— Спрашивай, — пожимает Драхар плечами. — Рраяр, судя по всему, не жаждет что-то объяснять, да?

Это ещё мягко сказано! Из него и слова не вытянуть, а мне просто необходимо во всём разобраться.

Особенно, после сегодняшней ночи.

— Для начал о снах. Проблема в моём богатом воображении, или ли-моисс на самом деле видят во сне чужие воспоминания?

— Видят, но только первые год или два и не все воспоминания подряд, а те, которые имели определяющее значение. Это способствует тому, чтобы вы лучше друг друга узнали.

Так и есть. Практически всё важное, что я знаю о Рраяре, выяснилось во сне. В реальной же жизни большую часть времени он ведёт себя, как вредный подросток, которого родители заставляют делать уроки. Понимаю, почему так, но разве я виновата, что между нами образовалась какая-то связь, вынуждающая его держаться поблизости? Это не было моим выбором.

— То есть, Рраяру снится Дари? — вычленяет Лен то, на что я, задумавшись, не обратила внимания.

— Разумеется, — удивляется Рах, — а как вы хотели?

— А можно как-то… — спрашиваю, с трудом находя слова от растерянности и злости на обстоятельства.

Он влез в мои воспоминания своими грязными руками! Не по своей воле, но влез! Это же… Это как в душе покопаться! Все мысли, все чувства, мечты и страхи — всё у него на виду! Нагота тела, по сравнению с таким обнажением, — пустяк! Сколько он уже видел — пять снов? Десять? Что ему снилось?

— Чего тут бояться? Он же любит тебя.

Драхар выглядит так наивно, словно действительно не понимает, чем я недовольна, и ответная реплика получается более резкой, чем мне бы хотелось.

— Единственная, кого он любит, — это бывшая жена! А воспоминаниями, наверняка, будет пользоваться, чтобы задеть побольнее! Как ты не поймёшь? Одно дело, если бы я сама с ним поделилась, и совсем другое, когда мою жизнь без спроса выставили ему напоказ!

Если бы я могла, разорвала бы нашу с ним связь немедленно! Рраяр даже был бы рад этому. Наверняка, часть его злости объясняется тем, что он-то всегда знал, чем она нам грозит — целый год делиться самым сокровенным из всей жизни!

Если б я только могла…

— Бывает так, что ли-моисс встречают дважды? — уточняет более рассудительный Аллеон.

— Дважды?! Ну вы и замахнулись! Даже один раз — невероятная удача!

— А если она, например, отказывается или погибает?

— В воспоминаниях Рраяра я видела девушку, которую он обожал. Так всеобъемлюще и безумно, что больше походило на помешательство.

Джарой задумчиво дёргает себя за прядь волос, теребит кончик уха:

— Что ж, теоретически, конечно, такое возможно… Не представляю, как я смог бы перенести даже просто разлуку, не говоря уж… — торопливо встряхнувшись, вскакивает и делает круг по комнате. — Да, думаю, при невероятном везении можно встретить ли-моисс дважды, — заключает, окончательно запустив пальцы в волосы. — Но это на грани фантастики!

Так значит, я всё же права. Это была не просто головокружительная влюблённость, а его настоящая половинка, и сейчас я, вроде как, претендую на её место. Не специально, но всё-таки. Как Рраяру вообще хватает терпения и самообладания со мной нянчится? Копия никогда не сравнится с оригиналом. Ему ли не знать, что мы с ней ни в чём не похожи? Я не смогу, да и не хочу быть чьей-то заменой.

— Не о том думаешь, Дари, — по сравнению с тем, каким был внизу, Драхар словно бы повзрослел. — Пусть, ты не первая его избранница, но сейчас Рраяр любит тебя — той самой любовью, которую ты назвала помешательством. Только от тебя будет зависеть, останется ли он одиноким или использует свой второй шанс. Третьего у него никогда не появится. То, что вы встретились, — чудо сродни божественному вмешательству, и я не преувеличиваю!

Любит он, как же! На себе ощутив, какой сильной могла быть его любовь, вполне обосновано подвергаю сомнению столь идеалистическое заявление.

— Вряд ли сам Рраяр придерживается того же мнения. Я знаю, как он может любить, и это не имеет ничего общего с тем, что он испытывает ко мне.

