— Слышал когда-то, но, признаться, забыл уже…

— Рассказать?.. Я коротко.

— Я слушаю, Юринга.

— …Коварный Блам-Рас, горя желанием отомстить своему благородному сопернику, не мог умертвить Улу-Пийю, но он до неузнаваемости изменил ее облик и обрек ее на вечные скитания по земле, в душных и пыльных городах, среди жадных и жестоких людей. Великий альмир моря Дзарас-Па не может ни узнать ее среди жителей земли, ни снять с нее чары. Лишь один раз в десять лет, когда у него появляется способность дышать воздухом, он выходит на берег и бродит по суше, награждая счастьем каждую встречную девушку в надежде, что она может оказаться его прекрасной Улу-Пийей…

— Всё?

— Да, всё… Но он выходит так редко и так мало встречает девушек, что…

— Что женское счастье у нас вошло в поговорку, это ты хочешь сказать?

— Да.

— А почему ты вспомнила об этой легенде, Юринга?

— Так… Увидела море, и потом мне показалось… Впрочем, это лишь сказка, только сказка.

Она повернулась ко мне, и в глазах ее зажглись огоньки, похожие на те, что сверкали в капельках прибоя.

— Расскажите мне что-нибудь, Антор. Вы, наверное, многое знаете.

— Что же рассказать тебе?

— Все равно, — она устроилась поудобней и повернулась лицом к черному небу, — что-нибудь о других мирах, вы, конечно, читали, туда ходят наши корабли, там, вероятно, совсем другая жизнь, не такая, как у нас. Это правда?

— Там нет жизни, Юринга.

— Нигде-нигде? — В голосе ее послышалось разочарование.

— Нигде поблизости.

— Откуда вы знаете? Может быть, вот на этой звезде живут люди, прекрасные люди, лучше нас с вами.

— Там нет людей, Юринга.

— В книжках могут писать неправду, мы же не все знаем.

— Да, мы знаем немного, но достаточно, чтобы убежденными в том, что людей в нашей планетной системе нигде больше нет.

— Почему вы так убеждены?

— Я астролетчик, Юринга, и многое видел своими глазами.

Она некоторое время смотрела на меня как-то по-новому.

— Астролетчик. — В голосе ее послышалось не то удивление, не то разочарование или что-то другое, я смог точно уловить интонацию.

— И вы летали там, — она кивком головы показала на звездное небо.

— Да, конечно, и много раз.

Придвинувшись ко мне, Юринга вдруг заговорила быстро-быстро:

— Расскажите! Расскажите все. Я не верю, что там нет жизни. Там должны быть люди, и они должны жить лучше нас. У нас все так нехорошо. Я часто смотрю на небо и в каждой звездочке вижу искорку счастья других людей. Они, должно быть, очень счастливые, смотрите, как искрится их счастье!

— Не знаю, Юринга, может быть, где-то далеко-далеко у какой-нибудь звезды и живут люди, но нигде поблизости их нет, и хорошо, что нет. Неизвестно, какие они были бы, у нас и своих несчастий хватает… За пределами нашей атмосферы раскинулся безбрежный холодный и мрачный океан пустоты, в котором маленькими крупинками, отдаленными друг от друга на громадные расстояния, затерялись шары-планеты, вроде нашего Церекса, одни больше, другие меньше. Поверхности их устроены по-разному, но везде там человека подстерегают опасности, неведомые и внезапные. Воздух этих планет отравлен ядовитыми газами, а исполинская сила тяжести, если бы мы вздумали опуститься там, превратила бы нас в беспомощных ласов, какими они становятся, когда их вытаскивают из воды.

— Так везде?

— Почти везде.

— И на этой звезде тоже? — она указала снова на Арбинаду.

— Это не звезда.

— Я знаю, планета. Мне кажется, что их там сразу две…

— Это правда, их на самом деле две. Одна большая, больше нашего Церекса, а другая меньше — спутник, Хрис называется.

— Вы там были?

— Нет. Еще нет, но скоро полечу.

Юринга вопросительно посмотрела на меня.

— Через шесть дней я уезжаю отсюда для подготовки к экспедиции. Быть может, там действительно есть жизнь и даже люди.

Я задумался о предстоящем полете. Юринга осторожно тронула меня за плечо. Я обернулся.

— Антор, мне хотелось бы испытать ощущение летчика и увидеть небо…

— Это невозможно, Юринга.

