— Я не буду об этом говорить по телефону. Это и при встрече-то будет сложно объяснить. Ты завтра дома?

— У меня выходной.

— Замечательно. Я к тебе приеду. Часам к трем. И обязательно обо всем тебе расскажу. Честно! А сейчас я хочу спать. Да и ты ложись. Нам нужно выспаться. Спокойной ночи, Максим. До завтра.

2.

Алиса пришла, как и обещала, в три. Перекинулась с Максимом приветственными фразами. Она выглядела грустной и усталой. В глазах не виден привычный озорной блеск, волосы собраны в скромный хвост, на лице нет косметики. От чая-кофе Алиса отказалась, прошла сразу в комнату. Присела на скрипучий деревянный стул, расстегнула свой рюкзачок и положила на стол пачку очень старых, на первый взгляд, фотокарточек.

— Я сейчас все расскажу, Максим, — сказала она. — Но начну немного издалека. Посмотри на эти фотографии. На них на всех моя бабушка.

— Мы ведь не о бабушке собрались говорить. Причем здесь она? — спросил замерший у противоположного края стола Максим.

— Я все объясню. Ты посмотри, посмотри, — сказала Алиса. — Надеюсь, это хоть немножко, но поможет поверить в то, что я буду рассказывать дальше. Вот, видишь этот снимок?

Алиса придвинула к Максиму одну из фотографий.

Черно-белая, с пожелтевшими краями. Молодая женщина сидит на трехколесном толи мотоцикле, толи автомобиле, вцепившись в похожий на самолетный штурвал руль. Максим в первую очередь скользнул взглядом по странному агрегату с множеством тонких велосипедных спиц на больших колесах. И лишь потом уже обратил внимание на женщину. А та, и правда, чем-то напоминала Алису. На черно-белом фото нельзя было определить цвет волос, прикрытых необычной шляпкой и платком. Но эти прищуренные глаза, ямочка на подбородке казались знакомыми.

— Взгляни на дату, — сказала Алиса.

В нижнем углу фотографии Максим рассмотрел надпись: «1905 С.Петербургъ».

— И на эту глянь.

Та же женщина, но уже в военной форме. На груди, на животе и даже на бедрах лямки и карабины, по всей видимости, от парашюта. Авиационный шлем на голове, китель с металлическими пуговицами, две медали. За спиной виден пропеллер самолета. Женщина улыбается, демонстрируя ровные зубы. И дата: «1944».

— Твоя бабушка воевала?

— Я взяла с собой ее наградные удостоверения, — сказала Алиса, положив руку на рюкзак. — Достану, если попросишь. Медали решила с собой не брать. Они дома.

— Зачем ты мне это показываешь?

— Блин, я пытаюсь подойти к сути. Тебе не кажутся странными даты на этих фотографиях? Взгляни еще на эту. Она уже цветная. Думаю, ее сделали где-то в восьмидесятые. Глянь и на другие. Там нет дат, но видно, что они очень старые. Что на них общее? Заметил?

— И что же?

— Везде моя бабушка выглядит примерно на один возраст. Приглядись, это так и есть!

— Это круто, Алиса, — сказал Максим. — Но я хотел бы услышать совсем не об этом. Меня больше интересует история обо всех этих отрезанных волосах. Зачем тебе понадобились волосы Люды?

— Я к этому, блин, и подбираюсь! — сказала Алиса. — И можешь не волноваться за свою Люду! Ничего плохого я ей делать не собиралась.

— И все же?

— Блин, как же тяжело находить правильные слова!

Алиса взяла со стола одну из фотографий, повертела ее в руках. Потерла пальцем присыпанную веснушками переносицу.

— Максим, моей бабушке, когда она умерла, было триста двадцать семь лет. Фотографии — единственное, что может хоть как-то это подтвердить. Ты же понимаешь, что обычные люди столько не живут? Понимаешь, что уже это говорит о том, что моя бабушка не была обычным человеком? Не появляется никаких вопросов? Моя бабушка сумела прожить так долго потому, что была ведьмой.

— Допустим. И что? Бабушка же умерла? Я правильно помню?

— Блин! Ты даже не слышишь, о чем я говорю, — сказала Алиса, — Помнишь, я тебе рассказывала, что потеряла сознание, когда бабушка прикоснулась ко мне там, в больнице? У меня тогда потемнело в глазах, и я вырубилась. Помнишь? Это произошло не из-за духоты, и не потому, что я перенервничала. Все дело в том, что ведьма не может умереть своей смертью, пока не избавится от дара. В нашей семье, как оказалось, он передается через поколение. Мама не смогла бы его получить, она о нем почти ничего и не знает. Потому бабушка и ждала меня. Как раз для этого я и была ей нужна. Она уже не могла жить дальше, и потому отдала этот дар мне. Он теперь у меня. Максим, я ведьма!

Девушка замолчала. Вцепившись руками в рюкзачок, она смотрела на Максима, дожидаясь его реакцию на свои слова.

— И что это значит?

— Это значит, что я проживу еще как минимум двести пятьдесят лет. И ребенка, блин, рожу очень и очень не скоро!

— Я не об этом, — сказал Максим. — Ты хочешь сказать, что все эти волосы тебе понадобились, чтобы делать какое-то волшебство? Ты теперь умеешь творить чудеса? Бабушка наделила тебя какой-то силой? У тебя есть волшебная палочка?

— Максим, бабушка ничем меня не наделяла. Я всегда была ведьмой, с самого рождения. Она просто отдала мне дар. И он пробудил во мне некоторые способности, о которых я раньше не подозревала, дал мне возможность их использовать. Дар — это источник необходимой мне информации; он учит меня понимать, что я могу, и объясняет, как именно это делать. Помнишь, когда бабушка умерла, я позвонила тебе ночью и сказала, что разговаривала с ней? Ну, когда ты объяснил мне, что это был лишь сон?

— Помню.

— Это была не бабушка. Это я тогда впервые общалась со своим даром.

— Он что, живой?

— Блин, конечно, нет, — сказала Алиса. — Как она сказала, дар — всего лишь информация, которую ведьмы накапливают за свою жизнь и передают из поколения в поколение.

— Она?

— Это я, оказывается, придумала ему внешность. В моих снах он выглядит как моя более взрослая родственница. Такая же рыжая и зеленоглазая, как я, но на десяток лет старше. Я общаюсь с ней каждый раз во время сна. Она сказала, что так будет до тех пор, пока не запомню все, что хотели вдолбить в мою голову предки.

— А почему ты не рассказывала об этом мне?

— Чтобы ты решил, что я сбрендила? И стал бы ты общаться с сумасшедшей? Ведь это были только слова. Я ни чем не смогла бы их подтвердить. Просто, быть ведьмой — это всего лишь значит, что ты в теории что-то можешь. Но, чтобы сделать что-то по-настоящему, нужны знания, нужны инструменты, нужны, в конце концов, всякие ингредиенты, которые не так-то просто раздобыть. После того, как бабушкин дар пробудил мои способности, я, поначалу, и не замечала в себе особых изменений. Да я вообще не видела разницы между собой прежней и той, кем стала, пока не переспала с тобой! Скажу тебе честно, я и решила соблазнить тебя только для того, чтобы ощутить эту разницу.

— И как, ощутила? — сказал Максим.

Алиса улыбнулась.

— Ты не представляешь, насколько сильно все во мне изменилось. Именно во мне. Что-то переключилось вот здесь, — сказала девушка, прикоснувшись пальцем к своей голове. — Я многое стала воспринимать иначе.

— Что ты имеешь в виду?

— К примеру, когда я оказывалась с парнем в постели, я постоянно о чем-то думала, переживала: «А действительно ли я ему нравлюсь? А не считает ли он меня толстой? Не выключить ли свет, чтобы он не увидел прыщик на плече? А почему он так странно на меня посмотрел? А не решит ли он, что я слишком доступная из-за того, что так быстро поддалась на его уговоры? А не получится ли так, что я завтра просплю школу? А если я подцеплю от него какую-то заразу?». Не поверишь, но раньше подобные мысли не покидали мою голову на протяжении всего того времени, когда я делала вид, что занимаюсь любовью. Они как пчелы жужжали в моей голове, ни на миг не умолкая. И я не находила в этом ничего странного, считала, что так должно быть.

— А что теперь?

— Я изменилась, Максим. Она, блин, уговаривала меня, подталкивала поскорее испытать, прочувствовать эти изменения. «Не важно, с кем, но ты должна это сделать, — говорила она, — чтобы понять, что ты теперь другая. Все остальное тебе пока недоступно, но это ты можешь испробовать уже сейчас». И я послушалась. Прости, Максим, но именно ты показался мне лучшим кандидатом для этого эксперимента. Я ехала к тебе тогда с конкретной целью. И переспала с тобой не из-за того, что перебрала с алкоголем, и не потому, что внезапно этого захотела. Я изначально собиралась это сделать.