Даже в тот вечер, когда Билли взял Альфонса покататься, Джимми не проявлял зависти. Змей лежал на пляже, как обычно, а Альфонс почесывал ему шею обломком доски, когда Билли пришла в голову какая-то идея. Он просунул голову под Альфонса, поднялся и устремился в озеро, а Альфонс оказался верхом у него на шее, как цирковой наездник, выступающий без седла. Билли прокатил его через озеро и обратно, и Альфонсу так это понравилось, что он уговорил меня попробовать прокатиться на следующую ночь.

После этого мы с Альфонсом каждый вечер катались на Билли раз-другой, и взамен змей просил лишь коробку сардин и три минуты почесывания головы. Я думаю, на свете не нашлось бы другого такого добродушного морского змея, как Билли.

Но, конечно, все это не могло долго продолжаться. Приближался конец, и он застиг нас врасплох. Со дня нашей высадки прошло две недели, и Альфонс только что объявил нам, что, по его мнению, Билли готов к путешествию.

— Он не попытается удрать, — сказал Альфонс, отвечая на мой вопрос. — Когда он окажется на берегу, то побоится меня покинуть. Думаю, что мы начнем завтра, а затем останется только пересечь океан, и богатство в наших руках! О Билли заговорит весь мир, не пройдет и…

Больше Альфонсу ничего сказать не удалось. Именно в этот момент остров зашатался, и вода в озере заходила ходуном, словно на дне его образовалась воронка.

Билли оглянулся на свой мирный дом, выполз на берег, скользнул под Альфонса и бросился прямо в кипящую, ревущую воду, словно за ним гнались. Альфонс, вцепившись в его уши, с воплями умолял его вернуться, но бесполезно.

Они уже достигли центра озера, когда раздался такой шум, словно одновременно вырвалась на свободу Ниагара и взорвался динамитный завод, и земля под нашими с Джимми ногами начала трястись и оползать.

На мгновение я закрыл глаза и вцепился в Джимми, соображая, что бы сказать подходящего, а когда открыл их снова, озеро исчезло! Вместо него я увидел длинный овраг, о котором нам рассказывал Альфонс, и огромную, страшную трещину, в которой булькала последняя вода. Из щели торчало несколько ярдов хвоста бедного Билли. Прежде чем я смог произнести хоть слово, хвост скрылся, и мы с Джимми остались одни!

Озеро пропало, змей пропал, землетрясение началось и закончилось, а Альфонс…

— Бежим! — заорал я. — Джимми Рэйнс, этот змей похитил Альфонса!

Джимми что-то ответил, но я его не слышал. Я несся вниз по сырому, скользкому склону, когда-то бывшему дном озера, к дыре, в которой исчез Билли. Мне и в голову не пришло, что Альфонс не может жить под водой, как Билли; они были такими большими друзьями, что я совсем забыл, какие они разные. Но тут я, споткнувшись о здоровенный камень, плашмя рухнул на землю, и удар привел меня в чувство.

— Ты прав, — сказал я Джимми, который, задыхаясь, подбежал ко мне, — бесполезно искать Альфонса. Он погиб, и от него ничего не осталось.

Джимми спрятал лицо в ладонях.

— Ужасно! — произнес он. — Даже нет останков, чтобы похоронить!

— Он слишком много хвастался, — продолжал я, — и забывал держать пальцы скрещенными!

— Но он еще жив, — раздался из-за камня слабый голос, и перед нами возник Альфонс, целый и невредимый, но промокший насквозь и изможденный.

— Когда я увидел, что происходит, — объяснил он, — то понял, что Билли пытается забрать меня к себе домой. Когда мы оказались в этом месте, я подпрыгнул и уцепился за выступ, а вода бурлила вокруг и чуть не засосала меня. Я поранил колени и костяшки рук, но не потерял ничего, кроме своего змея.

Мы уставились на узкую трещину, поглотившую наше состояние, но чувствовали себя слишком плохо, чтобы разговаривать.

— Мне кажется, — начал Джимми через некоторое время, — что нет смысла плакать по сбежавшему морскому змею.

Сделаем то, что нам осталось. Мы все поставили на Билли и проиграли. Пора возвращаться в Штаты!

— Думаю, вы правы, — ответил Альфонс, — и землетрясение ликвидировало дела Синдиката Морского Змея. Что ж, джентльмены, мне жаль, но я надеюсь, вы меня не вините. Я смог приручить морского змея, но я не в силах управлять землетрясениями.

На следующий день мы отправились к побережью. Однако Альфонс и слышать не желал о том, чтобы поехать с нами.

— Здесь моя работа, — сказал он, — здесь я и останусь. — И затем он тоскливо добавил со слезами в голосе: — А если Билли когда-нибудь вернется, я не хочу, чтобы он думал, будто я бросил его.

Нам повезло, и через два часа после того, как мы оказались на побережье, мы заметили корабль, и капитан послал шлюпку, чтобы забрать нас. Джимми и я обменялись крепкими рукопожатиями с Альфонсом, и, взойдя на корабль, мы провожали его взглядом, пока остров не исчез вдали.

Это произошло пять лет назад — и с тех пор мы ничего не слышали об Альфонсе. Поэтому я думаю, что Синдикат Морского Змея окончательно распался в тот день, когда Билли исчез в расщелине.

^{«И снова сезон морского змея. Последняя и самая невероятная выходка сенсационного воображения газетчиков». Обложка журнала «Пак» (1895).}

Гувернер Моррис

МОРСКОЙ ЗМЕЙ

(1907)

то прямо-таки сводит меня с ума, сэр! — воскликнул Винклер. — Вечно моряков обвиняют во лжи! А морские змеи есть, конечно, есть. Их десятки. И десятки вполне трезвых людей их видали и рассказывали о них, а их называли лжецами. И еще десятки вполне трезвых людей видали их, но ничего не рассказывали. Вот вам доказательство, сэр, что не одна только трезвость делает человека мудрым. Думаете, знающие свое дело и море моряки не верят? Вряд ли найдется один из сотни, кто не верит в морских змеев. Возьмите меня. Я мог бы порассказать такое, что волосы на голове у самых опытных матросов встали бы дыбом. Но вы бы лишь посмеялись надо мной, сэр, прикрываясь рукой. Так что я рассказываю вам только то, во что всякий может поверить. Рассказать о морском змее, которого я видел своими глазами? А что толку? Если я расскажу вам о двухголовой акуле, вы поверите. И в голубую чайку поверите. И даже в пиратов…

— А ты проверь меня на морском змее, Винклер, — сказал я. — Было бы несправедливо заранее меня судить. Скажу тебе по секрету… ты слышал когда-нибудь о человеке по фамилии Киплинг[50]?

— Он моряк, сэр?

— Среди прочего, — ответил я, — но занимался он и другими делами. Он на все руки мастер — то моряк, то солдат. Потом вдруг сделается инженером и построит корабль или мост; или станет фермером и начнет разводить лошадей, а то музыкантом и будет сочинять песни. И все это он делает лучше любого другого.

— Фараллон тоже такой был, — заметил Винклер. — Так что вы говорили?

— А то, что этот человек однажды рассказал мне — мне и другим — историю о морском змее. Змей всплыл из самых глубин моря. Он был выброшен наверх землетрясением. Цветом он напоминал серую тину на морском дне. Он был слеп, и у него были длинные белые усы, а все тело было покрыто водорослями и ракушками. Киплинг это так все рассказал, что я всегда верил в подобного морского змея. Он даже иногда мне снился — высовывал из тумана свою слепую голову, и я дрожал от ужаса.

— Он появился в тумане, сэр? — встрепенулся Винклер.

— Да, — ответил я. — Дело было в тропиках, и когда землетрясение выбросило в горячий воздух холодную воду из глубин, образовался туман.

— Мой тоже появился в тумане, — сказал Винклер. — Но он не был белым, и слепым не был, — с некоторым разочарованием добавил он. — Он был скорее цвета угря. Правда, оброс ракушками, как змей вашего Киплинга. И что, устроил тот змей переполох?

— Нет, — сказал я. — Он был ужасно испуган. Он был ранен во время землетрясения и умер, а его подруга плавала вокруг него, и все это навевало не страх, но печаль, а может, и то и другое вместе.