— Анж сказал, что свои имена называть нельзя. Это тоже такое суеверие? — Алексей потер лицо руками.

— Ну, почти. Имя, оно, говорят, назад тянет. Только назад пути уже нет. Вот и пользуются почти все кликухами. А вообще, народ здесь простой. И разговаривает он по-простому. И блатные словечки здесь очень даже в ходу.

— Что-то ты ими не слишком злоупотребляешь.

— Не люблю я этого, — мужик снова лег, пристроив раненную ногу на стул. — Вот и болтаюсь почти всегда один. Рейдер я, если что. Брожу от кластера к кластеру, хабар собираю. Спораны опять же. На тварей, у которых горох можно найти даже не замахиваюсь, себе дороже. Топтун — мой потолок. Да и тот вон порвал, и гороха в нем не оказалось. Редкость, но вот так свезло. А без гороха развить дар Улья невозможно, — он вздохнул.

— Из споранов делают живчик, и нам без него не выжить? — Алексей прислушался к своим ощущениям. Ему действительно полегчало, в голове заметно просветлело, пить не хотелось, а тошнота, вроде бы, прекратилась.

— Да.

— Что такое дар Улья и горох?

— Дар, это какие-то сверхспособности, не знаю, как объяснить. Одни полезные, другие не очень. Чтобы их развить нужно горох трескать. Не в чистом виде, конечно, растворять надо в уксусе.

— Ладно, я сейчас все равно ничего уже не воспринимаю, — Алексей потер виски. — А люди, что с людьми, которые в зомби не превращаются?

— Имунные тоже разные бывают: и простые честные рейдеры, и постоянные обитатели стабов — это такие кластеры, которые или вообще не перезагружаются, или перезагружаются крайне редко. Там всех хватает: и знахарей, и ксеров, и шлюх полно. Кластеры постоянно перезагружаются, так что сам понимаешь, со жратвой проблем нет, а вот спораны всегда в цене, как и горох. А уж про жемчуг я вообще молчу. Вот только кроме относительно нормальных, полностью нормальных здесь нет, сам понимаешь, встречается и полное дерьмо — муры. Готовы родную мать внешникам продать, а уж убить и обобрать рейдера для них — раз плюнуть.

— Внешники? — Алексей пытался запомнить как можно больше незнакомых терминов, прекрасно при этом понимая, что за столь короткое время невозможно объять необъятное.

— Это твари почище зараженных. Они из миров, откуда нашли способы проникнуть в Улей.

— И что они делают здесь?

— Охотятся, — мужик сплюнул прямо на пол.

— На кого? На зараженных?

— Да на хрена им зараженные? Нет, дружище, они на нас охотятся, на иммунных. Органы собирают. Вот только не спрашивай зачем, не знаю. Радует только то, что здесь их немного, довольно далеко от Удавки — это место такое. Они же только в защите ходят, заразиться боятся. А летательные средства через мертвые кластеры не пробьются, эти кластеры наглухо гасят всю электронику. Вот так и живем.

— Весело, — Алексей встал со стула и подошел ко второму дивану. — Ты жрать не хочешь?

— Можно, только у меня со жратвой напряженка.

— У меня немного есть. Только нужно будет где-то еще достать, у меня мало.

— Можно будет попробовать к тому кластеру, из которого ты пришел, наведаться. Все равно в ту сторону идти.

— А что там в той стороне? — Алексей достал пару банок, открыл их и протянул своему невольному товарищу.

— Стаб там, довольно приличный. Надо только мертвый кластер обогнуть, да еще один миновать. Вот только этот второй — город крупный. И он скоро на перезагрузку должен уйти. А это плохо.

— Почему? — Алексей быстро ел, ощущая нешуточный голод.

— Потому что перезагрузившийся кластер как магнит тянет к себе всех, кого только можно. И рейдеры всех мастей, и муры, и зараженные ордами прут. Это же приток свежих продуктов и других благ. Для зараженных — только продуктов. Целый город непуганого, ничего не соображающего после перезагрузки мяса. Я, вообще-то туда шел, когда на топтуна нарвался.

— А у нас выбор есть? — Алексей прикидывал шансы пройти через опасную территорию. Его не пугали зараженные, во всяком случае пока, ведь он не встречал ни одного из них. А вот рейдеры в лице Анжа и его команды произвели на него очень глубокое впечатление. Особо сильно его впечатлило абсолютное равнодушие, с которым они убивали людей. Пусть Анж определил их всех как зараженных, но они все еще не превратились в монстров, когда их расстреливали.

