Эдди уже попытался атаковать Шейвера во время предварительного суда, знает, с чем он имеет дело. Шейвер – мастерский манипулятор. Все думают, что они непоколебимы. Что они умнее остальных, неподкупны. Что если они окажутся на скамье присяжных, то обязательно накажут этого ублюдка.

Это та же самая логика, которая вступает в игру, когда вы находитесь в продуктовом магазине и наблюдаете, как измученная мать пытается утешить плаксивого, вредного ребенка.

Я бы наказал своего ребенка. Я бы никогда не позволил своему ребенку так себя вести на людях, говорите вы себе.

Все всегда так легко и просто со своей колокольни. Да, мне нравится смешивать метафоры. Хватит осуждать. Я всего лишь доказываю свою точку зрения.

Вернемся к теме. Когда вы находитесь на месте присяжных, и свобода человека или даже сама его жизнь находится в ваших руках... ясность ситуации теряется. Мы от природы запрограммированы на сочувствие другим человеческим существам (опять эта общая боль), и поэтому, когда мы попадаем на скамью присяжных, мы, в свою очередь, погружаемся внутрь, ставя себя на место обвиняемого.

Потому что, эй, это так же легко может случиться с каждым из нас. А что насчет сомнений? Годы спустя ДНК и прочее и прочее доказали, что кто-то отбыл пожизненный срок, когда был действительно невиновен. Как вы можете быть на 100% уверены в его виновности? Как вы сможете жить с самим собой, если приговорите невиновного человека к пожизненному сроку?

Если ты человек и у тебя есть хоть капля сочувствия, ты не сможешь жить с самим собой.

Поэтому наиболее простой, менее стрессовый вердикт всегда – не виновен.

Вот почему вы так шокированы тем, что присяжные выпустили на свободу человека, которого вы считаете виновным.

Такова психология системы правосудия.

Как говорит Портер, почти каждый человек, служащий в области права, сражается с этой головоломкой – пытается выяснить свое место; на какой стороне монеты они находятся.

Давным-давно (может быть, не так давно; как в 1700-х годах или что-то в этом роде; в тот день на лекции я был немного отвлечен), парень по имени Блэкстоун принес идею в массы, упростить вызов вины и невиновности. И массы с радостью ее приняли, потому что им больше не нужно было бороться с моральной дилеммой.

Соотношение Блэкстоуна гласит: лучше, если десять виновных спасутся, чем пострадает один невиновный. Другими словами, если есть хоть капля сомнения, освободите ублюдка. Блэкстоун не изобрел это соотношение, должно быть он позаимствовал его из Библии, но логика ясна, проста, и это было главным в законе на протяжении веков. Сама наша система правосудия построена вокруг этого.

Без полного голосования двенадцати присяжных, чтобы признать Шейвера виновным в убийстве, он получит свои обоснованные сомнения. Он будет признан невиновным по причине невменяемости

Если только... есть трюк.

Присяжные любят внезапные повороты в ходе суда.

– Я все еще не понимаю, почему защита вызывает тебя в качестве свидетеля-эксперта, – замечает Эдди, врываясь в мои мысли. Продолжение следует.

Вопрос в этом, не так ли? Тайна. Неужели Шейвер настолько уверен в своей способности одурачить присяжных, что готов рискнуть вызвать меня на суд, или его уверенность лежит где-то еще – как судьба, как карта Таро, которую я ношу в кармане? Ее значение и угроза до сих пор остаются загадкой.

– Шейвер вводит в заблуждение или бредит? – Спрашиваю я вслух.

Я замечаю, что сегодня у Эдди поразительно светлые, гладко зачесанные назад волосы покрыты густым гелем. Он вытирает рот салфеткой.

– Ты у меня спрашиваешь?

Обвожу взглядом свою команду.

Миа поднимает руку.

– И то и другое, – отвечает она. – Чтобы заставить других верить в его ложь, он должен поверить в нее сам, что делает его до некоторой степени безумным.

Я постукиваю себя по носу.

– Он пытался залезть в мою голову. Карта Таро, разговоры о Мелани... – Эдди сочувственно нахмурился, – так что теперь он нацелится на всех вас. Любому близкому мне человеку он намекнет на угрозу. Вот почему меня вызвали, – объясняю.

