— Моя Фьель, стала совсем взрослой… — Глаза закрылись и мама потеряла сознание. Внесла ее в дом, все разнесли, положила на край стола. Занавесь в комнату сорвана, кровать перевернута. Взяла маленький ножик и разрезала тунику, где больше всего крови. Три больших глубоких раны зияли на животе, плохо. Но вроде, повреждений больше нет. Что делать? С трудом перевернула кровать, яростная сила начала меня покидать. Застелила и перетащила маму в постель. Промыла раны густым травяным отваром, приложила к животу тряпицы, пропитанные заживляющей мазью, укрыла одеялом. До вечера мама не открывала глаз, лишь ночью ее ресницы задрожали и глаза открылись. Я поднесла к пересохшим губам ложечку целебного, теплого отвара. Мама выпила, потом еще, от шестой ложки отказалась.

— Фьель, я должна тебе рассказать, кто ты и откуда взялась. — Передохнув с минуту зашептала прерывающимся голосом. — Только не перебивай, мне тяжело говорить, а узнать ты должна все. — Я дала маме еще немного отвара. — Твой отец, он не человек. — Вот так новость, от удивления я открыла рот, интересно же… молчу, маме и так тяжело.

— Он — сорх, этот народ почти вымер. Жалкая горстка оставшихся, живет за красным морем на Туманных Островах. Ты на отца очень похожа, а после сегодняшней боевой трансформации, тебя могли бы принять за чистокровную. Только не примут, родичи твоего отца не приемлют браков с людьми. Да и детей у таких пар быть не может, мы с твоим отцом исключение.

Его звали Антель из рода Ночных Охотников. Это самый малочисленный род сорхов. Они обладают особой магией, могут повелевать растениями и конечно во время трансформации только сорхи из клана Ночных Охотников могут отращивать крылья и летать. Твой окрас, это тоже дань клану. Все твои родичи темно серые, но исключение ты и твой отец — вы полосатые, вот только цвет глаз у тебя мой, у Антеля глаза были золотые… — Мама надолго замолчала, по щекам потекли слезы. Не время для вопросов, только аккуратно вытираю кусочком мягкой ткани мамины глаза.

— Мы очень любили друг друга. — Мама часто прерывалась, чтобы попить и передохнуть. Рассказ занял почти всю ночь. Я не перебивала, но на мою немую мольбу, мама говорила, что я должна все знать, а времени осталось совсем мало.

"Человек: у него нет ни шерсти, ни хвоста, он убегает от мышей и спит совсем мало. Разве можно не любить такое странное животное?"

Кошка

— Я родом из южной долины. Мой отец был хозяином большого земельного участка — бароном Адельго Фернандо ист Иссони. Под его началом процветали десятки деревень и три больших портовых города. Я помню замок — он всегда был полон чудес и загадок. За каждым поворотом ждали новые приключения. Но мама умерла во время родов, ребенок не выжил, мне тогда было всего семь лет. Сказка потускнела. Отец очень любил меня и старался все сделать, чтобы я была счастлива. Но сам он был еще молод, поэтому, когда барон сказал, что хочет снова жениться, я его поддержала. Он долго искал и перебирал невест. И когда, мне исполнилось пятнадцать, наконец, снял траурные одежды для дочери соседа. Она меня невзлюбила — я слишком сильно походила на свою мать. Два года прошли как кошмарный сон. Отец постепенно отдалялся от меня, иногда просто не замечал моего присутствия, вечно был занят делами. В замке стала заправлять новая госпожа. Портреты моей мамы все убрали, заменили мебель и обстановку комнат. Лишь мамины покои я, со скандалом, отбила, выпросив разрешения барона в них переехать. Там все оставалось так, как было тогда, в пору моего сказочного, счастливого детства.

