Втянутая в водоворот войны, Зина снова оказалась в кузове автомашины какого-то ведомства. По пути в сторону Пуховичей грузовик вышел из строя, и она пошла пешком. Марьина Горка встретила ее притихшей, почти опустевшей. Увидела одинокий газик, забралась в кабину. Ноги гудели от усталости. Хотелось пить. Неожиданно прибыл водитель машины и, не взглянув в кабину, начал копаться в моторе. Крутанул ручкой — и мотор завелся.

— Ты как здесь оказалась? — увидел он наконец Зину. — Вылезай, я в военный городок еду.

— Мне туда и надо, — ответила она.

— Вылезай, говорят! — повторил шофер.

— Вези к командиру, — твердила она. — Не смотри на меня. Езжай. Все равно из кабины не выйду!

В тот же день не без помощи начмеда бригады Ю. Н. Пикулева она добровольцем была зачислена в ряды армии и получила назначение в батальон майора Ивана Журко.

— Нашего полку, как говорят, прибыло, — встретила ее в районе сосредоточения Таисия Семдьянкина. — Теперь нас, женщин, в бригаде двое. Веселее будет! — подбодрила она молоденькую фельдшерицу. — Смотри, приглядывайся, по ходу учись, помогай врачу.

И Зина Щемелева довольно быстро освоилась с неустроенной жизнью в лесу, без крыши над головой, без привычной мягкой и чистой постели. Научилась жить под взглядами молодых парней в военной форме, спать на еловых ветках не раздеваясь, укутавшись в плащ-палатку, засыпать под шелест листвы на деревьях. Находила она время и для того, чтобы прихорошиться, не потерять девичий вид, хотя гимнастерка, брюки и армейские сапоги далеко не украшали. Было много и других чисто женских трудностей при жизни в таком окружении военного люда.

ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ

Итоги первых дней войны, о чем, разумеется, еще не знали в Марьиной Горке, были неутешительными. Фашистские танки и мотопехота при поддержке авиации быстро продвигались на восток. Гитлеровские лазутчики и диверсанты нарушали связь, и командование наших фронтов, армий и даже корпусов нередко теряло управление войсками. Ни штабы фронтов, ни Ставка или Генштаб не имели еще достаточно ясного и полного представления о положении дел в приграничной полосе у западных рубежей страны.

Последствия первых четырех дней войны для войск Западного фронта оказались тяжелыми.

Немецко-фашистское командование, как об этом свидетельствуют захваченные у врага документы, прилагало все усилия к тому, чтобы в кратчайший срок выдвинуть ударные танковые группы в район Минска и сомкнуть кольцо вокруг советских войск в Белоруссии. 24 июня соединения 3-й танковой группы противника захватили Вильнюс и устремились на юго-восток, к столице Белоруссии — Минску. Это подтвердила и разведгруппа, высланная полковником Казанкиным в сторону Слуцка. Исполняя обязанности командира корпуса, он действовал по своей инициативе. Связи со штабом фронта по-прежнему не было.

На третий день войны Александр Лобанок, услышав стрельбу «шкасов», снова выскочил из своего домика, что находился на окраине Синчи. Нити трассирующих пуль устремились к «юнкерсам». Казалось, не пройти бомбардировщикам врага, но они, сбросив бомбы, снизились и начали расстреливать наши самолеты на стоянке. После этого удара многие ТБ-3 остались неподвижными, а исправные улетели в тот же день.

И все поняли: «Десанта не будет». Комбриг доложил об этом полковнику А. Ф. Казанкину, и тот приказал 214-й бригаде прибыть в район Марьиной Горки.

Из района сосредоточения в сторону Минска и Слуцка ежедневно высылались разведывательные группы. Их донесения не радовали. Они докладывали, что дороги забиты нашими отходившими войсками. Среди них были группы, подразделения и части, потерявшие свои штабы и командиров. Бойцы рассказывали, что вражеские парашютисты действуют подчас даже за регулировщиков на перекрестках фронтовых дорог.

Войска 3, 10 и 4-й армий понесли значительные потери в приграничных боях, мужественно отражали атаки наседавших фашистских войск, отходили на восток. Стойко сдерживали натиск врага и четыре дивизии 13-й армии. 26 и 27 июня разгорелись тяжелые бои в Минском укрепленном районе. Однако десантники не знали об этом и продолжали находиться в ожидании боевого приказа.

