Я сделал паузу. Прикурил сигарету. Серёга, понимая, что всё самое интересное ещё впереди, нетерпеливо попросил:

– Ну, дальше…

– Захожу. Сидит полковник. Меня увидел – даже авторучка из руки выпала. У меня рост – сам видишь какой. На груди значок кандидата в мастера спорта. Короче, влетел эдакий орёл молодой. Полковник на меня влюблено посмотрел и так заговорщицки мне говорит: «Лейтенант! Значит, спорт любишь?» Я ему: так точно! Он мне: «Учился хорошо? Член партии?» Я, блин, чувствую, что неспроста спрашивает, ещё сильнее грудь выпячиваю: «Так точно, товарищ полковник, член КПСС, почти отличник учёбы!»

Сергей и два сидящих рядом старших лейтенанта, начали улыбаться. А я, войдя во вкус рассказа и отлично помня процедуру моего назначения в дисбат, продолжал:

– Полковник ручки от радости такой потёр и говорит мне: «Лейтенант, иди в триста сорок шестой кабинет, там майор… – не помню уже фамилию. – Скажи, чтобы мне перезвонил». Выхожу я из кабинета, весь гордый такой и загадочный. Мои мужики ко мне – куда назначили? Я, уже понимая, что всё не так просто, и сам себе в уме уже сделав вывод, что мне досталась какая-то секретная миссия, отвечаю: «В триста сорок шестой кабинет!» Пацаны остолбенели. А я пошёл искать этот кабинет. Нашёл. Стучусь. Захожу, как положено. Сидит толстый майор. Жуёт чего-то. Я ему: так и так, звоните полковнику. Мол, секретный агент прибыл.

В курилке все начали смеяться, слушая меня, но ещё не зная, что это далеко не конец моего повествования.

– Майор позвонил. Я слышу только: «Есть, товарищ полковник! Понял, товарищ полковник!» Трубочку положил и так жалостливо на меня посмотрел. Говорит: «Ты сам, что ли, лейтенант, согласился?» Я чего-то вдруг забеспокоился, но виду не подаю, наоборот, про себя думаю: «Ну, блин, Фадеев, служба будет крутая, с риском для жизни», а майору отвечаю: «Товарищ майор, а вы не подскажете, куда меня назначают?» Майор, вижу, офигел от моего вопроса и говорит: «Нет, лейтенант, не скажу. Пусть тебе всё новый начальник расскажет. Вот тебе предписание, и ступай с Богом!» Выхожу, а спиной чувствую, что и перекрестил он меня. Читаю бумажку: «Направляетесь в распоряжение начальника политотдела спецчастей гарнизона в город Ростов-на-Дону». Я как прочитал слово «спецчастей», так и подрос ещё на десять сантиметров. Сразу себе представил – спецназ, разведка, КГБ! Звёздный час настал!

Серёга задыхался от смеха. Офицеры хохотали до слёз. Мимо нашей курилки проходили разные военные, оглядывались, не понимая причины такого безудержного веселья, а у меня наступала кульминация воспоминаний.

– Сразу побежал на почту. Отправил телеграмму жене: «Будем служить в Ростове-на-Дону». Пусть знает наших! Каков муж ей достался, а?! Не хрен с бугра! На следующий день, опять изнывая от жары, иду по Буденовскому проспекту. Сапоги горят. Рожа загадочная. Еле нашёл старый особнячок, на котором табличка «Политический отдел спецчастей гарнизона» Захожу. Тишина. Ну, думаю, все на задании, блин. Сидит женщина, печатает что-то на машинке. «Кто ты, добрый молодец? – спрашивает меня. Я ей бумагу свою. Она прочитала, руками всплеснула и запричитала: «Нашли-таки!? Сам согласился? Герой!» После слова «герой» я смущенно потупил взгляд, но спросил: не подскажете, сударыня, куда меня? Женщина охнула: «Так тебе и не сказали даже?! В дисбат, сынок! В дисциплинарный батальон!» Я и охренел! «Как дисбат? Какой дисбат?» А на глазах слёзы наворачиваются. Она мне водички: типа успокойся. «В самый обыкновенный дисциплинарный батальон. Замполитом роты охраны. Сто двадцать километров от Ростова» И отошла, чтобы не мешать моему горю. Стою, сам себя добиваю: «Бестолочь! И Ольге уже написал – остаёмся в Ростове. Ничего себе в Ростове – сто двадцать километров ехать куда-то…» Вот влип, «агент КГБ»!

Я закурил сигаретку. Серёга, отсмеявшись, хлопнул меня по плечу:

– Ну, повезло тебе! Теперь тебе и Афган не страшен.

