Анна лежала с раскрытыми глазами, безучастно глядя в пустоту. Где блуждал ее дух? Должно быть там, среди звезд, там, куда Расселу не было хода. Он провел рукой по отросшим волосам, затем по щеке, спустился к чуть приоткрытым губам и прошептал:

— Мы могли бы быть счастливы, Анна? Если бы ты была другой, и я тоже. Если бы ты только не взваливала на себя все проблемы мира, не была бы столь… безупречна. Я думал — мне нужно было твое тело. Но теперь понимаю — мне нужна была ты. И я ненавидел тебя, как ненавидят зеркало уроды, только за то, что оно обнажает их уродства. Но зеркало не виновато. Зеркало только отражает то, что есть.

Ответа он не ждал, что бы он здесь не лепетал, какие бы не придумывал сам себе оправдания, Анна всегда молчала. Но сегодня совершенно неожиданно она ответила:

— Ты… сошел с ума, Рассел. Пытался свести с ума… меня. Но не сумел. Из тебя… вышел плохой… палач. Что поделать… трус.

Как долго Анна ждала этого дня. Ждала, когда Рассел откроет свою душу, чтобы ударить в ответ. Раны от слов заживают медленно, а некоторые не затягиваются никогда. И вот, Анна дождалась, когда ее силы были уже на исходе.

Но и Рассел был уже слаб и подчинен их общему безумию. Палач и жертва — они поменялись местами. Анна била словами наотмашь, и они легко достигали цели.

— Ты говоришь о нашем возможном счастье, Рассел? Ты — ничтожество. Ты — трус. Ты настолько ниже меня, детка, что мне было бы стыдно тебя ненавидеть. И в угоду тебе я должна была отказаться от себя? Жить всю жизнь с трусом? Мне… проще умереть!

Рассел не выдержал и со всей силы приложил ее головой о стену. Анна в ответ только расхохоталась, вытирая слезы неловкими слабыми пальцами. Голову повело, заложило уши.

— Что? — спросил она хрипло. — Нечем ответить на правду?

Алкоголь и гнев окончательно сорвали всякие оковы с его разума: он приподнял ее с постели и принялся трясти его как тряпичную куклу.

— Зачем ты мучаешь меня? — ревел Рассел. — Зачем? Зачем?

Анна не отвечала. Ее глаза закатились, из носа капала кровь. В этот момент дверь в спальню распахнулась:

— Полиция Нового Лондона, капитан Кроули! Осторожно опустите вашу супруга на постель и отойдите на три шага!

Рассел, казалось, мгновенно протрезвел и с ужасом вспомнил, что в последнее время не удалял сообщения адмирала Корсини и свои ответы на них, ведь все его мысли были заняты Анной.

— Это ты все подстроила, верно, детка? — процедил он. — Ты ведь обещала не сдаваться…

А затем отпустил руки. Анна рухнула на постель, захрипела, забилась. На губах выступила кровавая пена.

— Медиков сюда, живо! — крикнул Кроули, не сводя взгляда и дула полицейского нейробластера с Рассела. — Руки за голову и не двигаться, Рассел Морган!

Краем глаза Рассел наблюдал, как примчавшаяся медицинская бригада откачивает его жену. Но его уже вывели за дверь, когда, наконец, один из парамедиков не сказал оставшимся полицейским:

— Состояние стабилизировано.

Милен Кроули — улыбчивая, немного полноватая молодая женщина, еще не пришедшая в форму после третьих родов — занималась трудом бессмысленным и нескончаемым: пыталась навести порядок в детской комнате, которую делили старшие дети — восьмилетняя Анна, мечтавшая стать пилотом, как отец и знаменитая тезка, и трехлетний сын Александр, любимец всех соседских стариков. Восьмимесячный малыш, названный Ричардом, в честь двоюродного дяди, бывшего десантника, а теперь офицера полиции, спал в комнате родителей, чтоб не мешать старшим детям. Все равно отец семейства работал вахтовым методом по две недели — вторым пилотом на грузовом корабле, совершавшем рейсы внутри солнечной системы по маршруту Земля-Луна-Марс-Земля. Он должен был вернуться с рейса всего через два часа, и, в общем, к встрече все было готово: в духовке доходила баранья нога с овощами (синтезированная, конечно, но очень хорошего качества) овощи почти все были натуральные — Милен разбила небольшой парничок прямо на заднем дворе их уютного коттеджа. В холодильнике охлаждалось вино и два салата. Пропитывались кремом коржи.

