— Я сейчас немного не об этом говорил, — уголки губ Дитриха чуть дернулись.

Что это было? Подобие улыбки или непроизвольное сокращение мускулов лица.

— Э-э-э, а о чем? — не поняла к чему клонит мужчина.

— По поводу вашего чудесного преображения, — граф чуть наклонил голову.

— А, мне все понятно, если я по-прежнему была бы больше похожа на жабу или перекормленную гусеницу, то вы точно со мной не стояли рядом. Это вы об этом? — с грохотом поставила тарелку на стол. Вряд ли я смогу съесть еще что-нибудь.

— Ну, что вы так принижаете себя? — Дитрих не разозлился на мою возмущенную речь.

Это немного отрезвило. Я вдохнула, выдохнула. Вдохнула, выдохнула. Стало заметно легче. Мысли приняли более ровное направление. Эмоции чуть улеглись.

— Я всего лишь констатирую факт, — неприятно было осознавать, что в чем-то мужчина прав. Я слишком часто оглядывалась назад, таща за собой непосильную ношу обид. Пора бы их бросить и не возвращаться.

Между нами повисла напряженная тишина. Я начала подумывать какой придумать повод, чтобы отойти от графа.

В кают-компании давно играла тихая неспешная музыку. И вдруг кто-то додумался сделать ее погромче.

— Пойдемте потанцуем, — предложил Дитрих, протягивая мне руку.

Я посмотрела на него, потом на руку, потом опять на него.

— Я не танцевала уже много лет. Я отдавлю вам все ноги, — постаралась как можно сильнее смягчить отказ.

Однако, судя по всему, граф не привык, чтобы ему отказывали, тем более на глазах у десятков людей, внимательно следящих за нами исподтишка. То и дело я сталкивалась взглядами с разными персонами, которых интересовал наш разговор с Дитрихом.

— Я прекрасно танцую и вас поведу, — мужчина больше не ждал моего решения, он просто взял меня за руку и повел в центр кают-компании. Меня немного ошарашило его поведение. Как и моя реакция на прикосновение Дитриха. Ощущение электрического разряда проскочившего между нашими пальцами было столь удивительно, как и необычно. Подобное я наблюдали лишь однажды, когда в десять лет меня взял за руку мальчик, который мне нравился и которому нравилась я.

Но за годы жизни я отвыкла от мужской настойчивости.

В итоге я с графом оказалась в центре людского внимания. На нас стали оборачиваться. Ведь никто не танцевал.

— Расслабьтесь и доверьтесь мне, — проникновенно шепнул мне на ухо мужчина. От звука его голоса с коленями случилось что-то страшное, они решили подогнуться, и если бы не сильная рука графа, то точно бы подкосились. — Я все сделаю сам, — добавил Дитрих, чем еще сильнее смутил меня.

Ну все. Это полный провал. Сейчас я опозорюсь.

Мысли слепыми голубями бились в черепную коробку.

— Представьте, что вы облако, а я ветер, который гонит вас куда ему угодно, — шепот мужчины, приводил в трепет, заставляя стадо диких мурашек пронестись по спине.

Увлеченная чувственным голосом, я не заметила как мы сделали шаг, потом другой, третий. Дитрих уверенно вел меня, не позволяя ошибиться. Он на самом деле взял на себя всю ответственность за танец. Мне же оставалось лишь слушать его голос, плыть за ним, позволяя делать с собой все что ему было угодно.

— И вы летите в облаках послушная и покорная ветру, — чем больше я слушала графа, тем сильнее проникалась в нарисованный им мир. И уже вокруг не было ни людей, ни кают-кампании корабля, нас окружали только бесконечные просторы голубой гладью лежащие около нас.

Сильные руки графа держали меня в объятьях крепко и … неприлично близко от мощной груди, вздымающейся в такт биению сердца. Огонь на границе соприкосновения наших тел обжигал, плавно стекая вниз, заставляя испытывать нечто волшебное. Легкое трение раздражающе воздействовало на рецепторы тела, пробуждая давно забытое чувство возбуждения. Кожа, ставшая чувствительной как никогда ранее, мечтала о прикосновении. А я сама об удовлетворении голода, что алчным зверем завладел моим телом.