– Да ладно! Между прочим, не так плохо у нас было служить. Во-первых, комбат там – суров мужик. Поэтому дисциплина была запредельная. Во-вторых, офицеры, прапора – все молодые. По четвергам в футбол играли. Праздники, да дни рождения всем городком гуляли. Не жалею, что полтора года за колючкой отбарабанил. Хотя звучит, конечно, устрашающе – «дисбат».

Пока мы с Сергеем болтали о том о сём, на лётном поле произошли изменения. Прилетели вертолёты. Их было десять. Из них выгружались обвешанные оружием, снаряжением, какими-то мешками солдаты. Командовали офицеры, которых можно было отличить только по зычному голосу. Никаких знаков различия на них не было, а амуниции ровно столько, сколько и у бойцов. Долго строились, проверяли оружие, а потом тяжело и медленно пошли в сторону палаток. От строя отделились три человека и направились в нашу сторону. Проходя мимо курилки, спросили:

– Мужики! Места на пересылке есть?

– Да. Есть!

Мы смотрели им вслед, понимая, что эти офицеры или прапорщики вернулись, а быть может, только собираются на боевую работу. Нам очень хотелось узнать, но спросить было как-то неудобно.

– Серый! Смотри, сколько надо таскать на себе. Это сколько же там килограмм? – я представил себя с таким грузом. Верилось с трудом, что со всем этим надо ещё и воевать.

– А ты видал у бойцов? Там же ещё и ПК и АГС.

Ленты с гранатами. Ёлы-палы, хорошо, что я не в пехоте!

Знали бы тогда, что не только ПК (пулемёт Калашникова) и АГС (автоматический гранатомёт станковый) носят на себе солдаты в горы, но и ещё целый арсенал тяжёлого оружия, наверное, не удивились бы внешнему виду тех десантников. Но уже тогда, на пересылке, в первые часы пребывания на войне мы понимали, что ещё многому здесь, в Афганистане, нам предстоит удивляться. Многое постигать и многому учиться.

Удивились мы и тому, что после ужина нас пригласили в кино.

– Юрка, там все в кино пошли. Айда! – к вечеру мы с Сергеем уже были друзьями не разлей вода.

– Что, и фильмы показывают? Надо же!

Мы пришли к так называемому клубу. В землю неровными рядами были вкопаны скамейки. Между двумя столбами был натянут потрёпанный, местами порванный экран. Стремительно темнело. За какие-то минуты всё вокруг исчезло в тягучей, вязкой мгле. И только небо стало фантастически красивым. Такого количества звёзд я никогда прежде не видел. Казалось, что это был один перенасыщенный светом Млечный Путь. На драном экране жили своей жизнью знакомые с детства киногерои. Фильм был старый. Но мало кого интересовало кино. Густую темноту южной ночи периодически вспарывали пунктиры трассеров. Где-то в горах ухали танки. А потом вдруг, показалось – совсем рядом, грохнуло так, что мы примолкли и вжались в скамейки.

– Это «Град» работает, – определил по звуку Серёга-артиллерист.

Ночь жила своей, военной жизнью. И мы стали частью этой жизни. Сидящие вокруг меня люди молчали и думали о своём. Но я уверен, что мысли наши были очень схожи. А вопрос, который крутился у каждого в голове, был одним и тем же: «Что там впереди?»

Утром, когда солнце только оседлало горизонт, сонный дневальный монотонно пролаял: «Подъём!» И тут же, без знаков препинания: «Кто в штаб армии – автобус через полчаса! Кто в Кундуз, Кандагар – борта будут через два-три часа!» Вся пересылка зашевелилась, дружно матерно выругалась и потянулась к умывальникам. Чистя зубы пастой «Жемчуг», задевая локтем Сергея, я вдруг осознал, что сейчас мой новый товарищ сядет в свой самолёт и улетит. И кто его знает, встретимся ли мы с ним ещё когда-нибудь. Укладывая чемоданы, молчали. Потом прорвало:

– Серый! А фамилия твоя какая?

– Зверев. А твоя?

– Фадеев. Ладно, брат, удачи! Запиши адрес мой домашний…

– И ты мой… Слушай, напиши, как там, в Герате, будешь…

– И ты пиши!

Проводив взглядом группу офицеров и прапорщиков, которые потянулись к диспетчерскому пункту аэродрома, я пошёл к настоящему советскому автобусу – пазику. Настоящему, потому что он был желтым, добрым и домашним. В автобусе сидело семь офицеров. От лейтенанта до подполковника. Молча доехали до штаба 40-й армии.