– Встань, брат мой! – с улыбкой произнес епископ, протягивая руку с огромным перстнем вниз, для поцелуя. – Как мог ты подумать так скверно о нашей всепрощающей Церкви?

Маг поднял голову и, не веря своему счастью, впился губами в сияющий камень. Кламион брезгливо отдёрнул руку назад, чувствуя на пальцах слюни и слезы.

– Отойди, мы еще не закончили, – сухо напомнил он магу, который тут же вскочил на ноги и зашел за второе зеркало, стоящее в стороне от первого и скрытое от дор-мэйра.

В свои восемнадцать лет Патрик мало что повидал. Да и что он мог увидеть, живя на окраине страны в захолустной деревушке с говорящим названием Комариная Топь, вдали от больших трактов и дорог, затерянной среди мрачных болот и безмятежных озер Даворской глубинки?

Патрик рос в большой крестьянской семье и с малых лет был приучен к тяжелому труду, зарабатывая себе, а не получая, как и положено детям, кусок хлеба и миску каши. В каждую свободную от работы по хозяйству минуту Патрик убегал из дома и шел к болотам. Раз в неделю, когда родители давали детям побольше свободного времени, он проходил опасные воды одному ему известными тропками и оказывался на небольшом пригорке, с которого открывался завораживающий и пугающий одновременно вид на стоящий вдалеке Мертвый Лес. Мальчишка подолгу валялся в густой и сочной траве, затаив дыхание, и скрытно наблюдал за мерцающей границей леса, за которой виднелись огромные белые стволы деревьев. Потом, спохватившись, бежал со всех ног домой, где получал заслуженную взбучку за долгое отсутствие. На все вопросы Патрик молчал и смущенно прятал глаза. Он и не смог бы рассказать, зачем он бегал почти каждую неделю через болота к Мертвому лесу, что он хочет там увидеть, и почему его так манит это жуткое место, о котором в Комариной Топи говорили только шепотом. Патрик был немой от рождения.

Однако это не помешало вездесущим королевским рекрутерам заочно записать его добровольцем в доблестные ряды Даворской армии. Его, как и сотни подобных увальней, прекрасно орудующих цепами и плугами, но не способных сходу разобраться, как правильно держать щит, вырвали из семьи, из родного тихого места, усадили в длинный обоз и повезли в столицу. Вместе с Патриком забрали двух старших братьев, с которыми он в силу своего недуга и врожденной замкнутости никогда не был дружен. Большая семья, в которой всегда хватало рабочих рук, не стала горевать из-за потери трех ртов. Только матушка всплакнула, обнимая каждого сына напоследок, чуть дольше задержавшись с Патриком, которого, как он верил, любила немного больше остальных.

Всю дорогу его старшие братья в компании своих сверстников-соседей в красках представляли себе дальнейшую судьбу. Неискушенная молодежь мечтала о подвигах и награде. Острейших мечах с золотыми ножнами, которыми они будут разить врага, и быстрых, словно ветер, лошадях, на которых они будут первыми врываться в битву, сея ужас и хаос на своем пути. Были там и девы, с глазами, словно бездонные озера вокруг их деревни, и соблазнительными формами, готовые на все ради внимания таких доблестных воинов. Эти разговоры подхватывали и более взрослые, но такие же простодушные крестьяне, оказавшиеся с ними в обозе. Прожив всю жизнь в глуши, они все не догадывались о том, как реальная жизнь отличалась от таверных баек заплутавших бардов-путешественников. Только опытные рекрутеры тихонько посмеивались такой наивности, сидя на привалах отдельно ото всех у своего костра.

Дисса встретила их оглушительным шумом и небывалым столпотворением людей, так непривычными для крестьянских детей. Патрик лишь изумленно открывал рот, глядя на эти сотни и сотни горожан, текущих по узким улочкам столицы словно река. Казалось – зазевайся хоть на миг, и толпа унесет тебя за собой. А этот шум? Ужасная мешанина звуков огромного торгового города. И отовсюду, со всех сторон, крики, крики, крики…

На просторной площади внутри гарнизона, которые рекрутеры называли плацем, вместе с ними набилось еще пару сотен таких же будущих защитников Короны. В дело вступили вербовщики, которые ловко сновали туда-сюда, набирая людей в свои части. Патрику все это напоминало торговлю скотом на ежегодной ярмарке, когда животных сгоняли в общее стойло, а покупатели кружили вокруг, прицениваясь к товару. В общем, так оно и было. Один из вербовщиков, дородный, крупный мужчина с совершенно разбойничьим рябым лицом, подскочил к Патрику и бесцеремонно начал ощупывать его руки.