Первый этаж сиял чистотой — Милен как всегда попросила детей не разводить бардак перед приездом отца. Те, как всегда, послушались, сосредоточив внимание на своей комнате. И хотя там сегодня и прошелся старенький робот-уборщик в режиме влажной уборки, чище стало ненамного. Анна, которую домашние звали Энни, контрабандой протащила в комнату мазут из гаража. На вопрос «Зачем?», объяснила, что пыталась получить из мазута дизельное топливо. Но до мазута добрался Ал и размазал его по стенам, хорошо хоть сам не перемазался… к тому же, из кроватей, стола и стульев был построен вигвам, который разбирать дети категорически отказывались.

Милен как раз набрала в грудь воздуха, чтоб прочитать мелким вредителям лекцию, как в дверь коттеджа позвонили. Она бросилась вниз, перепрыгивая через две ступеньки, и вскоре уже висела на шее мужа, счастливо смеясь. После того, как семь лет назад она чуть не потеряла супруга, Милен научились ценить каждый миг вместе.

Огастин Кроули снял солнцезащитные очки, скрывавшие его ненатуральный цвет искусственных глаз, стянул перчатки, защищавшие протезы, заменившие ему кисти рук. Они были дорогие и качественные, даже на ощупь неотличимые от настоящих рук. Разве, что ногти не приходилось подстригать, и раз в полгода показываться специалисту, проверявшему, не сбоит ли хитрая электронная начинка.

Милен только потянулась за поцелуем, как из-за спины Огастина послышался насмешливый голос его кузена:

— Встречайте гостя, голубки. Потом успеете намиловаться. Я к вам, кстати, с новостями: видел сегодня Моргана. Вернее, обоих Морганов.

Супруги Кроули одновременно обернулись и уставились на Ричарда.

— Как она? Что случилось? Где ты их видел?

Ричард только вздохнул.

— Не нравится мне эта история, ребята. Очень не нравится. Может, в гостиную?

Детектив Ричард Кроули, черноволосый, высокий мужчина сорока двух лет от роду, специализировался на семейном насилии. Работенка грязная, неблагодарная, но нужная. Иногда случалось, что в его кабинете рыдали избитые в кровь женщины, требовавшие наказать сожителя-обидчика, а через пару дней они же проклинали детектива за то, что он арестовал их мучителя. Словом, многое повидал на своем веку детектив.

Кроули сидел в своем кабинете, который делил еще с несколькими сотрудниками, и лениво глядел в окно, наблюдая, как копошится робот-уборщик, собирающий в кучу осенние листья. Не то чтобы у него не было чем заняться — было, но все это были привычные, набившие оскомину дела, половина из которых так никогда до суда и не дойдет. Он, конечно, не желал никому семейных драм с запутанным сюжетом, но иногда хотелось чего-то большего, а не вытирания кровавых соплей недальновидным дамами, искренне считавшим, что они сумеют перевоспитать своих агрессивных возлюбленных.

Внимание Ричарда привлекла женщина, с трудом бредущая по тротуару, будто она большая марионетка, которую дергает за нитки очень неумелый кукловод. Лицо ее показалось детективу странно знакомым.

— Кажется, к нам новая потерпевшая, — сказал Кроули, обращаясь к стажеру Мартинесу, который перечитывал одно из текущих дел.

Мартинес тоже подошел к окну.

— Почему вы так считаете, детектив?

— Профессиональное чутье… — пожал плечами тот. — Спорим?

— Мне звонить медэксперту?

— Подожди. Может, мы ошиблись.

Но детектив Кроули не ошибся, и медэксперту пришлось звонить.

Через несколько минут после диалога со стажером, на стуле перед детективом уже сидел та самая женщина. Она была довольно молода, и левая рука ее была украшена изящным брачным браслетом. «Не ширпотреб, штучная работа» — отметил про себя Кроули. Она была очень худа: даже сквозь не по сезону легкую одежду было видно, что она состоит из кожи и костей. Какое-то время гостья сидела без движения, совершенно бессмысленно глядя поверх головы детектива. А затем совершенно неожиданно произнесла: