Между ними и сферами простиралось еще километров пятнадцать опасных коридоров. Не хилый такой марш-бросок. Разводить дебаты было и впрямь некогда.

Сфера

Саша Монахова, поджав под себя ноги, сидела в уголке дорогущего кожаного дивана, оснащенного столиком, портативным кинозалом, мини-баром и даже кофемашиной.

В голове было пусто и глухо. Прежние мысли и соображения вылетели, не выдержав соприкосновения с действительностью, а новая реальность туда просто не укладывалась. Ее привезли сюда, чтобы она… дала наследника империи. Наследника — не человека. И те препараты, которые в нее закачивали, были не только успокоительные. Они были нужны для того, чтобы она смогла понести детеныша другой расы. Сделать кладку…

Успокоительные все-таки присутствовали, и, должно быть, доза была реактивная, потому что девушка не билась в истерике, не рвала ногтями подушку, не пыталась покончить жизнь самоубийством… или убийством кого-нибудь другого. Она просто сидела в уголке дивана тихая, как мышь. И ждала. Ей сказали, что вечером придет Император. Которого никто и никогда не видел.

— А потом? — спросила она, — когда я… ну, сделаю все что нужно… Меня отпустят?

— Безусловно, госпожа Монахова. И заплатят очень крупную денежную сумму, — сказала пожилая дама в деловом костюме: кто-то там по связям с общественностью. Говорила она очень убежденно, похоже, и сама в это верила. Но Саша вдруг очень отчетливо поняла, что жизнь кончилась. Она узнала столько жутких имперских тайн, что вопрос о ее жизни с Ярославом или без Ярослава, после невольной измены, стал просто не актуален. Ее убьют, это понятно. Обставят как несчастный случай. То, о чем говорила Оля. Мама никогда не узнает… Слава…

При мысли о Славке сердце сжалось такой болью, что показалось — сейчас разорвется. Но через мгновение из глаз потекли горячие слезы, и ее немного отпустило.

Когда бесшумно открылась дверь, Саша смотрела туда уже спокойно, с нездоровым любопытством приговоренного к повешению, который напоследок решил, во чтобы то ни стало, разобраться, как устроен механизм эшафота.

…Ничего этому самозваному Императору не светит. Она — жена Ярослава, пусть и невенчанная. Но обет, данный в сердце, так же свят. Раз все равно умирать, то нет никакой разницы — позже или сейчас. И когда сюда войдут, она скажет…

С чего она взяла, что войдет толпа слуг и притащит какого-то крокодила в цепях? Тот, кто вошел в комнату, бесшумно, но все равно тяжело ступая по старинному дубовому паркету, конечно, человеком не был, не смотря на свою прямохожесть. О его природе говорил и серо-зеленый цвет кожи, и огромные глаза золотистого цвета с вертикальным зрачком, как у змеи, и челюсти, больше похожие на длинную пасть. А самое главное — он был хвостат.

Он вошел, и хвост вполз за ним, здоровый и чешуйчатый.

Саша во все глаза смотрела на этот хвост, как-то совсем позабыв, что нужно выразить протест, заявить, что она принадлежит другому.

Император приблизился. Он был полностью обнажен… Наверное, Дино вообще не признавали одежды. Зачем она им, с такой-то шкурой? Крупный… Или для них это нормально? Ярослав, большой и сильный мужчина, спортсмен, который до этого казался Сашке настоящей глыбой, в сравнении с императором тянул лишь на щуплого подростка.

Мощная шея, крепкие, чуть выдвинутые вперед плечи. Длинные руки, перевитые жгутами таких мускулов, что никаким бодибилдерам и не снилось. Огромная грудь. Железобетонный пресс со всеми положенными «кубиками». А внизу… Саша зажмурилась, но тут же снова открыла глаза, не в силах сопротивляться любопытству. Правда, на внушительный «инструмент» императора она больше взглянуть не решилась. Зато внимательно обследовала взглядом все остальное. Бедра, ноги — все дышало огромной физической силой. И… красотой. Нечеловеческой, это правда! Но кто сказал, что человеческие каноны — самые верные? Да мы и сами их постоянно меняем. Незадолго до Конца Географии эталоном женской красоты считались высокие девушки, умирающие с голоду. Это существо, по крайней мере, было здоровым.