— Так вот, получается, что нет, — мужик поставил пустую банку на пол и приступил ко второй. Через минуту он, словно спохватившись, протянул Алексею фляжку с живчиком. — На глотни, только не увлекайся сильно. Если много пить, можно травануться.

— Слушай, а как тебя звать-то? — Алексей словно только сейчас вспомнил, что они так и не познакомились.

— Ганс меня звать, — вторая банка оказалась на полу, и Ганс посмотрел на Алексея. — А у тебя погоняло есть?

— Нет, как-то умудрился не заполучить, — Алексей внезапно хмыкнул.

— Чего ржешь?

— Да так, вспомнил, — он еще раз посмотрел на Ганса. — Помнишь: «Ганс, Грубер! Внесите флюгегехаймен».

— Чего внесите? — Ганс недоуменно посмотрел на Алексея.

— Ты что не помнишь? «Евротур», там Купер неправильно стоп-слово прочитал.

— Какой-такой «Евротур»? — Ганс поскреб бровь.

— Фильм такой. Комедия. Пошловатый, но довольно забавный.

— Не было такого фильма, — убежденно произнес Ганс. — Я бы такую хрень как этот... как ты там его назвал, запомнил бы.

— Мда, теперь я точно уверен, что мультиверс — это правда, — пробормотал Алексей.

— Так что это такое, ну... флю..., тьфу ты, язык сломать можно.

— Хм, это такой... ну... в общем прибор, чтобы доставить максимум удовольствий кретину, забредшему в клуб садо-мазо.

— Ты мне это, название на листочке напиши, — подумав, сказал Ганс.

— Ладно, только ты того, не перепутай, а то всякое может случиться, — Алексей не смог удержаться от подначки.

— Вот что, шутник, будешь Грубером, — поймав недоуменный взгляд Алексея, Ганс хмыкнул. — Раз своего прозвища нет, я тебе его дам.

— Это что, тоже традиция или очередное суеверие?

— Традиция. Я тебя почитай встретил на Стиксе, основные понятия рассказал, а то непонятно, что бы ты делал, когда первого бегуна увидел. Так что, считай меня своим крестным отцом. И нарекаю я тебя Грубер.

— Аминь, — Грубер так Грубер, не самое плохое прозвище, если подумать. Алексей, или теперь уже Грубер растянулся на диване. — Ты же не обидишься, если я тебя не стану называть «папа»?

— Иди ты, Грубер, знаешь куда?

— Догадываюсь, — Грубер зевнул. — Что-то мне мое состояние не нравится. То жрать хочу, то пить, то спать. И хожу словно имбицил какой-то. Котелок совсем не варит, самому противно.

— Так всегда бывает, это откат. Здесь относительно безопасно. Если шуметь не будем никто и не сунется. Так что можно и поспать. К утру нога должна поджить, там и тронемся. Нечего здесь сидеть, примета плохая, вне стаба где-то долго зависать.

— Трудно жить, когда столько примет.

— Нормально, привыкнешь. А завтра тебе тяжело придется. Зараженных по любому встретим. Ты со своей дуры стрелять то умеешь?

— Разберемся.

— Шумная она, нехорошо это. Но с другой стороны, арбалет у нас один, так что... Но, предупреждаю, палить только в крайнем случае, когда другого выхода не будет.

— Почему?

— Увидишь, — зловеще пообещал Ганс, но Грубер уже его не слышал, проваливаясь в вязкий, словно ночной туман, сон.

— Эй, Грубер, подъем! — Грубер вскочил с дивана, нелепо взмахнув руками, и уставился на Ганса, который в это время уже отошел в сторону и теперь укладывал свои немногочисленные пожитки в добротный рюкзак.

— Ты чего орешь? — хриплым со сна голосом произнес Грубер, протирая ладонями лицо.

— Ну ты и дрыхнуть, приятель. Запомни, это Улей, и ты не в крутом стабе, чтобы можно было вот так запросто валяться. Тут тебя очень быстро схарчат, пока ты потягиваешься.

— Все, понял, постараюсь исправиться. Где здесь сортир? Да и умыться не помешает.