– Не могу подобрать слов, – честно призналась Елена. – Выключите. Я поняла.

– Ну, ладно, – Майзель облегчённо перевёл дух. – Значит, так и запишем: «Одобрено». Хочешь чего-нибудь? Вина, фруктов? Может быть, ужин?

– Я не ем после шести, – улыбнулась Елена. – Но вино или фрукты, – собственно, почему бы и нет? Получить в один вечер аудиенцию у королевы и у Дракона – такое необходимо отметить.

– Ну и чудно, – кивнул он и обратился – как показалось Елене, в совершенную пустоту: – Божена! Токайского и фруктов, пожалуйста.

– Готово, – необычайно, как показалось Елене, быстро, откликнулась – кто?! – Токайское, урожай девяносто седьмого, фруктовое ассорти.

Только сейчас Елена догадалась – голос всё-таки принадлежит машине, а не живому человеку.

– Величкова, – она изумлённо повела головой из стороны в сторону. – Ах да, это ведь постмодернистская сказка, и заточить в своей пещере живую Величкову, вы, конечно же, не могли. Но вы похитили её голос и заставили компьютеры им говорить. О, это великолепно. Признаю.

– А тебе не пришло в голову, что Божена разрешила мне им воспользоваться? – Майзель поставил перед Еленой вазу, два бокала и хрустальную ёмкость со светло-золотистой, будто наполненной солнцем, жидкостью.

– Действительно, – Елена заворожённо смотрела, как он разливает вино. – Ладно. Один – ноль. Погодите! Неужели у вас даже прислуги нет?

– Человек должен заниматься творческим трудом. А всякое подай-принеси, подмети-убери – прерогатива машин. Должно быть механизировано всё, что можно механизировать. А вот фруктовое ассорти приготовить – это уже творчество.

– А почему токайское?

– А чего ты ожидала? – удивился Майзель. – Бычьей крови? Женского молока? Токайское – любимое вино Вацлава и Марины, они меня им и снабжают. Что им хорошо, то и мне подойдёт.

– Как кстати вы о них вспомнили. Они попросили вас встретиться со мной – а вы взяли и согласились. Вы думаете, я в это поверю?

– Во что именно? В просьбу? Или в согласие?

– В то, что идея исходит от короля.

– Идея исходит от королевы, – чуть искривил губы Майзель. – Впрочем, муж и жена – одна сатана. Так почему же, по-твоему, идея не может от них исходить?

– Но ведь они – целиком и полностью ваши креатуры.

– А ты сама не веришь в то, что сейчас сказала, – посмотрел на неё Майзель. – Ты, вероятно, могла так думать, находясь в плену предрассудков, – но теперь, после личного знакомства?

– Я возражаю против того, чтобы мои убеждения именовались предрассудками.

– Ну, хорошо, – искренние заблуждения, – улыбнулся он. – Заблуждаться не запрещено и не стыдно, – стыдно лишь упорствовать в заблуждениях. Я понимаю, – тебе потребуется время, чтобы побороть заблуждения, избавиться от них. Ты нам очень нужна, пани Елена. Поэтому я выполню просьбу моих друзей. Тем более, они не только мои друзья, они – мой король и моя королева.

– А вы – их ручной Дракон?

– Ручной? Ну, вряд ли, – рассмеялся он. – Давай лучше выпьем за знакомство, – Майзель прикоснулся донышком своего бокала к бокалу Елены.

– Ну, давайте, – она подняла наполненный вином бокал к лицу и сделала маленький глоток. – Да. Действительно, – король вин, вино королей. Знаете, я никак не могу определиться, как мне вас называть. Пан Майзель? Слишком официозно. Пан Данек? Как-то не по-настоящему. Пан Дракон? Звучит совершенно по-идиотски.

– А просто – Дракон?

– Не получается, – честно созналась Елена. – Видимо, должно произойти что-то, чтобы я могла свободно и легко вот так к вам обратиться.

Он смотрел на неё, улыбаясь и покачивая головой.

– В чём дело? – смутилась и нахмурилась Елена.

– Ты действительно лучшая, – тихо произнёс Майзель. – Ох, как же я рад. Мы в тебе не ошиблись. И ты обязательно назовёшь меня просто Драконом. Думаю, скоро.

– Если…

– Не «если» а «когда», – всё с той же улыбкой перебил её Майзель. – Есть у Вацлава такая присказка. Всё уже решено и подписано, но время ещё не пришло. Так бывает, пани Елена. Твоё здоровье.

И Майзель, не переставая улыбаться, отсалютовал ей бокалом и пригубил вино.

– Почему?! Почему вы согласились?! – шёпотом закричала Елена.

– А ты?

– Это… моя работа.

– Нет, так не годится, – нахмурился Майзель. – Так ты будешь долго топтаться на месте. Ты заслужила право войти в ближний круг – в том числе тем, что никогда не шла на поводу даже у собственных предрассудков. Честностью, которая изумляет меня, – и не только. В этом теперь состоит твоя работа, пани Елена. Понять. И поэтому ты не можешь отнестись к ней, как к обычной работе.

– Хорошо, – Елена откинулась на спинку дивана. – Рассказывайте.

– С чего мне начать? – улыбнулся Майзель.

Елена пристально вгляделась в эту улыбку. И с ужасом, леденисто обжигающим всё внутри, от живота до самого позвоночника, до самой души, – вдруг ощутила, как чудовищно, непередаваемо, жутко одинок этот человек. И представила себе – от этого одиночества, от этой вселенской пустоты и придумал он себе их всех – и Корону, и короля с королевой, – и её, Елену.

Майзель встревожился не на шутку, увидев слёзы, вскипевшие в её глазах.

– Пани Елена?!

– Всё нормально, – отрезала Елена, хотя голос и выдал её. – Начните сначала.

– Великий мудрец и толкователь священного писания, создатель целого свода еврейских законов, которые названы его именем, рабби Гилель – однажды оказался в моём положении, – улыбка Майзеля сделалась слегка иронической, и слёзы Елены высохли в тот же миг. – К нему пришёл римлянин, пообещавший своим друзьям, что сумеет разоблачить мудреца. Он встал у порога и заявил: Гилель, если ты мудрец, то сумеешь объяснить мне суть твоей Торы, пока я стою на одной ноге. Легко, ответил ему Гилель. Не делай другим того, чего не желаешь себе. Остальное – лишь комментарии. А теперь – садись вот тут и учись.

– Превосходно, – согласилась Елена. – Это и есть величайший смысл вашей жизни?

– Ну да, – пожал плечами Майзель. – Сделай для других то, чего хочешь для себя больше всего на свете. И себе, разумеется, – покажи пример остальным. Вот что, пани Елена. Я не стану давать тебе интервью, – да ты и сами чувствуешь: это невозможно. Я предлагаю тебе больше. Гораздо больше, – стать моей тенью. Не на день или два – надолго. Только увидев, что происходит, ты сможешь понять.

Вот оно – предложение, от которого нельзя отказаться, поняла Елена. Немыслимо. Невозможно. Не просто работа. Увидеть всё изнутри. Прикоснуться. Это что же, изумилась Елена, – я всего лишь всё время завидовала им?!

И, пряча смятение, сердито сдвинула брови:

– Если вы мне солгали, – если солжёте, – я вас не пощажу. И вы это знаете.

– Да, – спокойно ответил Майзель.

– Отлично, – кивнула Елена. – Обсудим детали. У меня только одно условие: пожалуйста, избавьте меня от необходимости отбиваться от ваших ухаживаний. Вы прекрасно знаете – вы не мой герой.

– Откуда же мне, – улыбнулся Майзель.

– Не нужно, – поморщилась Елена. – В нашем сказочном королевстве мы все под колпаком, – сказка, как вы сами изволили уточнить, постмодернистская. А уж перед тем, как разрешить мне приблизиться к вам, меня и всё вокруг меня просветили во всех существующих и даже несуществующих диапазонах. Так что вы прекрасно знаете обо мне всё – в том числе и то, с кем, когда и при каких обстоятельствах. А выводы вы умеете делать сами.

– Я надеюсь, тебя это не слишком побеспокоило, – вздохнул Майзель. – Увы, иначе нельзя.

– Вы кого-то боитесь?

– Я не боюсь – я обожаю всё контролировать.

– И в самом деле, – пробормотала Елена, – должны же у вас иметься хоть какие-то недостатки. Так мы договорились?

– Обещаю не досаждать излишней опекой, – по-кавалергардски склонил голову Майзель. – Но совсем не досаждать не получится: став моей тенью, даже на время, ты не сможешь сохранять прежний уклад своей жизни. Предупреждаю: придётся нелегко. Очень.

– Я готова выслушать ваши условия.