Глядеть, как мама ходит вокруг избы и что-то нашептывает, мне скоро наскучило, и я отправилась на разведку. Все на меня обращали внимание, рассматривали, цокали языками и качали головами. Видели бы они маму без отвода глаз и без некрасивого платка, с распущенными волосами. А вслед мне слышался шепот, в основном женский, что мама меня от какого-то красавца графа нагуляла. Вот как можно от кого-то, пусть даже от графа, меня нагулять? В свои четыре года, я совершенно не понимала.

— Эй, ты кто? — На пути мне попались деревенские мальчишки, трое, лет шести-семи. Их, кажется, я с собаками возле речки не видела.

— Фелиция, дочка Миланы. А вы кто такие? — Мне было скучно, деревня оказалась не таким уж захватывающим местом. Так хоть может с ними будет интересно? Самый старший на вид гордо выпятил грудь.

— Я — Вист, мне семь. Это мои братья — Олх и Петр, мы — сыновья кожевника. Это наш отец тебе сапожки делал. — Мальчуган еще больше раздулся от гордости, как будто это он сам сшил мне сапожки, да еще и шкуру, из которой он их шил добыл самолично. Но его перебил младший брат.

— Фель, а побежали к нам домой, — Это по-видимому Олх. При ближайшем рассмотрении младшие братья оказались двойняшками. И видя, как я его разглядываю, заторопился. — У нас большая радость. Наша Аля принесла восемь серых щенков. Только вот, в чем радость я как-то не пойму, щенки ведь даже не ходят.

— Глупый. Щенки вырастут и мы получим за них аж сорок дариков, — Это Вист опять решил погордиться.

— Да ты просто папины слова повторяешь. Ты сам-то хоть знаешь, сколько это — сорок дариков? Ты даже и до пяти считаешь с трудом, — За брата заступился Петр, он показался мне самым умным из этой компании. После его слов Вист немного сдулся, но совсем немного.

— Так ты пойдешь, Фель? — А что? Фель, очень неплохо звучит.

— Пошли.

Жили мальчишки в большом доме примерно в середине деревни. Крыша была темно-зеленого цвета, ставни оплетал вьюн с большими розовыми цветами. На мой взгляд — это было гораздо красивее, чем роспись. Перед домом был разведен тщательно ухоженный огород. На добротном заборчике сушились кувшины, ворота были открыты. Мальчишки громко позвали маму и сказали, что идут к щенкам. Выглянувшая полноватая и краснощекая женщина приветливо махнула рукой и сообщила, что каша скоро будет готова.

В общем, мама меня хватилась только через полчаса. Ее успокоили, сказали, что я с тремя сорванцами Ольберты, жены кожевника, пошла, наверное, щенков смотреть…

— Каких щенков? — Мама побледнела, представила, что станет с несчастной собакой. Но заговор на дом прерывать нельзя, иначе все сначала начинать придется, а большую часть работы она уже сделала. Мелисса решила, что за час со мной ни чего не случится, а вот деревне будет немного полезно слегка встряхнуться… и чего это она?

А я, тем временем, вовсю тискала щенков. Такие милые. Мягкие, пушистые, вкусные… ой это я чего-то не туда. Когда мы с мальчишками прибежали к конюшне, где жила Аля с потомством, я уже знала, что восемь щенков — это рекорд для волкодавов. Обычно бывает по три или по пять. Маме ребят приходится варить жидкую, на разбавленном молоке, кашу, чтобы щенки не голодали. На такую-то ораву Алиного молока не хватает. А кормят щенков с рожка мальчишки. Но этот процесс не нравится только Олху, неужели так трудно есть из миски? В конюшне счастливой многодетной мамаши почему-то не оказалось. Ребята сказали, что Аля иногда уходит примерно на час, наверное, отдохнуть от постоянной возни. Глазки у щенков уже открылись, голубые, немного белесые. Ушки маленькие, висячие. Малыши ползали, пытались встать. Забавные: пузики шариками, лапы толстые, неуклюжие. Трудно поверить, что, буквально через год, из этой поскуливающей массы вырастут восемь огромных серых собак. Мне особо приглянулся один щенок, окрас у него был неправильный: лапы и морда светлые, хотя у местных волкодавов окрас ровно серый, лишь ближе к носу чуть темнее.

