Мне просто стало любопытно. До дрожи в кончиках пальцев стало любопытно, что заставило леди Нейрос презреть традиции, отринуть память о своих предках и уничтожить собственную репутацию, став лераной. Меня не оставляла мысль, что с ее убийством все же что-то нечисто. Тоемные или не темные, но ритуал и «Петля», и тот факт, что Марта клялась и божилась, что никого постороннего в доме не было, и никто не входил и не выходил всю ночь.

А еще противной занозой засела мысль о лорде Николасе Прэтте. Просто… просто не могла я понять он-то тут каким боком?

Что аристократу, красавчику с огромным счетом в императорском банке и кучей семейных предприятий (да, «Герольд» не брезговал и такой информацией и активно делился со своими читателями подобными сведениями), одному из самых популярных мужчин империи, спортсмену (и, если судить по тем немногочисленным статьям в «Голосе», которые я все же прочитала) многократному чемпиону каких-то там гонок на соларах, понадобилось от какой-то лераны? Пусть даже она и из древнего рода?

Хотя…

Я открыла глаза и обвела чуть расфокусированным взглядом Главную площадь Тайра.

Они вполне могли быть знакомы и до того, как леди Нейрос решила стать лераной.

В общем, мне еще много чего оставалось выяснить. А главное, нужно было подтвердить те сведения, что я получила от Марты. И вовсе не потому, что я не доверяла рассказам бравой вахтерши.

Я вытащила из ридикюля свой блокнот, пролистала, выискивая в записях имя того самого следователя, что задавал вопросы.

И вспомнила.

Мартин Алан — один из самых непримиримых врагов нашей звезды, Тома Брайта. Следователь по особо важным делам, который терпеть не может журналистскую братию и даже — о, ужас! — два раза был причиной того, что Том ночевал в кутузке.

Я улыбнулась, вздернула подбородок, расправила плечи и неторопливо спустилась по ступенькам. Взмахнула рукой, подзывая извозчика и звонким, но полным достоинства голосом, назвала адрес:

— Полицейское управление! И побыстрее!

Управление доблестных стражей порядка располагалось недалеко от Главной площади Тайра, почти напротив ратуши. Внушительное трехэтажное здание мо множеством входов и выходов, с шестью массивными белыми колоннами, украшающими широкое крыльцо с пятью ступеньками, с гербом Тайра над входом и двумя гипсовыми фигурками бульдогов по обе стороны от входа должно было производить впечатление. Оно и производило, но совершенно не такое, как было задумано изначально. По крайней мере, у меня, так точно.

Глядя на все это трехэтажное великолепие, я могла думать только о том, что внутрь мне попасть вот никак невозможно. Нет, войти-то я, войду. А вот дальше?

Что мне делать дальше и как встретиться именно с тем, с кем требовалось? Поначалу я думала притвориться потерпевшей, но потом решила отбросить эту идею. Сомнительно, что сам господин следователь по особым поручениям будет принимать заявление о краже там или нападении. Устроить истерику и потребовать, чтобы меня проводили именно к нему? Можно, но гарантий это не дает никаких.

Оставалось последнее — притвориться, что у меня есть информация по текущему расследованию убийства леди Нейрос. Но и туту оставалось слишком много нюансов, когда все могло пойти совсем не так, как мне бы того хотелось.

Нет, я, конечно же, могла просто остаться здесь, на этом самом месте, аккурат напротив входа и терпеливо ожидать пока появится господин Алан. Но, во-первых, я смутно представляла себе, как он выглядит, а во-вторых, совершенно не была уверена, что господин Алан сейчас в управлении или что прибудет сюда в ближайшее время.

Так что оставался только вариант со свидетельством убийства.

Уверенно кивнув своим мыслям, расправила плечи, огляделась по сторонам, просто для порядка и бодро потопала к ступенькам управления. Придется действовать по ситуации. Что-нибудь да придумаю, или я не Рианна Сольер.

Приблизилась к крыльцу, улыбнулась клыкастым стражам, едва удержалась от того, чтобы не щелкнуть ближайшего монстра, доходившего мне до пояса, по носу, в очередной раз вздохнула и… почувствовала, что застряла.

