Закрываю крепко глаза. Считаю до трех, затем открываю их и фокусирую.

– Что?

– Как вы считаете, доктор Уэст, ваш кубок наполовину полон или наполовину пуст? Ее жизнь зависит от вашего ответа.

Мне нужно последнее усилие воли, чтобы не прикончить его прямо здесь.

– Она здесь ни при чем.

Он даже не моргает. Никакого страха, что я покажу свою физическую силу.

– Конечно, она причастна. Она была в центре всего этого с самого начала. А теперь присаживайтесь, доктор Уэст. – Он поворачивается лицом к столу. – У нас мало времени, и есть правила, которые вам нужно понять.

Дело в том, что психопаты должны чувствовать себя под контролем.

Каждая клеточка моего существа восстает против того, чтобы дать Шейверу то, что он хочет, но ради Портер, знать, что она в безопасности... я делаю шаг назад. Затем еще один. Я разжимаю кулаки, позволяя потоку крови умерить мой гнев и убийственные мысли.

Я хочу перетащить его через стол и выбить ответ; ничто не доставит мне большего удовольствия, чем причинение ему боли. Но я сажусь напротив и медленно и ровно дышу. 

– Ты забрал Портер, чтобы обеспечить мои показания.

– В этом случае страховка крайне важна, – говорит он. – А зачем еще вам давать показания и доказывать, что я сошел с ума?

Конечно, я задавал себе именно этот вопрос. Я взвесил эгоистическую натуру Шейвера с тем фактом, что он действительно страдает антисоциальными патологиями. У меня нет практики общения с пациентами один на один. Я распознал угрозу, но по-своему напрасно предположил, что она направлена исключительно на меня, а не на кого-то другого.

Портер – это продолжение меня. Шейвер это увидел. Она была его обменной фишкой.

– Вы дадите показания через три дня, – продолжает Шейвер. – Как только выполните свою задачу, я докажу, что Портер в порядке и она будет доставлена вам живой.

– Нет. Я хочу сейчас, и как только дам показания, хочу, чтобы ее отпустили.

Он цыкает.

– Я не могу этого сделать, доктор Уэст. Видите ли, вы можете так же легко отказаться от своих показаний. Дело должно быть завершено решением присяжных в мою пользу. Тогда ваш мир снова станет правильным.

Торг с сумасшедшим – это идиотизм. И это опасно. Это плохо кончится. Он достаточно умен, чтобы понимать, что я могу в любой момент отказаться от своих показаний. Либо до, либо после суда. Подстрекательство к (крайне) неэтичным действиям с его стороны и его адвоката. С доказательствами похищения Портер последует большой ущерб.

Он не собирается отпускать Портер.

Это не в его МО. До Тиллман не было никаких тел.

Мои мысли сопротивляются идти туда, но я чувствую это нутром. Портер больше никогда не появится. Ее тело не найдут.

Я погружаюсь в темноту. Стараюсь не показывать, насколько напуган. Возможно, это мой единственный шанс получить от него информацию, которая может спасти Портер.

– Три дня, – отвечаю хриплым голосом. – Тогда почему пять кубков, Шейвер? Ты методичный человек. Не сходится.

Его пристальный взгляд бегает по моему лицу в поисках зацепки.

– Пятерка Кубков всегда преследовала меня, – отвечает он. – Но никогда не появлялась в моих раскладах до первого дня суда. Цыганка сказала, что человек в плаще будет моим спасением, и вот вы здесь. Скрытый в своей пелене скорби. И была Портер, ваша полная, переполненная чаша. – Он качает головой. – Столько истории, столько потерь.

– Ты был бы дураком, если бы не воспользовался этим, – поддакиваю я.

Он пожимает плечами, не извиняясь.

– Я не хочу садиться в тюрьму. – Он неторопливо поправляет костюм, будто не его судят за убийство.

– Ты мог бы не убивать и не калечить женщин, – с издевкой говорю я. – Это всегда хорошая страховка.

– Вы прячетесь под сарказмом. Должно быть это утомительно. Вот правда, доктор Уэст – для меня несущественно, хорошо я себя веду или плохо, потому что сама добродетель не безопасна. – Удар. – Знаете ли вы, что это значит?

Раздраженно смеюсь.

– Я знаю, что эта цитата не имеет к тебе никакого отношения.