– Он думает, что мною можно будет управлять при даче показаний.

– Нам стоит беспокоиться? – спрашивает Чарли.

Как сын полицейского, он первым делом должен сообщить об угрозе. Но Шейвер уже за решеткой. Власти не могут защитить никого из нас от такого рода запугивания, которое в данный момент носит исключительно психологический характер. Нельзя сказать, что связи Шейвера не выходят за пределы камеры, я думаю, что именно это он и пытался сделать, оставив карту на могиле Мел. Просто говорю, что вы не можете работать в законе и поддаваться на угрозы каждого психопата.

Кроме того, насколько известно адвокатам Шейвера, моя команда отстранена от дела.

– С этого момента вы все уволены.

Шок для моих коллег. Кроваво-красные губы Мии искривляются в недоумении. Затем реагирует Чарли.

– Доктор Уэст, это крайне несправедливо.

Я поднимаю руку.

– Остыньте. Тебя уволили только для вида. Насколько знает адвокат Шейвера, я избавился от своей команды по совету Эдди. Вы все еще работаете, но за кулисами.

Наблюдательные глаза Мии ловят мой тяжелый вздох.

– Вы переживаете.

– Дорогая Миа, я не переживаю. Я осторожен, как ты и сказала. Поскольку Шейвер уже сфокусировался на мне, нет никаких причин для смещения фокуса. – Я делаю глоток воды. – Просто затаись, пока я не дам показания, а потом мы продолжим, как обычно.

Миа и Чарли кажутся неуверенными, но им не выпала честь давать показания или тесты. Я получил снимки Шейвера с МРТ, и, хотя в его вентромедиальной префронтальной коре происходит какая-то интересная активность (это та часть мозга, где мы видим общую психопатическую активность), в остальном его мозг свободен от травм.

Там нет никакого крючка, на который можно повесить шляпу его временного безумия.

Конечно, как только я заявлю об этом в суде, заявив, что Шейвер контролирует свои действия, его адвокат выдвинет опровергающего свидетеля, чтобы попытаться дискредитировать меня. Прекрасно. У Эдди есть стратегия с наркотиками, если понадобится, но я знаю присяжных. Эти захотят осудить Шейвера, им просто нужно правильное изложение фактов, и убедительный, образованный свидетель (это я), чтобы подтолкнуть их.

Страх утих, разговор в кабинке возобновляется. Ресторан гудит низким гомоном, своего рода неспешным гулом тока. Атмосфера кажется спокойной. Где-то в моем подсознании шепчет голос – затишье перед бурей.

А потом приходит сама буря.

При виде Портер у меня в груди загорается огонь.

Узкое черное бархатное платье облегает ее изгибы, прикрывая ноги чуть выше колена. Черные шпильки удлиняют ее сексуальные ноги. Ее распущенные волосы волнами падают на обнаженные плечи.

Она – воплощение греха.

Когда она замечает нашу кабинку, лукавая улыбка появляется на ее розовых губах. Она направляется в нашу сторону, и я внезапно покрываюсь испариной. Сердце колотится. Это похоже не проверку. Мне сделать ей комплимент перед командой или подождать, пока останемся наедине?

Даже мысль о том, чтобы остаться с Портер наедине, вызывает в паху плотскую инстинктивную реакцию. Черт, как же давно это было.

Я прогоняю все эти неприличные мысли, когда она садится рядом с Мией.

– Ладно, банда. Официально я не занимаюсь этим делом вместе с вами.

– Технически, мы тоже, – отвечает Миа.

Портер выгибает бровь, а затем направляет свои следующие слова на меня.

– С этической точки зрения я не могу дать вам ничего, что может быть использовано защитой. Но я могу дать вам новую информацию, и то, что вы решите сделать с этим... – Она толкает по столу папку.

Я хватаю ее и кладу папку рядом с собой.

– Заходила детектив Реннер? – спрашиваю я.

Портер кивает.

– Думаю, у тебя уже все есть с места преступления, но расследование Реннер пошло дальше. Она собрала телефонные записи как можно большего количества приближенных Шейвера, и сопоставила их с телефоном Тиллман. Затем она исследовала социальные сети Тиллман за последний год. Это не так-то просто сделать в условиях расследования убийства.