— Твоя плоть.

Ему не нужно было наклонять голову Джона в сторону. Мужчина сделал это сам.

Раны на горле Джона кровоточили, оставляя красный след вдоль ключицы и груди, по бокам туловища и на бедрах. Мужчина не дрогнул от боли, его лицо было сдержанным, а тело — сильным, даже несмотря на то, что его челюсть была стиснута в агонии, а его руки дрожали от того, как сильно он сжимал колышки.

Мёрдер сжал кулак в перчатке и не пожалел сил. Сделать это было бы неуважительно по отношению к Джону.

***

Джон стойко принял все укусы и все удары, адреналин бурлил в теле, поддерживая его в вертикальном положении, даже когда боль зашкаливала, вырубая зрение и слух.

Когда настала очередь Куина, его лучший друг, казалось, пустил слезу, когда их глаза встретились. Джон чувствовал то же самое.

Зейдист последним из всего Братства подошел к нему. Джон посмотрел в желтые глаза мужчины, когда пара массивных клыков вонзилась глубоко в запястье, все еще отмеченное рабскими метками. А потом был удар по груди, от которого у Джона перехватило дыхание, его верхняя часть тела ослабела, и он едва не разжал руки.

Но он выстоял.

Его впалый живот напрягался на вдохах и выдохах, Джон отказывался терять сознание. И следующим, что он увидел совершенно ясно, был ряд мужчин, собравшихся вокруг алтаря, гордых воинов, с такой же меткой на груди, как и у него.

Роф взял череп и высоко поднял древнюю реликвию.

— Это первый из нас. Слава ему — воину, породившему Братство.

Рев триумфа и уважения прокатился по пещере, освещенной свечами, и затем Король повернулся к Джону, а Тор подвел его ближе.

— Пей и присоединяйся к нам, — сказал Роф.

Джон отпустил колышки и, взяв череп, поднес серебряную грань сосуда ко рту. Он выпил все до капли, кровь проложила дорогу в кишечник, опалив его.

Король взял череп обратно и тихо сказал:

— Сынок, тебе лучше держаться за эти колья…

Огненный залп, прошивший его тело, не походил ни на что, испытанное Джоном когда-либо ранее. Невообразимый поток мощи, грозящий распылить его на молекулы… и все же, в самом разгаре, Джон ощутил часть каждого из Братьев внутри себя, присущие только им черты наполнили его, питая… укрепляя его.

Зубы стучали, мышцы дрожали, сердце колотилось, но он держался… пока силы не покинули его. Падал… он… падал…

***

…Джон открыл глаза и моргнул… снова моргнул…

Он лежал на мраморном полу лицом к стене с именами, тело обессилено, словно он участвовал в ста марафонах. Голова по ощущениям напоминала воздушный шарик, позвоночник как истончившаяся ниточка соединял котелок с туловищем, а ноги были бесполезны…

Внезапно все обрело резкий фокус.

Под именем его лучшего друга Куина… появилось его собственное. Джон Мэтью. В символах Древнего Языка.

Оттолкнувшись от мраморного пола, он, расплывшись в улыбке, протянул руку и пробежал пальцами по глубокой гравировке.

Аплодисменты заставили его повернуть голову.

Братство стояло позади него — в мантиях, с опущенными капюшонами. Эти суровые мужчины улыбались, приветствуя его.

Тор протянул ему боевую руку.

— Я помогу тебе встать, брат мой.

Джон посмотрел в лицо мужчины, вспоминая первую встречу с тем, кого он впоследствии назовет своим отцом. Когда к его глазам подступили слезы, взгляд Тора тоже затуманился.

Джон поднялся без чьей-либо помощи, и они крепко обнялись.

Он прошел долгий путь с автовокзала, где появился на свет и был брошен на погибель, и по большей части его жизнь была полна ужасных потерь. Но также было место и удивительным сюрпризам, благословениям — таким желанным и таким неожиданным. Были смех и слезы, болезни и здравие, периоды сомнений и четкого осознания бытия.

И на протяжении этих лет Джон часто сомневался в своем пути.