– Нет, она применима к народу, и это свидетельствует о дикости нашей плохо организованной системы правосудия. То, что сказал Джон Адамс, является истиной, настолько глубоко укоренившейся в нашей культуре, что каждый гражданин боится полиции и суда. Мы не будем невиновны, пока не докажем свою вину. Вы прежде всего должны это знать. Вы судебный консультант. Вы являетесь частью коррупционной практики этого института. Вы выбираете присяжных, чтобы обеспечить победы своим клиентам. Ваши коллеги нарушают конфиденциальность и раскрывают секреты. – Он подвигается вперед. – И вы смеете судить меня. Кто на самом деле не прав?

Мы покинули реальность.

– Мне плевать на твое мнение. Мне плевать на твои абсурдные оправдания, или вырванные цитаты. Отвечай на гребаный вопрос. – Ты больной, умалишенный ублюдок.

– Вы ведь не заглянули внутрь кубков, не так ли? Потому что, если бы заглянули, у нас сейчас был бы совсем другой разговор.

Моя кровь леденеет. Глаза закрываются, когда я выдавливаю слова.

– Что в кубках?

Я вне себя. Я должен найти способ похоронить свои эмоции. Эмоциональная реакция не приведет к возвращению Портер. Мой страх – его жизненный нектар.

– Вы знали, что кровь не испаряется? – спрашивает он. Его пристальный взгляд задерживается на моем лице, изучая меня.

– Нужно добавить антикоагулянт, и очень точное количество, чтобы использовать испарение в качестве таймера. Очень старая школа, но мне нравится винтажный подход.

Меня охватывает тошнотворный ужас. Кровь Портер...

Мой голос низкий, гортанный.

– Ее кровь? Ее чертова кровь в тех кубках? Что ты с ней сделал?

Все попытки контролировать эмоции официально провалены.

– Ничто не сравнится с тем, что я собираюсь сделать… Ох, так... с удовольствием сделать с ней, если вы попытаетесь мне перечить, доктор Уэст.

К черту. Я толкаю стол. Грубо. Устраняю препятствие между мной и психом. Я стою перед Шейвером и смотрю на него сверху вниз, потеряв рассудок. Мой кулак соприкасается с его лицом. Боль пронзает костяшки пальцев. Но я хватаю его за ворот и снова бью. Я продолжаю колотить, запах свежей крови разжигает огонь, боль не затихает.

На мне руки. Меня оттащили. Спиной врезаюсь в стену. Один из охранников прижимает руки к моей груди, в то время как я отчаянно пытаюсь добраться до Шейвера.

В хаосе появляется Эдди и убеждает охранника отпустить меня, но появляются наручники.

– Это необходимо? – спрашивает Эдди.

Офицер смотрит на мои окровавленные руки и говорит.

– Доктор Уэст, не то чтобы я не хотел сделать то же самое. Но мне очень жаль. Я должен поместить вас в камеру.

– Черт. – Эдди проводит ладонью по лицу. – Ладно. Держись там. Позволь мне разобраться с этим.

Здесь не в чем разбираться. Смотрю на Шейвера, весь в синяках, из носа и рта у него течет кровь, и понимаю, что официально приговорил Портер к смерти. Я буду сидеть взаперти. Меня снимут с процесса в качестве свидетеля-эксперта.

Грудь тяжело вздымается, и я едва не падаю на пол.

– Я пытался, – слышу свой голос. И я действительно пытался сдержать ярость – но это был активный, кипящий вулкан в течение трех лет. На грани и готов к взрыву.

В течение нескольких месяцев после смерти Мел я представлял себе, как выслеживаю этого водителя, избиваю его до полусмерти, а потом сбиваю машиной. Я зациклился на идее возмездия. И теперь все, что я могу сказать, это то, что, столкнувшись с настоящим злодеем, которого я сам могу покарать, вулкан начал извергать лаву.

Годы подавленного насилия с ревом вырвались на поверхность.

Шейвер стал центром зла этого мира, который продолжает забирать и забирать.

Офицер выводит меня из комнаты, я пристально смотрю в глаза Шейвера.

– Месть приятна, не правда ли? – Шейвер пытается заманить меня в ловушку. – Ваш карман полон праведности, доктор Уэст.

– Не отвечай на это, – советует Эдди. Он уже ведет себя как мой адвокат.