– Вот уж повезло, так повезло тебе парень! – гаркнул сиплым, пропитым голосом вербовщик, нагло осматривая Патрика со всех сторон. – Да ты прям создан для войны! Что за крепкий торс!

Он резко понизил голос и доверительным шепотом обратился к Патрику:

– О кавалерии небось мечтал?

Патрик радостно закивал, широко улыбаясь щербатой улыбкой.

– Да псу под хвост этих придурков! – рассмеялся в ответ вербовщик. – Они же первыми и гибнут в бою, дурья твоя башка! Ну после пехоты, конечно. Пойдешь к нам, в разведчики! Ты парень сильный, но и ловкий, сразу видно, из тебя знатный разведчик получится! Ну что, согласен?

Патрик, сбитый с толку, пожал плечами и что-то неразборчиво промычал. Вербовщик, озадаченный такой реакцией не меньше Патрика, непонимающе уставился на него.

– Не мычи, словно корова, дурья башка! Соглашаешься? – повторил он вопрос, едва не подпрыгивая на месте от нетерпения. Пока он возился с этой деревенщиной, конкуренты вокруг не дремали и расхватывали лучший товар.

Патрик открыл рот и показал знаком, что не мог говорить. Вербовщик, смекнувший, в чем дело, буркнул что-то разочарованно себе под нос и тут же исчез в толпе. Может быть, он как-то дал знать остальным, или же они сами заметили жест, потому что больше к Патрику никто не подошел. Вербовщики уводили своих новых людей с плаца. Вскоре на нем остались сиротливо стоять несколько десятков парней, с Патриком, расстроенным до слез, посередине. Оба его брата, конечно, уже ушли, и будут теперь служить Короне, а его, как и этих бедолаг, наверняка с позором возвратят домой.

– Ого, какие солдаты нам достались! – по плацу разнесся громогласный сочный бас. – Орлы, а не воины!

К ним вышел невысокий бородатый мужчина в доспехах стражи. Патрик, впервые в жизни увидев погорца так близко, таращился на него во все глаза.

– Всегда радовался тупости этих вербовщиков! – ухмыльнулся погорец, широко расставляя ноги и упирая внушительные кулачищи в бока. – Оставили мне самых лучших!

Эти слова подбодрили Патрика. Значит, его не вернут домой!

– Ну что, парни, добро пожаловать в городскую стражу – Щиты Короны! – раскатистый голос погорца, так не вязавшийся с его внешностью, гремел по плацу, словно рев трубы. К нему сзади подошли двое мужчин, одетых, как и он, в доспехи стражи.

Погорец обвел молчаливый строй удивленным взглядом.

– Не понял! – рявкнул коротышка, воинственно топорща бороду. – Где ваша радость?! Добро пожаловать в Щиты Короны, курвины дети!

На этот раз строй ответил шумными вскриками, мало похожими на всеобщее ликование.

– На первый раз прощаю! – великодушно махнул рукой погорец. – Мастера-сержанты научат вас ценить свое присутствие и принадлежность к нашей обители, чтобы в следующий раз вы ссались от восторга, когда вам кто-то напомнит, что вы – Щиты Короны, городские, мать его растак, стражники!

– Зовут меня Лазар Дро-Кальд, но для вас, щенков, я мастер Лазар! – погорец слегка наклонил голову в приветственном поклоне. – На ближайшие хер его знает сколько лет я буду вашим Всеединым, с той лишь разницей, что тот сверху, а я рядом. Поэтому моего гнева вы должны бояться несоизмеримо больше. Но, на ваше счастье, я слишком большая шишка, чтобы лично заниматься вашим соплевытирательством. Поэтому…

Погорец широко шагнул в сторону, пропуская вперед двух мужчин, с виду совершенно одинаковых. Оба были среднего роста, оба были одеты в одинаковые доспехи, оба были гладко выбриты и коротко стрижены. И оба смотрели на новобранцев с нескрываемым презрением.