Он подошел почти вплотную, но жара тела Саша не ощутила. Хладнокровный. Кожа… или все-таки шкура вблизи оказалась не такой уж однотонной, она переливалась оттенками от изумрудной зелени до облачной синевы. И выглядела как очень прочная. Интересно, потрогать можно? Как спросить? Дино не владеют речью, их гортань не приспособлена…

— Потрогай, — чужая мысль, даже не мысль, а эмоция, ощущение отчетливо прозвучала прямо в мозгу.

— Вот как вы общаетесь, — улыбнулась Саша, — а я уже думала — на пальцах, как немые.

— Можно не говорить. Просто думай. Я тебя слышу.

— Вы всех слышите?

— Нет. Только тех, кого на нас специально настроили. Вы, люди, очень быстро и сумбурно думаете.

— Есть такое, — мысленно хихикнула Саша.

— Потрогай. Ты же хотела.

Девушка осторожно, удивляясь своей смелости, протянула руку к императору и положила ее на мощную грудь. Ощущение было — словно коснулась теплой кожаной сумки. Очень мягкой. Наверное, когда касаешься такого существа всем телом, это так же приятно?

— Испытай. Только сначала тебе нужно снять все лишнее…

Саша потянулась к завязкам халата, стремясь поскорее освободиться от всего, что отделяет ее от императора. Про Ярослава, свой нерушимый обет и скорую смерть она напрочь забыла.

…Спустя полчаса император вышел из спального комплекса и прошел по коридору, направляясь в рабочее крыло резиденции. По пути ему встретилась женщина, одна из тех, кто помогал готовить самку. Имени он не помнил.

— Присмотри за ней. Если нужно — подлечите. И с этого момента за ее здоровье и жизнь отвечаете головами!

— Все получилось? — почтительно осведомилась человеческая женщина, — Александра не доставила вам хлопот?

— Ее оказалось очень легко сломать, — с оттенком неудовольствия ответил император, — абсолютно безвольное, ведомое существо. В мирное время такие самки ценятся.

— А в военное? — поинтересовалась женщина, которая, чтобы о ней не говорили и не думали, была, прежде всего, ученым, культурологом.

— А в военное их едят, — и император пошел к себе, волоча свой кошмарный хвост, из-за которого в резиденции пришлось убрать все ковры.

— Ты идешь впереди, медленно и печально. Как от львов уходили. Я прикрываю. Если что — бросай девчонку, меня — и беги. Смогу — подхвачу Алису и догоню тебя в сфере. Нет — не жди. Сферы могут далеко не все, у них куча ограничений. Номер повтори!

Темка уже привычно отбарабанил девять цифр, не раздражаясь на паранойю напарника. Не до разборок.

Они таки прошли эти пятнадцать километров, практически, бегом. Повстречали еще двоих птенцов, чуть постарше. Отогнали с помощью разжиги. Мелкие испугались огня и подорвали окорока в глубину коридоров. Но на глупых куриц ушли, практически, все запасы. Сейчас у них не было ничего, кроме таинственного знака на Киркиной футболке и «Господи, спаси и помилуй!» Для успешной военной кампании слегка маловато.

А у подножья пирамиды собралась нехилая такая толпа: шесть или семь «горгулий», дюжина «бройлеров» — подростков, пара взрослых особей, серьезных зубастых ящеров, поменьше легендарных Рексов, но все равно впечатляющих.

До ближайшей сферы нужно было пройти всего-то метров двадцать, но при таком раскладе шансов у них не было. Вернее, не было бы. Загадочный иероглиф на футболке уже однажды спас Киру жизнь. Ставить на него три жизни сейчас было форменным безумием. Но больше никаких ставок не было.

— Вперед, — негромко скомандовал Кирилл и Темка вышел из спасительных пещер с девушкой на руках, щурясь на солнце и мысленно отсчитывая секунды: одна, вторая, третья.

Кирилл кружил вокруг него, как спутник, успевая демонстрировать знак каждой зубастой морде. Те волновались, переминались с лапы на лапу, горгульи периодически взлетали и пытались пикировать, но странная магия иероглифа словно окружила их силовым барьером: невидимым, но непреодолимым.