— Пошли, подберем тебе что-нибудь более подходящее и не такое мокрое, — Грубер нетерпеливо оттащил Радистку от конторки и подтолкнул ее к двери в магазинчик одежды.

Это была простая комната, все стена которой были завешаны разными образцами, в которых преобладали камуфляжные костюмы.

Выбрав по одному себе и сообща решив, что Радистке такой тоже не помешает, Грубер вышел в небольшой холл, оставив ее выбирать белье и мерить ботинки на толстой подошве с высокой шнуровкой, под масляными взглядами хозяина магазинчика, который едва ли не облизывался, увидев девушку. Снегирь вышел следом за ним, держа в руках их обновки.

— Не нравится мне здесь, — прошептал Грубер Снегирю на ухо, покосившись на конторку и увидев, что хозяин на них не смотрит.

— Я же говорил, что здесь что-то странное происходит, — так же шепотом ответил Снегирь. — Ты видел, как этот толстяк на Кэт смотрел?

— Да это ерунда, — отмахнулся Грубер. — Обычный озабоченный извращенец. Только вот мне как-то не по себе. Предлагаю недолго отдохнуть и валить отсюда со страшной скоростью.

— А Кэт?

— Черт, я не знаю, Снегирь, — последнюю фразу Грубер произнес вслух. — Или сейчас переоденемся и прошвырнемся по селению? В бар заглянем, обычно там все местные сплетни концентрируются. Может я просто параною не по детски? К тому же тебе все равно к целителю нужно.

— А ты сам-то как? Сможешь еще пару часов пробродить по стабу?

— После живчика вроде нормально, — Грубер прислушался к себе. Он все еще ощущал сильную слабость, но не такую сильную, которая заставляла его висеть мешком на Снегире во время их перехода сюда. — В крайнем случае у того же целителя слегка подшаманюсь.

— А Радистка пусть в это время в горячем душе отмокает, а потом нормально поспит, — заключил Снегирь. — Ладно, давай так и поступим, — и он шагнул к вышедшей из магазинчика Радистке, которая выглядела явно рассерженной. — Все что надо взяла? Тогда пошли. Грубер сейчас расплатится и догонит нас.

Грубер проводил их взглядом и снова зашел в магазин. Что-то ему не нравилось, что-то было неправильно, только что именно, он никак не мог понять. Решив, что постарается разобраться со своими предчувствиями во время их прогулки, он достал из кармана мешочек со споранами, отметив про себя, что не помешало бы немного увеличить их количество.

— Сколько? — спросил он у слащавого толстяка, который был то ли хозяином, то ли продавцом.

— Двенадцать.

— Ну и цены у вас, — проворчал Грубер, вытаскивая виноградины.

— Так последний стаб перед Пеклом, что ты хочешь, — пожал плечами толстяк.

— А где мы можем найти целителя? — спросил Грубер как бы невзначай, отсчитывая спораны.

— Через четыре квартала от нас. Его офис на центральной площади, не пропустите.

— Неплохо, — присвистнул Грубер. — Большой стаб.

— Не жалуемся.

— По улицам можно с оружием ходить?

— Только с разряженным. Патроны и магазины отдельно, затворы открытые. Топоры и клювы только упакованные.

Грубер кивнул, сунул мешочек с остатками споранов в мешок, подхватил рюкзак и пошел искать их номер, продолжая размышлять, что же ему не нравится в этом стабе.

Стаб Кордон оказался размером с поселок городского типа, если измерять в привычных Груберу единицах. Он со Снегирем шли по пустынным улицам, асфальт на которых поддерживался в довольно приличном состоянии, а дома, в основном одноэтажные особняки стояли на некотором расстоянии от дороги и терялись за пеленой дождя. То ли дождь разогнал всех жителей по домам, то ли здесь болтаться просто так по улицам было непринято, но пока рейдеры дошли до центральной площади, то встретили только одного местного: молодого парнишку лет шестнадцати, который проехал мимо них на велосипеде.

— Как-то мрачновато, — Снегирь хмуро осмотрел пустую площадь и решительно направился к зданию, на вывеске которого ярко выделялся известный во всех мирах знак — огромный красный крест.

— Да уж, — поддержал его Грубер, — помнишь, что я говорил про фильмы ужасов?

