Приняв водные процедуры, я снова покрутилась перед зеркалом и с удовольствием отметила, что магическая татуировка пусть и занимает теперь практически всю спину и шею, пуская тоненькие ростки магической вязи на плечи и ягодицы, однако в спящем состоянии очень светлая, практически незаметная.
Одевшись в светло-голубое платье с высоким воротом и мягкие туфли ему в тон, вышла в гостиную, намереваясь позавтракать. Прислуга уже дожидалась меня, на сей раз не голося о том, что я, видите ли, оделась сама. И то хорошо — привыкают.
Едва девушки накрыли на стол и чудный запах выпечки разлился по комнате, как к нам присоединился Баян.
— Какое чудесное утро! — полным сарказма голосом поведал фамильяр и окинул гостиную отрешенным взглядом. — Надеюсь, еда сделает его еще чудеснее. Что тут у нас?
— Ах, Ваше Высочество, — тут же раскланялась одна из горничных, две другие молча поклонились вслед за ней. Про себя я отметила, что моих обычных помощниц зачем-то заменили тремя новыми. Служанки все как на подбор были высокие, гибкие, с идеальными точеными фигурами и прозрачными серыми глазами. Если честно, они сливались у меня перед глазами в одну, я пока не могла различать их. Пока я разглядывала новых помощниц, девушка продолжила — Указом вашего папеньки для фамильяра теперь накрывается отдельный стол.
И указала взглядом на второй столик на колесиках, на котором так же, как и на моем, были разложены различные яства.
— Ах, я польщен, польщен! — восторженно заявил Баян и попросил: — Если не возражаете, столики мы поменяем, благодарю.
Он подошел к столу, куда уже выставили блюда и тарелочки с моим завтраком и внаглую сунул нос в ближайший к нему омлет, моментально проглотил пышное произведение искусства и счастливо зажмурился. У горничных вытянулись лица от удивления и шока, однако они не промолвили и слова (надо отдать им должное, выдержка у них что надо), я же стояла и с любопытством наблюдала за происходящим. Интересно, зачем пони решил поменяться со мной? Впрочем, это мне поведал уже сам Баян, когда мы оба были сыты и девушки удалились.
— А вдруг они собирались тебя отравить или опоить? — прищурившись, спросил пони, когда я попыталась узнать причину столь сильного желания есть именно мою еду. Что ж, надо отдать должное Баяну: он прав. И я была безумно благодарна ему за заботу обо мне. Теперь каждый раз перед едой он важной походной обходил принесенные кушанья и выбирал себе ту часть, которая, по его личному мнению, была более подозрительной.
И снова день потянулся за днем. Минула неделя, а новостей о Сиэле все не было. Я каждый день писала письма, передавая горничным для магической отправки, в конце каждого неизменно подписывалась: «Скучаю, твоя амадина», но ни разу не получила ответа. Я безумно скучала и волновалась. Принц Шалий успокаивал, говоря, что все будет хорошо и что я зря себя накручиваю. Он играл роль заботливого папочки, то и дело норовя обнять меня или коснуться, отчего вся моя суть бунтовала. Но я стоически терпела: ведь уделял мне Шалий ровно минут десять-пятнадцать в день — перед завтраком, здороваясь и желая хорошего дня, и перед сном, желая доброй ночи.
Все эти дни я слонялась по дворцу, посещала многочисленные занятия и периодически позволяла себе выйти в сад. Поначалу моим провожатым был отец, он рассказывал удивительные истории о происхождении хрустальных фигур. По одной из легенд, одним из талантов короля из предыдущей правящей ветви был дар замораживать живых существ в хрусталь, и именно так предыдущий монарх казнил неугодных. Еще одна легенда гласила, что фигуры были дарованы эльфийскими послами в знак верной защиты и поддержки Мерсии. Когда все мыслимые и немыслимые истории о саде были рассказаны, Шалий перестал меня сопровождать, позволяя гулять самой. Я каждый день подолгу наслаждалась прекрасным садом, но забредать далеко не решалась: многочисленные хрустальные статуи создавали иллюзию огромного зеркального лабиринта, и я боялась заблудиться. И вообще я стала более пугливой. Неизвестно откуда взявшийся липкий страх рос внутри меня. Казалось, что-то происходит вокруг, а я это упускаю. Что-то подозрительно нехорошее, пусть общая атмосфера и была более чем положительной.
