзнических отношениях с Англией. Для него Польша была сущий пустячок. И сама она, конечно, даже помня о своём сильном союзнике, никогда бы не вступила в войну с противником, если бы не хотела своей погибели. Поэтому есть все основания предполагать, что инцидент в Глейвице, послуживший для Германии толчком к началу боевых действий, был спровоцирован немецкой разведкой, обрядившей в польскую форму солдат вермахта. Дело это, как говорится, для зачинщиков войны житейское.
Сама Польша в военном отношении особых хлопот для Гитлера не представила бы. Что вскоре и подтвердилось: перейдя 1 сентября 1939 года границу Польши, немецкая армия в течение двух с половиной недель разгромила её. Но в войну тут же вмешались Англия и Франция, решившие выполнить союзнические – по отношению к ляхам – обязанности. Этого Гитлер настолько не ожидал, что не успел накануне войны отозвать суда из иностранных портов, где находилось около 20 процентов немецкого торгового флота. Противники Германии, разумеется, сначала их интернировали, а потом реквизировали, чтобы использовать в своих интересах. Свыше 30 немецких кораблей взяли под своё покровительство Нидерланды, которые соблюдали нейтралитет. Они приютили их в своих индийских колониях. Но, когда через полгода после польских событий немцы вторглись в Голландию, Германия лишилась и этих кораблей. Такая же участь постигла и торговый флот Италии (союзника Гитлера), который после начала войны оказался за пределами Средиземного моря. А там было ни много ни мало треть флота (то есть 256 судов). Всех их вскоре прибрали к своим рукам англичане и американцы.
Гитлер начал нести серьёзные убытки не только с этой стороны: война сразу потеряла эффект внезапности – один из главных стратегических ресурсов всякого бандита. Война начала приобретать затяжной характер, на что фюрер не рассчитывал. Это стало знаком будущих военно-политических неприятностей для Германии, но имело положительный эффект для Советского Союза, стремившегося выиграть время для завершения массы дипломатических, хозяйственных и оборонительных мероприятий, чтобы подготовиться к практически неминуемой войне.
Но самое главное, что англо-саксонские союзники Польши непроизвольно изменили радикально планы Гитлера, заставив его начать Drang nach Osten спустя почти два года после вторжения в польские владения и тем самым дав возможность Сталину форсировать свою предвоенную подготовку, что отнюдь не входило в стратегические интересы Великобритании. И, разумеется, Германии, поскольку, на время забыв про Россию, ей пришлось в лихорадочном темпе укреплять свои тылы. А это опять-таки вело к серьёзному истощению материальных ресурсов, ослабляя надежду на победу в Восточной войне.
Вслед за Польшей, Англией и Францией в область актуальных военных интересов Гитлера, а он любил побаловать себя, попали Дания и Норвегия, через которую он мог получать из Швеции железную руду, так необходимую всякому воинственно настроенному субъекту… Короче говоря, менее чем за год Гитлер навёл порядок в Европе: кого победив в сражениях, кого купив посулами, кто, во избежание больших жертв, сам перешёл на сторону Германии. А кое-кто стал уверять фюрера, уверявшего многих в своих дружеских отношениях, в не менее дружественном расположении к нему. Прагматизм и двуличие испокон веку союзники в политической борьбе. Не следует закрывать глаза на то, что этот двусторонний инструмент использовался и Советским Союзом. Безгрешных политических деятелей не бывает. Тем более когда они оказываются в международной изоляции и в ситуации, где сегодняшний союзник завтра может перейти на сторону противника. В этом случае любая синица в руках оказывается дороже журавля в небе.
