Когда джарой, поняв, что что-то не так, решает его проверить, Медиф сражается уже с четвёртым — страшно сражается: отчаянно, с готовностью убивать или быть убитым. Не обращая внимания на вывихнутое плечо, глубокие кровоточащие порезы на руках и бедре.

Встретившись с его диким взглядом, Рраяр узнаёт себя. Того себя, который когда-то в клочья растерзал в подвале трёх человек.

Он никогда не признается, но в этот момент я понимаю, чем Медиф так его раздражает. Они слишком похожи. Глядя на инкуба, джарой видит ту же юношескую самоуверенность, что когда-то лишила его семьи.

Древком алебарды стражник изо всех сил бьёт Медифа по спине, и он падает. Пытается встать, рычит от ярости и бессилия. Обозлённый олибэровец пинает его в бок. Снова и снова, пока Медиф, извернувшись, не ловит его за ногу. Дёрнув, роняет противника на пол, запрыгивает сверху, чтобы связанными спереди кулаками превратить чужое лицо в тошнотворное кровавое месиво.

Некоторое время Рраяр смотрит, ожидая, что парень сам выдохнется, но этого не происходит. Такой Медиф совсем не похож на себя. Он даже Ррару внушает уважение и опасения. Поэтому он осторожно подходит и протягивает инкубу руку.

Протягивает руку! Сам! Первый!

— Хватит с него. Сядь на подоконник и рассказывай, что тут случилось. А я пока посмотрю твою спину.

— Я должен найти Дари!

По ощущениям, джарой близок к тому, чтобы взорваться.

Медленно выдохнув, он глушит подступающую панику. Замораживает злость. Утихомиривает желание потрясти самонадеянного мальчишку.

— Дари жива, но в этом мире её нет. Так что садись. Рассказывай.

— Как ты можешь!.. — вскидывается Медиф.

— Могу! — срывается Рраяр, и от его громкого рыка инкуб вздрагивает. — Могу. Потому что так надо. Потому что поубивать всех в этом доме и героически сдохнуть, утешаясь мыслью, что сделал всё, что было в твоих силах, — бесполезная трата времени. Дари так не помочь.

Какое-то время они молчат, глядя друг на друга без капли симпатии. А потом инкуб деревянной походкой направляется к подоконнику.

Проснувшись, я ничем не выдаю, что видела. Но на Медифа смотрю совершенно по-новому.

Сегодня с нами завтракают Сефира и Мирэйл. Обе сменили серые бесформенные балахоны на светлые летние платья, красиво убрали волосы. В них ничего больше не напоминает об Олибэре. Разве что Сефира ведёт себя крайне скромно. Сидя между мной и Мирэйл, она постоянно ищет у нас одобрения и изредка поглядывает на Аллеона. Но мы этого ожидали.

Сама же Мирэйл при каждом удобном случае присматривается к Медифу, однако в нашем присутствии никаких личных вопросов ему не задаёт. Видно, что ей очень хочется поближе познакомиться с сыном, но она пытается сдерживаться.

— После обеда мы могли бы пойти за покупками, — говорю, проникнувшись сочувствием. — Вы, Сефира, Медиф и я.

Мирэйл выглядит поразительно молодо, но у меня язык не поворачивается обращаться с ней, как с подругой. Даже с таким девичьим личиком она, наверное, лет на двести меня старше.

— Замечательная идея! — оживляется женщина. — Пожалуйста, обращайся ко мне на «ты», Дарисса. Могу я звать тебя так?

— Конечно.

Она тепло улыбается, а я мысленно недоумеваю, как у леди Луассис могла вырасти такая простая и дружелюбная дочь. Медиф рассказывал про женщин, которых он привык считать сёстрами, хотя они, оказывается, приходятся ему тётями, и ничего доброго в этих историях не было.

Неужели Мирэйл только притворяется?

Нет, Аллеон, Медиф или Рраяр предупредили бы, что ей нельзя доверять!

— Если это удобно, я бы хотела сначала побывать в банке, проверить, какие из моих счетов уцелели.

— Это неподалёку.

— Думаю, деньги уже перевели, — замечает Лен. — Насколько мы успели заметить, элисары работают быстро.

Она кивает и замолкает, вновь бросив взгляд на Медифа. Я тоже на него поглядываю, пытаясь определить, как он относится к нашей затее.

— Что-то случилось? — спрашивает он, насторожившись от такого внимания.