— Папа говорит, что этот — бракованный. Хотел его сразу убрать, но мама не позволила, сказала, что его за полцены продать можно. А мне он тоже нравится — самый тихий и спокойный. Всегда молча ест и не капризничает, как остальные. — Тихий голос Петра успокаивал малышей. Они, собравшись кучкой вокруг нас, мирно посапывали и только бракованный толстый щенок сосредоточенно грыз мой палец беззубой пастью. Олх и Вист сказали, что пора кормить малышей и убежали в дом. Пришли быстро, видно хозяйка как раз приготовила еду, Олх нес сразу два рожка, один для брата. Рожки представляли собой кулечки из плотной ткани, уголок у которых чуть-чуть отрезан. Щенки сразу просыпались, стоило их носикам унюхать теплую кашу. Наевшись засыпали вновь. Мальчишки так ловко и быстро скормили запас рожков, что сразу стал виден многодневный опыт и сноровка. Правда светлому щенку, еды досталось больше остальных, он-то не спал, ел быстро и за троих.

Мы как раз собирались пойти посмотреть, не готовы ли еще сладкие пироги в печи у мамы мальчишек. Тут в воротах конюшни возникла огромная серая собака.

— Аля вернулась. Давай мы тебя с ней познакомим, она очень добрая.

Аля вошла в конюшню, виляя пушистым хвостом. Увидела меня и остановилась, потом все-таки подошла, обнюхала своим большим, влажным носом. Аккуратно взяла зубами, за шиворот бракованного щенка и ссадила с моих колен, в самую гущу спящих отпрысков. Потом отгородила своим телом потомство и грозно зарычала, показывая впечатляющие желтоватые клыки. Пацаны в шоке смотрели на свою такую добрую и ласковую собаку. Они не могли поверить, что это именно она, издает такие звуки. Да еще я, собаке как раз, чуть не пройти под лапами, нос к носу с рычащим зверем. И ведь из нас двоих боится только она.

— И чего ты рычишь? Я же их не съела. Только погладила и все. Так что ты можешь не волноваться, я не причиню им зла. — Аля, навострив уши, слушала мою речь и успокаивалась. Наконец она улеглась на бок и тут же живая, серая лавина, накатила на ее живот, громко поскуливая и чмокая. Я смотрела на это действо раскрыв рот. Они же только что поели. Тут что-то маленькое и теплое ткнулось мне в ноги. Светлый бракованный щенок, сосредоточенно перебирая толстыми лапами, пытался заползти ко мне на колени. Аля подняла голову, укоризненно поглядела на меня, потом на малыша и, вздохнув, улеглась опять. Я обрадованно затащила серого на колени, и он тут же вцепился в мой палец.

Так нас и застали взрослые во главе с моей мамой. Причем единственной, удивившейся мирной картине, была Милана.

— Мама, можно нам взять этого щеночка домой? — От такого вопроса она только открывала и закрывала рот, как рыба без воды. Какой щеночек? От Фьель ведь только Муська не убегает и то, только потому, что с ней рядом выросла.

— Вот смотри, он меня ни сколечко не боится. И Аля разрешила. Аля ну скажи, — Большая собачья морда повернулась ко мне, хвост громко стукнул по полу несколько раз и опять замер.

— Вот видишь, — Мама, справившись с собой посмотрела на меня с укоризной. Деревенские только рассмеялись видя, как я говорю с собакой, а она мне как будто отвечает.

— Фелиция, он ведь совсем еще маленький, даже не ходит. Куда ты такую кроху, от мамки забираешь? Ему еще расти и расти, да и денег у нас, на такую покупку нет и кормить его потом чем? — Это мама пыталась меня образумить, наивная. Я ведь знаю, этот маленький, пушистый комочек, уже выбрал себе хозяйку. Да и Аля его назад не примет. Тут решил вмешаться Кирн, кожевник и по совместительству, хозяин собак.

— Мила, этот щенок бракованный, у него окрас не правильный, так что я и так собирался его за полцены продавать, а тебе и вообще за один дарик отдам. Подрастет немного и забирайте. — Мама с сомнением посмотрела на говорившего. Видя это, староста поторопился сказать.

— Кирн, я тебе сам за щенка заплачу. Милана, не отказывайся, хоть окрас у собаки и неправильный, но сразу видно, что пес из нее, получится знатный. Ты в лесу живешь, вдруг зимой зверь какой нападет, будет вам защита. А за еду, для собаки не беспокойся, тоже помогу. Без тебя, нам в деревне пришлось бы намного сложнее. — Мужчина говорил веско, и каждый житель кивал головой, а я сделала большие, умоляющие глаза и уставилась на маму. Под таким напором Милана сдалась.