Название в Цинмаре, как всегда, обманчиво. Порою возникала неприятная мысль, что имена многим особенностям ландшафта давал какой-нибудь древний имперский поэт с явно не самыми лучшими намерениями. В голове Ширена Лицедей нарисовал картину. Цветочная Топь представляла собой пять небольших озёр, между которыми раскинулись, словно мостики, полосы земли. Вся она была усеяна сгорбленными плачущими ивами, торчащими из жиденького алого тумана.

Голос Лицедея пронзил голову Ширена, и старик схватился за уши, скорчившись и роняя лук.

— Не смейте пересекать границу, — говорил он. — Цитиар, истинный сын Некроса, ненавидит смертных.

Ширен замер, по спине пробежался холодок. Логовище демона, и сколько таких в Сумеречном лесу? Наёмники облегчённо припали к деревьям — им сразу не понравилась Цветочная Топь, Марий нервно остановился и принялся расхаживать прямо у границы проклятого места, некросициары разбрелись по периметру. Ширен сел, сложил ноги под себя, пытаясь унять старческую дрожь, что неожиданно решила накатить на него, снял с пояса флягу.

— Проклятие, — процедил Марий. — Я хотел забрать кровавого чародея… Почему, боги, почему вы мне этого не даёте?

«Как же ты мне надоел», — подумал Ширен, прикидывая, что случилось бы, сними он чародея. Кто-то из некросициаров пожаловался на мороз и предложил разжечь костёр. Старший культист осёк его, мол, «лес ненавидит, когда в его пределах что-то жгут». Рубиновым наёмникам это не понравилось, они ругались вполголоса, проклиная лес и начальство. Гробовщик устало выдохнул — он тоже не был в восторге.

Михаэль и Ринельгер яростно рубили кусты, пока Вирра и Эсса выискивали преследователей. Ветвей оказалось огромное количество, и они со злобой отбивались от людей, решившись пройти сквозь них. Чародей чувствовал тонкую энергию растений, ощущал, как склонялись ветки деревьев в попытке схватить их. Проход был сделан, Ринельгер первым прошёл через них и скатился по склону, плюхнувшись по колено в небольшой водоём. Ругаясь из-за холодной воды в сапогах, чародей вылез на землю и услышал рядом с собой всплеск и проклятия из уст Эссы.

Ринельгер огляделся — вокруг них медленно расступался алый туман, открывая взору несколько небольших озёр и тысячи плачущих ив над ними. Земляные мостики были усеяны мёртвой пожелтевшей травой, словно старым выцветшим ковром.

— Что дальше? — спросил Михаэль. — Где мы?

— Цветочная Топь, — бросила мрачно Вирра. — Мы дома у Цитиара, одного из духов Сумеречного леса. Ох, зря мы сюда пришли.

— Надеюсь, с ним будет проще, чем с Лицедеем, — сказал Ринельгер, засовывая серп в пояс. — Он сможет войти в чужие владения?

— Не припомню, чтобы Цитиар и Лицедей были большими друзьями, мой дорогой, — Вирра беспокойно озиралась. — Но это не значит, что мы в безопасности. Цитиар не любит чужаков.

— Плевать, — раздражённо отмахнулся Ринельгер. Он смертельно устал и не желал осознавать, что они попали к ещё одному Норос-Сугуру. — Пройдём тихо, к нему приближаться не будем. Оставим что-нибудь в качестве дара.

— Что? — фыркнул Михаэль. — У нас ничего с собой нет.

— Приспешников Лицедея, например, — Ринельгер оглянулся — кусты, через которые они прорвались, сомкнулись. — Треклятый лес…

— Нужно идти, — сказала Вирра, заметив причину ругани чародея. — Тихонько. Осторожненько. Зря мы бежали без оглядки.

— Не узнаю тебя, суккуб, — произнёс Михаэль. — Никогда не видел тебя такой напуганной.

— А бояться мне до вашего появления, парни, нечего было, — ответила на это Вирра.

Ринельгер искоса посмотрел сначала на неё, потом на рыцаря. Снова идиотское чувство ревности, и к кому? К суккубу, созданию, цель которой вытягивать из мужчин жизненную энергию похотью. Чародей начинал себя уже ненавидеть за такие мысли.

Туман расступился окончательно, осев лишь на границах Топи. Чёрный диск в алом небе замер во времени, перед ним пролетали обрывки туч, а с севера надвигалась вьюга, костями это чувствовалось. Смертные и дух шли молча, не решаясь больше говорить, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания здешнего хранителя. Слишком тихо, слишком безжизненно.