26 июня решением полковника А. Ф. Казанкина семьям комсостава выдали справки о том, что они следуют по случаю начала войны к новому месту жительства. В тот день на железнодорожной станции в Марьиной Горке разгрузился эшелон с артиллерийской частью, и семьи, возглавляемые капитаном Григорием Алферовым, убыли в освободившихся вагонах.

27 июня в район сосредоточения прибыл, наконец-то, представитель штаба фронта. Корпус получил первую боевую задачу — занять оборону в районе Березино.

Полковник А. Ф. Казанкин отдал приказ на подготовку к передвижению по маршруту: Турин, Иваничи, Червень, Котово, Поплавы, Березино с дневкой в лесу за Червенем.

Уже все знали о полном господстве в воздухе вражеской авиации и потому марш в 70 километров решили совершить за два ночных перехода. Автомобили с пушками и с кухнями на прицепе, с боеприпасами и снаряжением должны были двигаться отдельными колонками вслед за пешими батальонами.

Вечерело. Уставшее за день солнце клонилось к горизонту. Десантники готовились к ночному маршу. Район сосредоточения бурлил: бегали связные, слышались команды, гудели, надрываясь, перегруженные автомобили. Танкетки батальона Николая Придачина, лязгая гусеницами, вытягивались в колонну первыми. А боевое охранение и квартирмейстерские разъезды от частей и подразделений уже колесили по дороге, что вела в сторону города Червень.

Когда сумерки сгустились, вслед за танковым батальоном в ротных колоннах зашагали десантники 214-й бригады полковника А. Ф. Левашова. За ней 7-я воздушно-десантная полковника М. Ф. Тихонова и 8-я подполковника А. А. Онуфриева.

Впервые мимо А. Ф. Казанкина в боевом строю проходили роты и батальоны корпуса. «Вот она, моя двести четырнадцатая!» — вспыхнуло у него в сознании. Вспомнились участие бригады в советско-финляндской войне, походы в Прибалтику и Бессарабию. «Какие смелые и сильные люди в бригаде! Почти все командиры — воспитанники Алексея Федоровича Левашова, любимца десантников».

Рядом с комбригом бодро шагал комиссар Иван Васильевич Кудрявцев. «А вот и гордость бригады — белорус Петр Поборцев с принятой накануне разведротой. В голове батальонов — Федор Антрощенков, Григорий Лебедев, Николай Солнцев и Илья Полозков — все они командиры опытные. Будет приказ, и первыми уйдут в парашютный десант. У каждого из комбатов и их подчиненных десятки прыжков. Жаль, не успели вновь сформированные бригады прыгнуть с парашютами, но и они готовы к десанту, ведь прошли наземную подготовку и облет на самолетах. А как было бы здорово ударить по фашистам воздушным десантом, да всем корпусом одновременно!» — думал Казанкин.

Однако первые дни войны складывались не в пользу бывшего Западного Особого военного округа, если корпусу уже ставилась задача занять оборону по реке Березина. В сложившейся обстановке было не до парашютного десанта.

А батальоны уходили в ночь. Передвижение автоколонн усложняло марш, тревожило командиров вопросами. И главный из них: как организовать оборону в случае, если вовремя не поступят орудия и боеприпасы? Но приказ выполнялся. Корпус отмерял километры ночного марша. Веяло прохладой. Порой обдавало сыростью. Сотни сапог топали по дороге.

В строю 8-й роты 3-го батальона шел и Анатолий Мартьянов. На формирование 8-й бригады он прибыл из Костромы в составе полковой школы. Как и другие десантники, не успел еще Анатолий совершить парашютный прыжок. Война начала кроить его судьбу по-своему.

Тревожные мысли обуревали сознание и Василия Граммы. Его бригадную школу после начала войны расформировали. Курсантов двух парашютно-десантных и минометного взводов распределили по батальонам, а радиовзвод, в котором он учился на младшего командира, передали в полном составе в роту связи бригады. Радиостанций в роте мало. Их еще не успели получить до полного штата, и Василий двигался налегке, если не считать личного оружия и положенной всем экипировки.