На вечере вопросов и ответов политруку Ивану Сапожникову разведчики задали и такие вопросы:

— Почему Марьина Горка называется Марьиной Горкой? Почему железнодорожная станция названа Пуховичами, а находится она в Марьиной Горке?

Вопросы поставили политрука в затруднение, однако он не растерялся:

— На это отвечу вам завтра, когда все разведаю. Без разведки ни шагу! Верно, товарищи? — весело заявил Иван Сапожников.

По рядам бойцов прокатился одобрительный говорок, и политрук понял, что его признание слушатели оценили по достоинству. Сам же подумал, что с названием станции действительно какая-то несуразица, ведь поселок Пуховичи от Марьиной Горки в семи километрах.

С квартирным хозяином у политрука сложились добрые отношения. По вечерам они вели беседы о международном положении, о надвигавшейся войне, о перемещениях войск в сторону границы и в том числе кавалерийской дивизии, которая до прибытия парашютистов хозяйничала в военном городке. Местные жители видели эти перемены и по-своему строили догадки об угрозе со стороны фашистской Германии.

На этот раз первым начал разговор Иван Сапожников:

— Так почему же, Василий Андреевич, Марьина Горка называется Марьиной Горкой?

Хозяина квартиры этот вопрос тоже поставил в тупик. Он удивленно взглянул на своего постояльца и, не отвечая, начал раскуривать трубку.

— На это вам никто точно не ответит, всякое говорят, — начал он. — Я вам расскажу, пожалуй, самую главную историю. Давно это было, а как давно — никто не знает. Говорят, у здешнего помещика была одна-единственная дочка-красавица. Звали ее Марьей. Рассказывают, что влюбилась она в своего кучера. А в него нельзя было не влюбиться. Всем наделила его природа, в особенности красотой. Узнав об этом, помещик решил помешать этой любви и отправил кучера в солдатчину. Не вынесла этого Марья и порешила с собой. Одни говорят, бросилась в речку, которая рядом с горкой, другие — повесилась. Говорят и такое, что когда кучер узнал о намерении помещика, то решил, что увезет Марью куда глаза глядят, хоть на край света. Запряг он в фаэтон лучших лошадей. Натянул вожжи, свистнул, и понеслась легенькая колесница. Здесь-то и случилось несчастье: при спуске с горки фаэтон опрокинулся. Погибли Марья и кучер. В память о дочке, говорят, помещик и поставил на горке белокаменный храм. Та, единственная в нашем городе, каменная церквушка и есть этот памятник Марии. Вокруг церкви начали селиться люди. Росла и ширилась деревня с именем Марьина Горка. Теперь, как вы знаете, это уже большой районный центр со своей железнодорожной станцией.

Иван Сапожников внимательно слушал квартирного хозяина и под конец, вздохнув, сказал:

— Да, история трогательная. Теперь и я буду во всеоружии.

А с названием железнодорожной станции совсем не клеилось. «Хуже и не придумаешь», — думал политрук и попросил хозяина пояснить и эту историю. Тогда-то тот и поведал еще одну притчу, опять-таки связанную с местным помещиком, который не захотел, чтобы по его плодородной земле проходила железная дорога. Кого нужно, он ублажил, откупился, и стальные рельсы легли там, где ему захотелось. Но остановку поезда стали называть Пуховичами, потому что рядом других деревушек не было. Со временем Марьина Горка стала райцентром Пуховичского района. Здесь же обосновался и военный городок.

В таком виде и рассказал Иван Сапожников историю названия города и станции своим разведчикам.

«Трагическая судьба Польши вызвала глубокую тревогу у народов Литвы, Латвии и Эстонии: им также угрожала немецко-фашистская агрессия. Народы Прибалтики, обязанные своей независимостью Великой Октябрьской социалистической революции, естественно, тяготели к СССР, от которого они были отторгнуты контрреволюцией в первые годы Советской власти…

Советское правительство предложило правительствам Литвы, Латвии и Эстонии заключить договоры о взаимопомощи. В конце сентября — начале октября 1939 г. такие договоры были подписаны. Согласно им, на территориях Прибалтийских республик разместились гарнизоны Красной Армии, которая взяла на себя заботу о безопасности народов Прибалтики.