Мне стало трудно дышать, я начала делать это часто и рвано.

Длинные гибкие пальцы, что сильной хваткой держали мою ладонь, вдруг переплелись с моими в крепком захвате, тем самым выбив весь дух из судорожно ходящих ходуном легких.

Когда закончилась мелодия, я была на грани.

Грани действительности и воображения.

Грани настоящего и вымышленного собственной фантазией.

Шквал аплодисментов оглушил. Это окружающие люди рукоплескали нашему танцу. А я с трудом могла вспомнить, что происходило. Словно тело было в одном месте, а сознание в другом.

— А вы еще говорили, что не умеете танцевать, — с легкой хрипотцой в голосе произнес мне Дитрих на ушко, обдавая теплом своего дыхания.

Во время танца я встречалась глазами с мужчиной, но в то же время не видела перед собой ничего, всецело отдавшись чувствам. Теперь я тонула в омуте его черных очей. Они затягивали меня глубоко в себя, манили за собой, влекли. Под поверхность, на самую глубину.

— Благодарю вас за чудесный вечер, — Дитрих был так любезен, что проводил меня до каюты.

После нашего триумфального танца я ни минуты не сидела на диванчике, всегда находился кто-то, кто желал бы со мной потанцевать. И первым среди желающих оказался сам капитан. Он буквально вырвал меня из лап графа, заявив, что просто обязан станцевать с посаженой матерью его племянника. Я видела, что Дитриху подобное развитие событий не очень-то понравилось, но будучи воспитанным мужчиной, он был вынужден уступить просьбе. А после капитана подошел мой тренер. Май, как истинный наглец, выдал, выдергивая меня из рук Маршала, что если он не станцует именно сейчас, то ему нечем будет хвалиться по прилету на Землю, а он не может себе этого позволить, тем более я ему задолжала оплату за тренерскую работу. Я онемела от наглости, шлепнула его по руке, но танцевать согласилась. Общее веселье настолько ударило мне в голову, что не могла отказаться от чудесного препровождения времени.

И закрутилось. Один. Второй. Третий. Мужчины сменялись один за другим. Но ни в одних объятьях я не чувствовала себя так, как ощущала с Дитрихом. Почему-то в танцах с другими мужчинами отсутствовало то единение, которое я испытала рядом с графом. Было ли это подспудной благодарностью за спасение? Я не знала. Но мне еще раз хотелось ощутить внутренний трепет, испытанный во время кружения с фон Кромом.

Сама бы я ни за что не подошла к мужчине, оставшись стоять, переминаясь с ноги на ногу у стеночки. Во мне никогда не было решительности в отношении с мужчинами. Но граф все решил за меня.

Когда веселье подходило к концу, он, дождавшись окончания очередного танца, просто взял и умыкнул меня под предлогом, что еще не отведала чудесного торта, сотворенного Лукасом. Пришлось извиниться перед претендентом на мою руку и принять предложение графа.

И он на самом деле накормил меня тортом. Лично. Это было так необычно. Меня никогда не кормили с ложечки, тем более на глазах у десятков людей. А тут принудили послушно открывать рот, и смотрели как я слизываю с ложечки крем.

В этом было что-то интимное и… возбуждающее. Чем больше я ела из рук Дитриха, тем острее понимала, что … влюбляюсь в мужчину. Это чувство мне было знакомо по общению с Джеком. Тогда, в прошлом, я тоже позволила себе увлечься мужчиной. Что из этого вышло, иной вопрос.

Легкое головокружение от праздника, эйфория от общения с графом, это было настолько волшебно, что я даже не могла себе представить, что так бывает.

И, когда после официального оглашения о конце вечера, мужчина предложил проводить меня … я не могла отказать.

— Это вам спасибо, Сандра, — Дитрих смотрел на меня сверху вниз, стоя близко. Очень близко. Настолько близко, что я ощущала жар его тела.

Я терялась что еще сказать мужчине, который волновал кровь, заставляя ее бежать в два раза быстрее.

— Думаю, что Лайза и Лукас будут счастливы, — постаралась найти тему для разговора.

— Несомненно.

Что-то разговор у нас не клеился. Меня смущало близкое соседство с Дитрихом, а его, по-моему, это не очень то и нервировало в отличие от некоторых.