И он принялся рассказывать о целебных свойствах гюль-гюля.

Рут почувствовал себя обескураженным. Он пришел сюда совсем не затем, чтобы слушать, он хотел говорить сам, задать вопросы, много вопросов… А ему буквально не давали открыть рта. Придется прервать этого болтуна…

— За долголетие, — сказал Рут, поднимая свой бокал.

— Ха-ха, за долголетие! Прекрасный тост, капитан, — толстяк радостно захихикал, словно услышал что-то очень остроумное. Он стремительно опорожнил свой бокал и приготовился налить снова.

Рут медленно допил свой, смакуя каждый глоток. Потом решительно отодвинул бокал в сторону.

— Капитан? — изумление на лице толстяка достигло высшего предела. — Вы отказываетесь? Не верю, нет-нет, не могу поверить! Это же гюль-гюль! Где вы еще найдете подобное?! Человеку свойственно ошибаться, но не в этой ситуации. — Он решительно придвинул бокал Рута и наполнил до краев. Потом налил себе. — Мы пили за долголетие. Я позволю себе продолжить ваш тост за бессмертие, капитан.

Рут чувствовал, что в голове у него начинает шуметь. Приятная истома разливалась по всему телу. Руки и ноги становились какими-то ватными. Может быть, это было действие гюль-гюля, вероятно, заключающего в себе какой-то наркотик, или — результат бессонной ночи… Рут сделал еще несколько глотков. Голос полковника уже не раздражал, наоборот, он журчал дружески, успокоительно… О чем он сейчас говорит? Рут напрягся, стараясь сбросить охватившую его сонливость. Это удалось… Голос полковника зазвучал явственнее:

— Мы с вами пили за бессмертие, капитан. А в сущности, что такое бессмертие? Вот они, — толстяк махнул ручкой в сторону портретов на противоположной стене, — все они заслужили право на бессмертие, но ведь они мертвы, все мертвы… Одних уничтожил космос, другие — здесь… Под каждым портретом две даты — год рождения и год смерти. Какое же это бессмертие, капитан! Оно должно быть иным. Бессмертие, вытекающее из долголетия. Бессмертие живого существа — мое, ваше… Вы согласны со мной?

— Нет, — сказал Рут.

Сковавшая его слабость постепенно проходила. Голова снова стала ясной.

— Не согласны? — изумился толстяк. — Но почему?

— Во-первых, там на стене я вижу и свой портрет. Значит, они умерли не все… Во-вторых, бессмертно лишь свершение, подвиг… Все остальное неминуемо превратится в прах, наши с вами оболочки тоже, полковник. А вот память о делах может сохраниться.

На мгновение удивление на лице толстяка сменилось каким-то иным выражением. Рут не успел расшифровать его значения, однако оно что-то напомнило ему, что-то хорошо знакомое… Неожиданно полковник расхохотался.

— Разумеется, вы правы, капитан, тысячу раз правы! Вы единственный живой бессмертный в этом собрании, — он снова указал на портреты. — Так сказать, бессмертный в квадрате! Но ведь вы пили гюль-гюль, а это что-нибудь да значит. — Он снова захохотал. — И простите меня, пожалуйста, я запамятовал, что тут уже повесили и ваш портрет. Тут у меня портреты всех пилотов, внесенных навечно в книгу Героев космоса… А относительно бессмертия подвига — согласен… Но все-таки пейте гюль-гюль…

— Однако… — начал Рут.

— Да-да, вы совершенно правы, дорогой капитан, и вам и мне приходится торопиться. Столько дел ждет нас. Я велел отключить все экраны на время нашей беседы. Иначе нас уже давно прервали бы. Я был бесконечно рад познакомиться с вами. Заходите ко мне, когда угодно. Я, правда, исчезну на несколько дней, но потом — в любое время.

— Но я… — снова начал Рут.

— О делах потом. Куда нам торопиться? Отдыхайте! Знакомьтесь с Землей. Здесь ведь не все, как было при вашем отъезде. Вот и привыкайте… Желаю вам приятных развлечений.

Он настойчиво подталкивал Рута к дверям.

— Я все-таки хотел бы знать, — сказал Рут, — на что могу рассчитывать в дальнейшем. И когда я должен вернуться на службу? Я не собираюсь…

Полковник не дал ему кончить:

— Разумеется, разумеется… Мы тут посоветуемся и подберем что-нибудь достойное вас. А пока отдыхайте, только отдыхайте… Ну-с, до встречи, надеюсь, скорой…

Они уже были возле дверей.