Робертина все так же вела себя прилично и не наровила меня поддеть или опозорить. Она вежливо здоровалась, когда мы сталкивались в коридорах или в саду, а затем быстро уходила по делам. Правда, где-то в самой глубине ее глаз отражалась нервозность и злость, но дорогая сестричка прекрасно владела собой.
К концу третьей недели занятия, наконец, закончились. С одной стороны, я ликовала из-за того, что имела преимущество перед всей Мерсией и получила огромный объем знаний за столь сжатый период времени. Не обошлось без магии, разумеется. С другой стороны, занятия закончились, и я заскучала. Если раньше меня старательно пытались контролировать, то теперь все словно улетучились или делали это осторожно, так, чтобы я не замечала. А может быть, виной всему было полученное воспитание, которое, хотела я этого я или нет, отражалось во всем, особенно в моем рвении влезть в какие-либо неприятности. Мне было очень стыдно признаться, что я стала слишком пугливой и осторожной, как будто это уже была не я. Но внутренний стержень все еще давал силы улыбаться и держать себя в руках. Периодически я ощущала вспышки невероятной тоски и страха, словно это были не мои чувства, а маленького загнанного в угол ребенка. Когда Шалий в очередной раз интересовался причиной моего волнения, я вежливо улыбалась и отвечала, что все хорошо. Но вскоре он перестал спрашивать, потому что я, наконец, научилась надевать маску безмятежного безразличия на лицо, отрешившись от мира и никого не подпуская к своим истинным эмоциям.
А еще я заметила странную тягу короля Ария к нянюшке, сопровождавшей малышку-принцессу. Да-да, удивительная парочка все еще гостила при дворце. Мы часто сидели в саду и беседовали с милашкой Офелией, устраивали чаепития и заплетали (?) друг дружку. Грэтхильда в это время обычно стояла безмолвной статуей где-то поблизости. Я каждый раз звала воительницу присоединиться к нам, но чаще всего она отказывалась и просто наблюдала. Но однажды все же растаяла, и с того времени мы начали играть все вместе (пара часов в день была для меня настоящей отдушиной, позволяющей не скиснуть окончательно). Вот тогда я и заметила Ария, гуляющего поблизости. Не скрою, сперва мне подумалось, что король присматривается к малышке, прицениваясь к ней как к будущей королеве, но все чаще ловила его взгляд, устремленный именно на крепкую Грэтту.
И, вроде бы, все было спокойно, более или менее стабильно: никто на меня не давил, не пытался убить или выдать замуж, не требовал подчинения и не пытался унизить, а все же на душе кошки скребли.
— Ты похудела и стала похожа на тень, — однажды заявил Баян, тщательно скрывавшийся от малышки Офелии, чтобы последняя не заставляла пони бесконечно ее катать. — Нужно срочно увеличить количество пищи, потребляемое тобой! Иначе с меня Богиня шкуру спустит, имей совесть.
Я на все соглашалась, потому что спорить, если честно, сил не было. Но на самом деле истощена я была не от недостатка питания, а от дикой тоски по супругу.
Минуло четыре недели, ни одно мое письмо не получило ответа, и я решила действовать.
Как обычно, позавтракав и поприветствовав забежавшую в гости принцессу Офелию, а также Грэтхильду, я решительно раскланялась, к огорчению малышки, сообщив, что у меня дела. Я собиралась пойти к королю и вытребовать новости, а если новостей нет, то добыть их любой ценой. Все же наследница я или кто? Офелии я разрешила остаться гулять на террасе королевского крыла, благо, Арий разрешил малышке тут находиться, а она просто пищала от восторга, бегая по резным лестницам и цепляясь обезьянкой за фигуристые перила.
— Сати! — окликнула меня Грэтта, когда я уже почти дошла до конца террасы, намереваясь подняться наверх и зайти к Арию в кабинет. Остановившись как вкопанная, повернулась и вопросительно посмотрела на женщину. — Не делай глупостей.
