Это означало, что параллельно пространству их Вселенной располагалось какое-то другое пространство. И там, в параллельной Вселенной, на этом месте не было квазара, там была энергия, была жизнь!

Впервые за тысячелетия плена у планеты-организма появилась надежда на спасение.

Тысячи нейтринных иголок, соединившись, пробили туннель между параллельными мирами, и по этому туннелю часть пространства планеты перешла в соседний мир, наложившись на его пространство. Но вещество в области наложения оказалось неустойчивым. Нейтринные лучи нащупали в параллельном космосе ближайшее твердое тело, которое могло послужить площадкой для успешного наложения пространств. Этим телом оказалась одна из планет небольшой желтой звезды.

Тогда был задуман Великий Исход. По каналу, который упирался в поверхность иной планеты, провели наложение пространств на базовом участке. Участок этот накрыли плазменной полусферой, которая существовала частично в одном, частично в другом мире. И началась подготовка к перемещению мира-организма вместе с его планетой в новое пространство.

На какой-то неуловимой грани Кудрявцев все же сохранял часть человеческого сознания. И он не мог не восхищаться этой удивительной жизнью, этим Единым Организмом, который за века своей героической борьбы поднялся от сложного инстинкта к уровню коллективного сознания.

Предельно чужда человеку была эта слитная, нераздельная жизнь, Единый Разум, не состоящий из индивидуальных сознаний, но все же это был Разум, родственный всякому Разуму по самому существу…

Но эти мысли — обрывки мыслей — мелькнули и погасли. Все затопило идущее оттуда, от Единого Организма, чувство глубокой скорби и отчаяния.

Теперь перед Кудрявцевым стремительно развертывались уже знакомые картины — и чувство безнадежности, неизбежной гибели сопутствовало этим сменяющимся изображениям. Он увидел, как на участке Контакта появились первые трещины, как Организм судорожно пытался залечить эти грозные разрывы, опоясывая их зеленым пламенем плазменных стен. Но еще ранее он ощутил ошеломление, которое испытал Организм, обнаружив, что под защитным колпаком находятся живые существа!

Жизнь, достигшая вершин познания и власти, была обречена на чудовищную, бессмысленную смерть в тисках квазара. И вот нашелся выход — гениальный, единственно возможный выход, единственный шанс на спасение от неотвратимой тысячелетней агонии. Но выход этот был возможен только при сохранении Контакта, а сохранение Контакта грозило неминуемым разрушением Земли и гибелью всего Живого на ней. И медлить было нельзя — разрушение и гибель уже пришли на Землю, и каждая секунда промедления была преступной. Организм не думал, равны ему по развитию существа, обитающие на этой планете, или стоят на низшей ступени. Это не имело никакого значения — для Организма не существовала наша иерархическая система, для него не было высших и низших, ибо он являлся Великим Единством; поэтому обитатели иной планеты были для него просто Живыми — и этого хватало…

Но не было сил порвать Контакт. Ведь это означало — Навсегда… Никогда не увидеть яркие звезды и свободные просторы Вселенной. Никогда больше не жить. Самому отказаться от Жизни. Остаться в безвыходных, мрачных глубинах квазара. Погибать самой ужасной из космических смертей — медленной, неотвратимой, — зная, что если бы сохранить Контакт…

Кольца туннеля летели мимо Кудрявцева, посылая к нему в мозг одну и ту же картину — бездонные недра квазара, горящие оранжевым пламенем, и тускло рдеющее в немыслимой глубине исполинское ядро — и одно и то же чувство: отчаяние, боль, бессильный протест. Жизнь не могла, не хотела примириться с неизбежностью гибели.

И вдруг все оборвалось, и сознание Кудрявцева снова провалилось в черную пустоту.

— Ну где же они, где, где?! — закричала Лена, но ее голос потонул в нарастающем мощном грохоте.

Стена тряслась, как от мощных ударов молота. Зеленое свечение разгорелось и озарило всю поляну холодным пламенем.

В стене то и дело возникали вздутия, лопались, из разрывов, клубясь, выползал серый туман, и на миг появлялись странные, ни на что не похожие картины. И все время стена медленно, но неуклонно прогибалась внутрь поляны, словно под чудовищным напором снаружи.

С захолодевшим сердцем Костя смотрел, как прогибается стена, как тонут в клубящихся разрывах бессильные зеленые спирали. Неужели Сергей не бредил? Неужели это подступает смерть? А как же «они», как же разумные существа могут…

Славка вдруг вцепился в его руку.

— Там!.. — прокричал он, показывая налево. — Я видел… когда вот сейчас вспыхнуло… Там кто-то… упал! Это папа! Я знаю!

Костя и Володя недоверчиво переглянулись.

— Я же сам видел! — чуть не плача крикнул Славка и бросился к стене.

Костя и Володя побежали следом.

На пути у них возникла серая воронка — в ней тяжело ворочались, дробя и уничтожая друг друга, громадные скалы; они отшатнулись, кинулись в обход и догнали Славку.

Он стоял у самой стены. А перед ним на траве лежал Кудрявцев.

— Давай! — прохрипел Костя. — Володя!

Тело Кудрявцева было холодным и твердым. «Что же это, он успел окоченеть? — с ужасом подумал Костя. — Но нет, уж слишком оно холодное, будто замороженное…» Он глянул на Славку, бежавшего рядом, и у него сердце сжалось.

В прозрачном зеленом сиянии им навстречу бежала Лена.

— Виктор Павлович! — Она прикоснулась к его лбу и отдернула руку. — Ой, что это с ним?

Славка схватил руку отца и тут же отскочил, словно обжегся.

— Он… умер? — дрожащим голосом спросил он.

Костя приложил ухо к груди Кудрявцева. Сквозь грохот разрывов он все же уловил далекое, слабое, очень редкое биение сердца.

— Жив он, жив, Славка, ты не пугайся! — сказал Костя, выпрямляясь. — Это вроде гипотермии… Ну, понимаешь, искусственное переохлаждение… Это… ну, словом, ничего, он очнется… В больницу бы его, конечно… Эх!..

Славка всхлипывал и кулаками утирал слезы.

Володя глядел, как пробегают зеленоватые отсветы по безжизненно-белому лицу Кудрявцева, и беззвучно шевелил губами.

— Ой, Костя! — крикнула Лена. — Гляди… Анна Лазаревна… Она храпит… Умирает она…

Костя рванулся было к дому, хотел пошарить в аптечке, но отчаянный крик Лены заставил его обернуться.

Под непрерывный грохот взрывов стена сомкнулась в последнем мучительном усилии и быстро поползла внутрь, к дому.

Зеленое пламя пылало нестерпимо ярко. Славка упал и уткнулся лицом в грудь отца, Володя бросился ничком на траву и охватил руками голову. А Бандура, Анна Лазаревна, Сергей и Кудрявцев лежали неподвижно, с закрытыми глазами, и нельзя было понять, живы ли они еще. Лена судорожно прижалась к Косте, спрятала лицо у него на груди.

Костя успел увидеть, как пляшущее зеленое пламя подползало к ним вплотную, изогнулось, как гребень гигантской волны, и сомкнулось над их головами. Вслед за этим глубокий громовой раскат потряс землю, и все исчезло в непроглядной черноте.

Никто не видел ни звезд, ни луны, хотя ночь стояла ясная.

Весь город затянуло серым дымом и пылью. Неумолчно ревели взрывы, трещины расползались все дальше, из них лезли наружу громадные льдины, обломки железнодорожных вагонов, изломанные рамы теплиц и осколки стекла; в огромной котловине на месте стройки громоздились развалины нефтяных вышек, хлестала нефть из расплющенных резервуаров, и бил к небу фонтан ревущего пламени. Но никто уже не мог пробраться туда, через улицы, разъеденные трещинами, заваленные обломками скал, домов, стволами деревьев, и непрерывно клокочущие взрывами.

Оцепление медленно отступало, дом за домом, по пустым, уже покинутым жителями улицам. Иконников и Чарнецкий с отчаянием смотрели на расползающийся хаос. Зеленые полосы больше не вспыхивали, — ясно было, что там выпустили реакцию на волю. Последняя ночь надвигалась на Землю.

Полковник Чегодаев в перепачканном, изодранном мундире, с черным лицом, подошел к ним вплотную.