Выходя, Рут еще раз бросил взгляд на свой портрет, и теперь ему показалось, что внизу под изображением тоже чернеют две даты.

Недоумевающий и раздосадованный, Рут вышел на улицу из сверкающего стеклом, титаном и полированным камнем «Дворца космонавтики» — так называли пилоты Управление космическими полетами. В ушах еще звучал голос полковника…

Ну и тип! Откуда такие берутся в Управлении? Интересно, где он летал и летал ли вообще?.. А ведь звание полковника астронавтики ко многому обязывало… Может, просто обюрократился, сидя в кресле вице-директора? С некоторыми это происходит быстро. Первый капитан-наставник Рута — старый космический волк Бьерн — еще сорок лет назад твердил, что чиновников Управления надо менять два раза в год. Портрет Бьерна не висел в кабинете вице-директора, а ведь Бьерн в свое время был знаменитым пилотом — он первый проложил опаснейшие космические трассы в пояс астероидов и дальше, к большим планетам.

А что за странная история с его собственным портретом?.. Эта вторая дата… Или ему только почудилось? Рут теперь жалел, что чувство неловкости помешало ему подойти к своему портрету и убедиться точно. Интересно, как повел бы себя в этом случае полковник? Тоже обратил бы все в шутку?.. Говорить о дальнейшей службе Рута он определенно не хотел, несмотря на то, что такой разговор с глазу на глаз ни к чему не обязывал. Непонятно, снова многое непонятно… Единственное, чего он добился своим визитом в управление, — выяснил, что еще не все от него отступились…

Тут Рут спохватился, что шагает куда-то, не задумываясь о направлении. На ближайшем перекрестке он огляделся. Нет, интуиция пилота и на этот раз не подвела его. Гигантская башня «Парадиза» маячила невдалеке в просвете одной из улиц.

Рут повернул к «Парадизу». Неожиданно пришлось остановиться. Толпа запрудила тротуар. Люди стояли молча, окружив что-то. Рут попытался заглянуть поверх плеч и голов, но ничего не увидел. Человек, которого он нечаянно толкнул, обернулся и проворчал:

— Ничего интересного. Опять выбросился кто-то, — и указал на открытое окно в одном из верхних этажей.

— Выбросился, как же! — негромко сказала какая-то женщина. Выбросили…

Заметив внимательный взгляд Рута, она быстро отошла.

Невдалеке послышалась сирена полицейской машины, и толпа шарахнулась в сторону, увлекая за собой Рута. Все это удивительно напоминало случившееся вчера…

Чтобы миновать скопление людей на тротуаре, Рут зашел в большой универсальный магазин. Проходя вдоль отделов в первом этаже, он заметил, что одна из зеркальных витрин снаружи забрызгана чем-то темным. Как раз в этом месте виднелись головы столпившихся людей и голубая крыша полицейской машины. Посетители, заполнявшие магазин, были заняты своими делами. На инцидент у входа никто не обращал внимания. Такие происшествия, видимо, не являлись здесь редкостью…

У второго выхода из магазина Рут увидел отдел, где продавалось оружие. В этом отделе посетителей было немного. Рут подошел и стал осматривать витрины, где были выставлены пистолеты различных систем, револьверы, карабины, охотничьи ножи, кинжалы разной формы и размеров, перчатки с металлическими шипами и множество самого разнообразного старинного оружия, вероятно, рассчитанного на вкусы коллекционеров.

Пожилой продавец с лицом средневекового странствующего рыцаря — аскетически запавшие щеки, тонкий с горбинкой нос, седые усы, бородка клинышком — подошел и приветствовал Рута вежливым поклоном:

— Сеньору что-нибудь угодно?

И обращение, и акцент указывали на иностранца. «Первый иностранец, встреченный после возвращения, — отметил про себя Рут. — Раньше их было гораздо больше»… Вслух он сказал:

— Еще не решил… Может, и возьму что-нибудь интересное…

— Старинные вещи у нас здесь…

Рут еще раз прошелся вдоль витрин антиквариата.

— Вот не угодно ли, алебарда эпохи Карла Великого, а это, — продавец с ликом странствующего рыцаря указал в угол одной из витрин, — топор лондонского палача. Семнадцатый век. Превосходная вещь. А это…