Стоило только облечь мысли в слова, они обретают силу и вес, наваливаются чугунной тяжестью. Я ведь знаю, всегда знала, что не сильно-то ему нравлюсь, но сейчас это особенно тяготит. Мне вполне хватает Медифа и Лена, но Рраяр… с ним всё по-другому.

— Сны — только крупинки воспоминаний, так что не делай поспешных выводов. Если ты его ли-моисс (а мы все знаем, что это так, иначе ты бы тут не сидела), — он тебя любит, не сомневайся. Допускаю, конечно, что пока это не делает его счастливым, но совсем отрицать симпатию глупо.

Он говорит о симпатии, но ведь не бывает же так! Всё дело в магии! Она туманит им головы. Наваждение, а не любовь.

— Как вы так влюбляетесь с первого взгляда? Это какая-то магия? Тебя самого-то не злит, что она не оставляет вам выбора?

Драхар снисходительно усмехается и смотрит на меня, как на ребёнка, серьёзно рассуждающего о вещах, которых не понимает.

— Когда появляется подходящий человек, чувства рождаются и без всякой магии.

— Но не так быстро! Стоило тебе лишь увидеть Вайол, как всё было уже решено, разве нет?

— Ты неправильно поняла. Не я подчиняюсь магии. Это она служит мне, помогая добиться взаимности. Не всем же расам свойственно искать «ту самую», а нам очень важно быть принятыми.

— То есть…

— Нет. На избранницу магия не влияет. Она влияет на нас, пробуждая и усилия все чувства. Как правило, этого бывает достаточно. Кто в силах сопротивляться сильной и искренней любви?

— Он меня даже не выбирал. Нас навязали друг другу.

— Я Вайол тоже, вообще-то, не выбирал, и что? Разве мы с ней выглядим так уж несчастно? Для тебя это, может, и новость, но никто не выбирает, кого будет любить. Нельзя найти самого красивого или самого умного — и влюбиться, как по заказу. Если человек «твой», ты будешь его любить, даже если основную часть дня он так бесит, что хочется придушить.

Обхватив голову руками, тру виски в надежде собраться.

Можно ли назвать Рраяра «моим»? Нет! Разумеется, нет.

Но он — часть моей жизни, как и я — часть его. Бессмысленно отрицать. Боюсь даже думать, что бы со мной стало, если б не его помощь. Но и сам джарой, похоже, нуждается во мне не меньше. Я ещё помню, как там, у заброшенного завода, радость от того, что мы просто находимся рядом, согревала его, разгоняла мрачные мысли. Как бы ни гоношился, как бы ни насмехался и ни пытался быть грубым, он ни разу не причинил мне вреда. Наоборот. Оберегал, подсказывал, защищал. И тот его поцелуй… Рраяр скорее наказывал себя моей злостью, чем действительно хотел оскорбить.

Что я должна со всем этим делать? Стоит ли оставить его в покое? Будет ли ему без меня хорошо? Буду ли я сама без него счастлива?

Точно нет, если после всего, что Рраяр сделал, просто брошу, вычеркну, будто никогда его и не знала.

Нам надо поговорить, обязательно. Надо попробовать всё изменить. Если хотя бы не попытаюсь, сама для себя стану предательницей.

Но захочет ли он? Нужно ли это ему?

— Я не знаю… — со стоном откинувшись на спинку, бездумно устремляю взгляд в потолок. — Что делать? Как узнать, хочет он остаться один или нет?

Выдержав короткую паузу, Аллеон спокойно предлагает:

— Почему бы его не спросить?

Уже предвкушаю, как после этого Рраяр пройдётся по моему самолюбию!

— Он ни за что не скажет мне правды.

— И не нужно. Задай вопрос напрямую. Это будет тот самый определяющий момент, и, что бы он ни ответил, ты увидишь правду во сне. Тогда и решишь, как с ним поступить.

Не панацея, конечно, но идея хорошая! Если серьёзного разговора не получится, можно предоставить событиям идти своим чередом и подождать. А там или сон подходящий приснится, или Рраяр как-нибудь выкажет своё отношение.

— А ведь он не все потоки твоей энергии забрал, — прищурившись, выдаёт Рах. — Часть так и осталась у Лена… хм…

— Что?

— Ничего.

— Говори! Что он ещё натворил?