— Я знаю, но тут, в Хасада-пир, есть аттракцион… космический, я там ни разу не была, мои… эти… они никогда не интересовались, их влекло всегда другое. Давайте съездим. А?

Мне не хотелось отказывать Юринге, и, по правде говоря, меня самого заинтересовал этот аттракцион. Было любопытно, как там надували публику.

— Хорошо, поедем. А ты знаешь, куда?

— Знаю, давайте я поведу машину.

Мы обменялись местами. Юринга выключила авторулевого и, взяв управление в свои руки, развила большую скорость. Быстрая езда требовала напряженного внимания, и мы почти не разговаривали. Наконец, впереди показалось строение, напоминающее своими архитектурными формами здание космопорта Лакариана, только значительно меньше по размерам и более вычурное. Мы подъехали к нему и остановились.

Внутренняя отделка была великолепна. Миновав первый большой зал, где нас встретил служащий аттракциона, мы спустились глубоко вниз по лестнице и, направляемые им дальше, через узкую, похожую на люк дверцу, проникли в неосвещенное и тесное помещение. Вспыхнул свет. Мы словно находились в кабине космоплана старой конструкции. Иллюзия была полная. Я узнавал на стенах хорошо мне известные приборы, регуляторы, автоматы. Довольно внушительно для непосвященных выглядел пульт управления, который, видимо для большего впечатления, был перегружен многочисленными кнопками и рукоятками. Даже в старых конструкциях ракетопланов управление не отличалось такой сложностью. Служащий принялся было объяснять назначение отдельных приборов, но я остановил его:

— Спасибо, фаси, мне все это хорошо знакомо. Расскажи лучше, как организуются сами иллюзии полета.

Он внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, что в чертах его морщинистого лица видится что-то знакомое.

— Юрд! — удивленно воскликнул я.

— Да, старик Юрд, ты не ошибся. Думал, не узнаешь меня, Антор, важный стал, мне «фаси» говоришь.

— Извини, меня.

— Чего там, я уже привык. А ты, я слышал, летишь на Арбинаду?

— Да.

— Повезло тебе. Это была моя мечта. Но теперь… видишь, где летаю… Так я пойду… будете готовы — нажми вот эту кнопку.

Он подошел к двери-люку и, обернувшись, добавил:

— Барышню пристегни, да и сам, пожалуй, тоже закрепись… Ты один здесь или еще с кем-нибудь из наших?

— С Кондом… А что, ощущения похожи?

— Да, довольно натуральны… Заходи ко мне, я здесь и живу, поговорим хотя бы.

Я кивнул. Дверь захлопнулась. Юринга удивленно смотрела на меня:

— Кто это?

Я ответил не сразу:

— Пилот Юрд, в прошлом замечательный астролетчик.

— Почему же он так беден?

Я не стал отвечать. Подведя Юрингу к стартовому креслу и усадив ее, я закрепил пряжки предохранителей, затем устроившись сам, нажал указанную Юрдом кнопку. Загорелась контрольная лампочка.

— Держись, Юринга!

Едва я успел это сказать, как на нас стала наваливаться тяжесть, придавливая к креслам. Сзади за стенкой грохотало, словно при работе двигателей. Я почувствовал себя снова взлетающим в небо.

Мы выбрались к Юрду под вечер. Было еще не очень поздно, но небо застилали облака, и в воздухе уже сгущался сумрак. С моря тянуло прохладой и сыростью. Выйдя из машины, мы двинулись по тропинке. Конд шел впереди, уверенно прокладывая дорогу среди пышно разросшегося кустарника. Я едва поспевал за ним и нес сверток с напитками и снедью, который мы предусмотрительно захватили с собой. Вскоре мы достигли здания «космического аттракциона» и принялись искать вход в служебное помещение.

— Кажется, здесь, — сказал Конд, останавливаясь перед узкой дверью, покрытой слоем растрескавшегося пластика. — Как ты думаешь?

Я привстал на носки и попытался в полутьме прочитать надпись над дверью.

— Похоже… сигналь, чтобы открыли.

Он пошарил у порога ногой, нащупывая педаль звонка и, не найдя ее сразу, сдержанно выругался. Наконец, в глубине здания возник и затих мелодичный звон. Мы постояли минуты две, затем позвонили снова, Никто не откликался.