— Всё хорошо.

Слова инкуба не убеждают, так что приходится отложить булочку и поцеловать его в сладкие от клубничного джема губы.

— Всё правда хорошо.

Медиф чуть улыбается, тянется ладонью к моей щеке, но замирает, заметив управляющего.

— Цветы для ниссы Элктар, — сообщает нисс Фарн, держа перед собой жёлто-оранжево-красный букет.

Любой из мужей предпочёл бы сделать подарок лично, так что я ни сколько не сомневаюсь, что цветы от Сиора. Яркие и красочные, как раз в его духе.

В ответ на взгляд Аллеона нисс Фарн незаметно кивает, и только после этого передаёт букет мне.

С нетерпением отыскав среди зелени белый прямоугольник, открываю — и ахаю от неожиданности, когда он вдруг превращается в крупную сиреневую бабочку. Не живую, конечно, но очень красивую.

Эшер и Лен одинаково снисходительно улыбаются. Медиф, кажется, фыркает. Женщины же просто любуются.

Покружив, крылатое чудо рассыпается светящимися искрами, а ощущение волшебства, которое она принесла, — остаётся.

Почему-то кажется, что Сиор сам выбрал и отправил букет, не поручая это дело помощникам.

Приятно, что, несмотря на занятость, он обо мне не забывает.

— Исправляется на глазах, — усмехается Эшер, видимо, намекая на недавнюю сцену с бывшей невестой.

Вернувшись за стол, иногда поглядываю на жизнерадостный букет, надеясь, что сегодня вампир снова заглянет в гости. Без него словно всё время чего-то недостаёт.

— Мне пора, — первым произносит Медиф.

Выражение его лица уже не мрачное, как вчера, но решительное.

Странно осознавать, что у него от меня есть секреты. Те самые таинственные «дела».

— Удачи, — желаю на всякий случай. — Как вернусь с занятий, буду ждать тебя здесь.

Вскоре уходит и Аллеон, а следом — Эшер, ему сегодня нужно закупить какие-то рабочие инструменты и материалы.

Вроде бы три с половиной мужа, а дома только я, Мирэйл и Сефира, потому что остальные все разбежались. А потом, когда моя новая свекровь вернётся жить в Талассу, вообще вдвоём будем. Скучно.

Правда, что ли, пойти учиться, чтобы дополнить курс юриспруденции местной спецификой? Надо же мне чем-нибудь заниматься, пока нет работы.

Хотя, теперь, может, и не будет у меня никаких переходов и путешествий.

Нерешительно покосившись на дверь, крепче сжимаю в ладонях чашку. Нужно проверить, вернулся ли дар. Сиор сказал, он пропал лишь на время и может восстановиться в любой момент, так почему не сейчас? Прошло уже больше суток.

— Тебя что-то тревожит? — аккуратно спрашивает Мирэйл.

Да, тревожит. Я не хочу становиться обычной. Не хочу, чтобы меня заменили. От одной мысли об этом становится очень тоскливо.

— Не кисни, а подойди и проверь, — раздаётся с порога голос Рраяра. — Мир не рухнет, если пока ничего не получится.

От неожиданности Сефира порывается вскочить из-за стола, но Мирэйл ловит её и гладит по плечу:

— Ничего страшного, он не хотел тебя напугать. Пей чай, не спеши.

— Иногда создаётся впечатление, что ты заранее ко мне подкрадываешься, а потом, затаившись, выжидаешь момент для наиболее эффектного появления.

Джарой уже и сам понял, что с внезапностью придётся заканчивать. Это мы тут привыкли к его причудам, а для Сефиры подобные фокусы — стресс.

Кстати говоря, если мы всё-таки поженимся, он официально станет одним из её опекунов, почти приёмным папой. Что вообще Рраяр по этому поводу думает? Может, и учителя никакого искать не нужно?

— Смелее же, — подбадривает он. — Я поспрашивал у знакомых и выяснил, что у всех способности возвращаются по-разному. У кого-то через два часа, у других только через три-четыре дня. Пробуй хотя бы утром и вечером и не пропустишь.

Аллеону я бы рассказала, чего боюсь, но с Рраяром хочется выглядеть уверенной, насколько это вообще возможно с тем, кто видит людей насквозь.

Через силу подойдя к распахнутой в коридор двери, закрываю её и замираю, вцепившись в ручку.