— Ринельгер…

Чародей вздрогнул, повернулся к спутникам. Те, озираясь по сторонам, не обратили на него никакого внимания, только под конец Вирра нервно ему улыбнулась. Ответить тем же он не смог.

— Ри-и-инельгер, — прошелестело что-то.

Самая крупная ива, находившаяся по другую сторону озера, мимо которого шла группа, качнула ветвями, словно живая. По водной глади пробежалась рябь, и у самой тропинки из глубин вынырнула женщина с чёрными, как смола, волосами, и бледной трупной кожей. Её блеклые глаза буравили Ринельгера, распухшие губы зашевелились:

— Иди ко мне, Ринельгер… мне холодно…

— Не смотри на них, — шепнула Вирра, беря чародея под локоть.

— Русалка, — сказал он. — Боги-прародители…

— В воде холодно… хочу тепла! Ринельгер! Согрей меня!

С другой стороны булькнуло второе озеро, из воды показалось сразу несколько голов.

— Мать моя женщина, — буркнула Эсса, сверкая голубыми глазами и замыкая группу. — Сколько же их здесь?

— Сотни, — ответила Вирра. — Цитиара в Эстифале называли Водяной. Ему всегда было одиноко охранять озеро внутри Сумеречного леса, поэтому он звал к себе женщин, чьи сердца разбиты, кто так же одинок, как и он. Мужчин он убивал, а их превращал в это… Ивы, русалки.

— Сколько же ты знаешь о лесе, — протянул Ринельгер, краем глаза наблюдая за тем, как по пояс выглядывают из озёр десятки русалок. Все они хором звали его, тихо, с нежностью, а смотрели — как хищник на добычу. — Что ж раньше не предупредила?

— Я знаю, что тут есть, — сказала суккуб. — Но не знаю, где. Всё равно, что ходить без карты, дружок.

— А как он выглядит? — спросил Ринельгер, осторожно сворачивая по «мостику» влево. — Цитиар?

— Вот этого я точно не знаю, — прошептала Вирра. Её голос звонко звучал на фоне зова русалок. — Когда мы слышали голос папочки, у нас была связь… через Поток, ну… не знаю, как тебе объяснить.

— Ментальная, — подсказал чародей. Разговор отвлекал его от страшных картин вокруг.

— Да, наверное… так что мы знаем о существовании друг друга, хоть ни разу и не виделись.

Михаэль вскрикнул, вынул со свистом меч. Ринельгер, хватая рукоять серпа, развернулся и обомлел: сразу за Эссой, царапая ковёр из гнилой растительности, из воды выбиралась русалка. Она вскарабкалась, бледная, обнажённая и, сгорбившись, поплелась за незваными гостями. Остальная нечисть последовала её примеру — вылезали они неловко, кто-то падал обратно в озёра, не помня, как держать на ногах равновесия.

— Вирра, сестра моя…

Снова разворот. Откуда-то со стороны, по «мостику» двигался, укутавшись в мокрый, с падающими каплями и водорослями, в балахон с рванным капюшоном, из-под которого выглядывало лицо утопленника, хранитель Топи, похожий на призрака: такой же прозрачный и веющий могильным холодом.

— Ты решила в кои-то веки навестить меня и угостить этими смертными?

— Нет, — быстро собралась Вирра. — Мы нечаянно… Не хотели беспокоить тебя, Цитиар.

— Хм… — хранитель Топей остановился. Его русалочье воинство, успевшее окружить группу непрошенных гостей, тоже. — Отец молчит?

— Молчит, — кивнула Вирра и умоляюще взглянула на собрата. — Пожалуйста, братик, пропусти нас. Мы спасались от Лицедея. Мы не хотели тревожить твой покой.

— Но потревожили, — голос Цитиара напоминал скрип железных ворот. Ринельгеру стало так жутко, что хотелось упасть в обморок и больше не видеть всего этого. — Тебя-то я не трону, у меня клятва. А вот твои друзья… Есть табак?

Вопрос поставил всех в тупик. Михаэль оцепенел, развернув светлую голову к духу, Эсса, уже давно наложив стрелу, перестала выбирать цель, а у чародея ёкнуло в сердце. Он запустил руку в сумку, нащупал мешочек Ардиры.

— Есть, великий хранитель, — Ринельгер достал табак командира.

Цитиар потянул бледную руку с ужасными волдырями и забрал его. Другой он вытащил серебристую трубку с гравировкой в виде дракона, затолкал в неё табак. Дымок появился в то же мгновение. Ринельгер пытался не выдать изумление: Вирра, конечно, явственный пример того, что духи не брезговали привычками смертных, но чтобы этот, похожий на труп, жуткий и страшный монстр…