Был уверен, что никогда не оправится от многочисленных проблем. Волновался, что проживет свою жизнь в одиночестве.

Но в итоге все вышло иначе, не так ли?

Если бы он только знал, что просто нужно верить в Судьбу.

Перед тем, как выпустить своего отца из объятий, Джон поймал на себе странный серебряный взгляд Лесситера. Падший ангел улыбнулся ему.

И затем в стиле Тейлор Свифт[98] изобразил сердце с помощью больших и указательных пальцев в районе груди.

— О, ради всего святого, никто не захватил салфетки? — пробормотал кто-то.

Когда сразу несколько братьев начали шмыгать носом, кто-то добавил:

— Сморкайся в мантию. По моему примеру.

— Боже, ненавижу плакать.

— Тогда зачем смотришь «Анатомию Страсти»[99]?

— Ангел подсадил. Засранца послали нам в наказание.

Братство обменивалось шутками, Джон и Тор разомкнули объятие, а затем Джон обнял Куина. Мёрдера. Всех по очереди.

Джон не мог перестать улыбаться. Он по-настоящему стал одним из них.

И это ли не здорово?

Сара медленно выскользнула из теплого салона «Мерседеса», не замечая холода. Совсем.

Здание скорее можно было назвать замком, чем домом, это монолитное каменное сооружение с горгульями на линии крыши, тысячей окон с ромбовидным узором, многоэтажные крылья длиной в бесконечность. Перед величественным особняком расположился внутренний двор с фонтаном, отключенным на зиму; также поодаль виднелся каретный домик, а через дорогу была припаркована вереница самых разных легковых и грузовых автомобилей.

— В общем, здесь мы живем.

Сара вздрогнула, когда Хекс подошла к ней с водительской стороны.

— Знаешь… я предполагала, что Король всех вампиров должен жить именно в таком месте.

— Подожди, ты еще внутри не была, — пробормотала женщина. — Готова?

Сара кивнула, но не сдвинулась с места. Кажется, она просто не могла пошевелиться.

Хекс взяла ее за руку.

— Пошли, они не кусаются… м-да, не лучший выбор слов.

Они бок о бок поднялись по расчищенной каменной лестнице ко входу, достойному собора. Над головой, в ясном небе светила полная луна, и ночь выдалась спокойная и тихая. Дыхание Сары срывалось с губ белыми клубами пара, а руки пришлось спрятать в карманах парки, так как перчаток у нее не было.

Хекс открыла тяжелую дверь в вестибюль и посмотрела в камеру, вмонтированную рядом с экраном домофона.

— Всем привет, это мы…

Внутреннюю дверь открыла высокая темноволосая женщина… точнее вампирша… с темноволосым ребенком, прижатым к бедру.

— Ты, должно быть, Сара! Это так здорово! Привет!

Прежде, чем Сара что-нибудь поняла, ее стиснули в объятиях, ребенок потянулся к ее волосам, а толпа женщин… ну, вампирш… подошла ближе.

А потом Сара просто потерялась. Из-за мать-твою-ты-только-посмотри-на-это.

Огромное пространство по ту сторону двойных дверей было настолько роскошным, ярким и ошеломляющим, что она не смогла охватить все одним взглядом.

Куда бы она ни посмотрела, везде были хрустальные люстры, позолоченные зеркала и балюстрады, колонны из бордового мрамора, и… это что, малахит? Опустив взгляд, Сара обнаружила затейливый мозаичный пол с изображением яблони в полном цвету, а на высоте трех этажей располагался куполообразный потолок, украшенный фресками с воинами на жеребцах.

А на фоне парадной лестницы, что вела наверх, лестница в поместье Тара[100] превращалась в стремянку.

Также с одной стороны фойе располагалась большая столовая, а с другой — бильярдная, и оттуда доносились мужские голоса…

Сара встряхнулась, осознав, что женщины смотрят на нее с понимающими улыбками.

— Поначалу захватывает дух, — сказала темноволосая женщина с ребенком. — Но я обещаю, ты привыкнешь. Кстати, меня зовут Бэт, а это Роф-младший.