Едва не выругалась в голос, когда поняла, что зацепилась юбкой за подставку, на которой гордо восседал гипсовый бульдог. Вот только со мной могла произойти подобная неприятность. Пришлось снова остановиться, сжать кулаки и прикрыть глаза на несколько мгновений. Вокруг туда и сюда снова люди, бегали курьеры, спешили по своим делам доблестные полисмены, степенно прохаживались господа в строгих костюмах, шныряли какие-то странные личности непонятного мне рода деятельности. И только я стояла на месте, едва сдерживаясь от злости.

Пришлось еще раз выдохнуть — все-таки дядя Фил был прав, когда утверждал, что дыхательная гимнастика по методике какого-то восточного мудреца очень успокаивает — и обернуться, чтобы отцепить собственный подол.

Мне пришлось сделать шаг назад, под прикрытие внушительного гипсового монстра, и чуть наклониться, чтобы рассмотреть, за что именно мне не повезло зацепиться. При ближайшем рассмотрении, кстати, бульдог оказался до невозможности пыльным, в потеках и разводах, оставленных последним дождем, а еще на нем штукатурка потрескалась и теперь облазила, оставляя некрасивые проплешины. Все это я отметила с каким-то ядовитым ехидством, пообещав себе, что обязательно подкину кому-нибудь из дядиных журналистов идею написать о том, что городские службы не заботятся о достопримечательностях города. Дернула за подол — раздался треск, что никак не могло добавить мне хорошего настроения. Пришлось согнуться еще ниже, чтобы отцепить нащупать, за что именно там зацепилась моя юбка. Гипсовый бульдог взирал на меня с выражением крайней невозмутимости, столичные голуби, важно прохаживающиеся вокруг, так и вовсе фыркали неодобрительно, проклятая юбка никак не хотела отцепляться и я уже почти решилась дернуть изо всех сил, чтобы вырваться из плена, как рядом раздался чей-то веселый голос:

— Ну, Мартин дает! — с другой стороны гипсового монстра остановились двое мужчин. Один из них, молодой, довольно симпатичный, и одет прилично — в летний светлый костюм-двойку что-то рассказывал мужчине постарше, в обычной рубашке и темных брюках и с шикарными пышными усами. Меня они то ли не видели, то ли просто не обратили внимания на девицу, что присела на корточки за бульдогом, хотя, как по мне, то зрелище это было презабавное. — И что, сразу двоих?

— Ага, — хохотнул его собеседник. — Специально таких выбирал, чтобы сомнений не осталось о роде их деятельности ни у кого.

— И что сделала госпожа Алан? — поинтересовался тот, что постарше.

— А что ей оставалось? — красавчик в костюме-двойке развел руками. — Поджала губы, как только она и умеет, и скептически заявила, что Марту все равно никак не уклониться от знакомства с той милой девочкой, которую она пригласила на ужин.

— Во Март попал, — покачал головой его собеседник и усмехнулся в пышные усы. — Этак маменька его и вправду скоро женит.

— Причем заочно, — подхватил его собеседник.

И вот если так подумать, то этот их разговор мне точно был не нужен, но стоило прозвучать вот этому «Март», как у меня в голове что-то щелкнуло. Вспомнилось вдруг утро пару недель назад, когда дяде Филу пришлось в очередной раз вызволять Тома Брайта из кутузки, куда его упрятали за излишнее рвение, проявлено в сборе информации для написания очередной статьи.

Дядя тогда на Тома долго ругался. И громко так, что даже в приемной было слышно. И я совершенно случайно оказалась тогда под дверью, противного Малколма куда-то вызвали. Вот тогда-то я и услышала от Тома небрежно оброненную фразу: «Март совсем с катушек съехал, господин Сольен. Этак он скоро всю нашу редакцию в кутузку упечет».

Разговор шел именно о следователе Алане, и Том называл его не иначе, как Март. И вот что-то мне сомнительно, что в полицейском управлении есть еще один следователь, которого будут так величать.

Я улыбнулась, в очередной раз дернула за подол и чуть не запрыгала от радости, когда он, наконец-то, отцепился, выпрямилась, поправила платье, стараясь не обращать внимания на странные взгляды окружающих и гордо так расправив плечи поплыла ко входу в управление.