В нашей округе все, от мала до велика, умели ездить верхом. Барон был страстным любителем лошадей. Небольшой конезавод являлся гордостью и достоянием нашего рода. Тонконогие, длинномордые, с волнистыми шелковистыми гривами. Масть, обычно, вороная и гнедая, но в нашем табуне были серые и даже рыжие кони. Я уверенно сидела в седле, раньше, чем научилась ходить. Каждую осень в баронстве устраивали большую охоту в окрестных лесах — это было развлечение и запас мяса на зиму. Отец запретил бить зверя зимой и весной. И поэтому, в заповедных лесах, когда земля покрывалась снегом, егеря ставили большие кормушки с сеном. Следили, чтобы крестьяне не тревожили зверей. На охоту ехали все, мужчины и женщины, благородные и простой люд из окрестных деревень. В этот раз было тоже, только отец и мачеха не поехали. Осень в наших краях была мягкая и теплая. Лес очень густой, деревья начали менять летнюю зеленую одежду на яркий прощальный наряд. Солнышко еще припекало, но уже не так сильно. Птицы весело пели в ветвях деревьев. С дерева на дерево перескакивали рыжие белки, с довольным цоканьем набивая свои кладовые. Крестьяне с громкими криками растянулись в сеть, сгоняя животных. В уговоренных местах засели стрелки с луками. Конным полагалось загонять зверей к лучникам. Добычу потом делили поровну. Я на своем гнедом погнала оленя прямо на стрелков, только они целились не в оленя. Мой конь упал, я только успела спрыгнуть и закатиться под кусты. Выползла с другой стороны и побежала в лес не разбирая дороги. Все время слышала за спиной шум погони. Упала в овражек и забилась под поваленное дерево. Почти сразу рядом послышались шаги. Я затаилась, даже дышать старалась через раз. Казалось, что мое громко стучащее сердце слышно на всю округу. К моему великому счастью, меня так и не заметили. Зато я подслушала, что "хозяйка" будет не довольна, что эту малявку — то есть меня — не удалось застрелить "по ошибке"… Решилась выползти только ночью. Совсем не представляла куда идти. Темно, ухают совы и со всех сторон шуршат кусты. Лес живет своей жизнью, только я на этом празднике лишняя. Яркая, полная луна проглядывает сквозь все еще густую листву. Создавая на земле обманчивые тени. Побрела куда глаза глядят. Иду, а по моим щекам текут слезы, но стараюсь не издавать ни звука — страшно и холодно. Нашла большое дерево и забралась на верхние ветки. До утра так и не уснула — все плакала. Только на рассвете задремала.

Проснулась на земле. Открыла распухшие от слез глаза и не смогла понять, где я нахожусь. Память резко вернула воспоминания: охота, лучники и бесконечный бег. Рывком села и услышала мягкий смешок — повернулась и увидела его. Твой отец, Фьель, был прекрасен. По-своему, по-кошачьи. Он был гибкий и стройный. Под мягким, совсем как у тебя, мехом перекатывались канаты витых мышц. Глаза цвета золота. Он полулежал с другой стороны костерка, прямо на нереально зеленой траве, и улыбался. На нем были только штаны из мягкой кожи. Под деревом лежал небольшой, туго набитый, вещевой мешок. Солнышко ласково улыбалось с безоблачного неба. Птицы все так же пели, радуясь жизни. Я посмотрела на себя и обнаружила, что укутана в большой, серый плащ. "Ты чуть не свалилась с дерева, я еле успел тебя подхватить. Меня зовут Антель. Я — сорх, из рода Ночных Охотников. А ты откуда в такой глуши?" Какой у него голос. Мягкий, вкрадчивый, вибрирующий, как будто большой довольный кот вдруг решил заговорить. Я не то, что ответить, как полагалось по этикету, так еще и глаз оторвать от этого чуда не могла. Да и про сорхов никогда прежде не слышала. Тут на костре что-то зашипело и по полянке поплыл удивительный запах жареного мяса. Мой желудок радостно заурчал на всю округу. Еще бы — у меня и маковой росинки во рту со вчерашнего утра не было. "Да ты, я гляжу, проголодалась. Вставай, на том конце поляны есть родничок, тебе не помешало бы умыться." Я обиделась — да как он смеет говорить, что я — замарашка. Вскочила и пошла, куда послали. А ведь действительно — родничок. Необычный такой. Прямо из земли, с маленького бугорка стекала кристально чистая вода. Она собиралась в каменную чашу и там, чуть задержавшись, терялась в траве. Магия. Я глянула на себя в отражение и не узнала — глаза припухшие, красные. По щекам грязные дорожки от слез. Обижаться на сорха сразу перестала. Умылась, прополоскала рот, напилась и мне полегчало. Когда вернулась к костру, тушка какого-то небольшого зверька была уже хорошо прожарена. Антель хитро щурился на меня, глядя, как я с аппетитом ем нежное мясо. Сам он к еде почти не притронулся.