— Помню, только вот тебе на этот раз не светит, Радистка визжит гораздо громче тебя.

— Ну, если исходить из законов жанра, то визжащая красавица погибает первой, а потом... ну, ты понимаешь, — Грубер похлопал Снегиря по плечу.

— Ладно-ладно, пусть так. Ты высокий и дико симпатичный, ты понравишься чудищу настолько, что он наплюет на визжащую красавицу и решит, что именно ты будешь удовлетворять все его извращенные прихоти и желания. Именно поэтому ты останешься в живых и будешь жить до-о-о-лго, — и Снегирь, ухмыляясь, потянул на себя дверь.

— Тьфу на тебя, пошляк противный, — жеманно повысив голос произнес Грубер и зашел вслед за хохотнувшим Снегирем в домик отмеченным красным крестом.

Прихожей как таковой в доме не было. Через входную дверь посетители сразу попадали в темный коридор, который вел к приоткрытой двери, из-под которой можно было увидеть неяркую полоску света.

С минуту потоптавшись в коридоре, Снегирь с Грубером переглянулись и пошли к этой двери. Снегирь шел первым. Постучавшись, он, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь еще больше и заглянул внутрь.

— Добрый день, к вам можно?

— Редко можно увидеть вежливых рейдеров. На самом деле — это такая же редкость, как и скребберы, — ответил ему скрипучий голос. — Проходите, ничего в дверях стоять.

— А вы не боитесь Их упоминать всуе? — Грубер слегка подтолкнул несколько опешившего Снегиря в спину, и они очутились в небольшой комнате. Обои на стене в стиле «В гостях у бабушки» в веселенький мелкий цветочек, диван-раскладушка, два неудобных кресла из комплекта с диваном, монументальный стол и пара стульев — вот и вся обстановка комнаты. На одном из стульев за столом сидел человек, лет сорока на вид и задумчиво рассматривал посетителей.

— Я уже ничего не боюсь, молодой человек. Отбоялся.

— А почему... — Грубер запнулся, затем нерешительно продолжил, обведя комнату рукой, — вот так.

— Ностальгия — это, говорят, чисто русское понятие, которой подвержены только русские. Не знаю, может, это и правда. Я сюда попал прямиком из третьего апреля семьдесят пятого, когда сидел дома и смотрел по телевизору, как Бобби Фишер отказывается играть с Анатолием Карповым и отдает ему корону чемпиона. С тех пор прошло много лет. Но эта комната такая же как и та, м-да. Этот стаб при мне превратился сначала в чахлую деревеньку, потом в поселок. Близость границы заставила людишек пошевеливаться и основать серьезную охрану. Это тоже было давно. Опять же близость границы — нам не надо далеко ходить, чтобы трясучку убрать, все поблизости. А вот недавно, года три назад, у нас сменился лидер. И что-то нехорошее стало происходить, не слишком понятное. Так что, говорите, зачем приперлись и получите бесплатный совет — валите отсюда, как можно быстрее.

Грубер растерянно перевел взгляд на Снегиря. Они впервые встретили настолько долго прожившего на Стиксе человека и сейчас не понимали, как реагировать.

— У меня рука сломана. Ноет, зараза. Да и я боюсь, что неправильно срастись может, слишком уж ее часто напрягать приходится, — наконец протянул Снегирь, демонстрируя свою затянутую в лубки руку.

— Давай сюда, посмотрю. Шевелись, что ты как каракатица беременная? Или думаешь, что я сам за тобой бегать буду? — Снегирь покачал головой и осторожно присел на второй свободный стул. Груберу сесть не предложили, и он терпеливо стоял в дверях, стараясь лишний раз не раздражать сварливого знахаря. — Начала уже срастаться и ты прав, неправильно она стала это делать. Придется заново ломать. Потерпишь или спек дать?

— Потерплю, — Снегирь стиснул зубы. А знахарь протянул ему сложенный вдвое ремень, который тот, кивнув, зажал зубами.

— Вот это я понимаю, молодец, — и знахарь одним движением сломал начавшую срастаться кость. Снегирь зажмурился и глухо застонал, а знахарь тем временем начал легкими движениями, слегка дотрагиваться до поврежденной конечности кончиками пальцев.