В тот период в Прибалтийских государствах резко обострились экономические и политические противоречия, усилилась враждебная деятельность реакционных элементов против Советского Союза и расквартированных здесь частей Красной Армии. Антинародная политика правительств Латвии, Литвы и Эстонии вызывала все большее возмущение народов этих стран. Революционная борьба трудящихся под руководством коммунистических партий развернулась по всей Прибалтике»[18].

Эти события в середине июня 1940 года коснулись и парашютистов-десантников полковника А. Ф. Левашова. Бригада получила приказ на воздушный десант.

Ожил, зашумел военный городок. Перед казармами строились роты, батальоны. К воротам лишь недавно построенных перед казармами складов подкатывали полуторки. Укладчики парашютов с командами от подразделений грузили ранцы с парашютами. Вскоре колонны стрелково-парашютных рот пересекли железнодорожный переезд на окраине Марьиной Горки.

Жители высыпали на улицу, любовались выправкой десантников, находили в их рядах знакомых, восторгались смелостью воздушной пехоты.

Рота за ротой бойцы с голубыми петлицами уходили в сторону деревни Михайлово.

Марьиногорцы впервые увидели, как много в военном городке парашютистов. До этого они наблюдали только отдельные подразделения, которые следовали на прыжки.

В середине дня небо над Синчей загудело моторами. Огромные ТБ-3 с десантниками на борту, оставляя за собой дымные шлейфы, поднимались ввысь и долго кружили, пока не построились в отряды. Затем самолеты взяли курс в сторону Лиды.

Когда ТБ-3 приземлились, десантники быстро оставили самолеты, расположились лагерем рядом с аэродромом, ожидая новых команд.

И снова приказ поднял их в небо. Теперь маршрут лежал на Шяуляй, через Литву, которая переживала неспокойное время.

Для рекогносцировки района посадочного десанта на площадку первыми опустились на парашютах заместитель командира 1-го батальона по МТО — материально-техническому обеспечению — Илья Полозков и начальник парашютно-десантной службы бригады лейтенант Алексей Самсонов. Они располагали временем на выполнение задания, и полковник А. Ф. Левашов еще до вылета знал условия приземления в районе Шяуляя.

Самолеты 1-го и 3-го тяжелых бомбардировочных полков в этом десанте были крыльями бригады.

Литовцы никогда не видели в небе ничего подобного. Огромные воздушные гиганты гудели на всю округу. Тысячи глаз впервые увидели воздушную мощь Страны Советов, которая взяла под защиту от фашизма народ Литвы. Они знали, что произошло в Польше, и поэтому с радостью встречали Красную Армию.

Тяжелые воздушные корабли один за другим шли на посадку и, выкатываясь в сторону, быстро освобождались от десанта. Проходили минуты, парашютисты строились в отряды и уходили на границу аэродрома. Они были в готовности к выполнению новой боевой задачи.

В тот же день парашютисты танковым десантом устремились в соседнюю Латвию, где по примеру литовцев народ под руководством Коммунистической партии сверг фашистское правительство. Находившиеся по договору о взаимопомощи с СССР воинские части в Лиепае и Вентспилсе усиливались новым контингентом войск Красной Армии. Созданное Народное правительство под руководством А. Кирхенштейна в борьбе с остатками фашизма нуждалось в помощи.

Латвия бралась под защиту Красной Армии.

Впервые бойцы воздушной пехоты мчались на танках. Почти в центре Риги колонна остановилась.

По всему чувствовалось, что горожане ожидали Красную Армию. Мужчины в знак солидарности, подняв руки над головой, показывали рукопожатие. Но находились и такие, кто смотрел хмуро, не выражая и намека на восторг.

Поступила команда: